— Эви, ты пугаешь меня. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, — карие, цвета хереса глаза Маргарит ласково и ободряюще изучали ее лицо. Она всегда была такой.

— Джентльмен, который только что уехал, был кузеном человека, скомпрометировавшего Линни, — она вдохнула, чтобы продолжить. — Он приехал ко мне, чтобы сообщить, что Йен погиб в составе легкой кавалерийской бригады, — другой глубокий вдох. — И он хочет встретиться с Николасом.

— Он знает? — быстро спросила она. Обладая острым умом, Маргерит мгновенно поняла всю серьезность ситуации, зная, где ждала опасность.

— Нет. Он верит, что я — Линни. Что я — настоящая мать Николаса. Линни точно так же может быть уменьшительным именем от Эвелины.

Руки Маргарит растерли ее.

— Тогда не переживай. Нет причины, по которой он должен подозревать, что ты кто-то еще. Правильно?

— Правильно, — эхом отозвалась Эви, но слово прогремело у нее в голове. Не было ничего правильного в этой ситуации. Ничего правильного в разнюхивающем Спенсере Локхарте. Она прерывисто вздохнула.

Ничего правильного в трепете ее живота, когда он стоял на расстоянии пять футов[5] от нее.

Спенсер раздевался. Служанка ждала его в кровати, голая, готовая, голова склонилась на бок, глаза сияли чувственным одобрением, когда она наблюдала, как он сбрасывал последние предметы одежды.

— Вы прекрасно сложенный парень, — она протянула руки, чтобы коснуться его, когда он повалился на кровать.

Спенсер не был святым, даже если он не был полноценным Лотарио[6], от наследственности не уйдешь. Его отец, единокровные братья, даже Йен… все мерзавцы, у каждого множество грешков за душой. По сравнению с ними, его сексуальные привычки выглядели банальными.

Тем не менее, за эти годы он получал удовольствие с женщинами. Безликими женщинами. Следующими за лагерем, в большинстве случаев, или с деревенскими женщинами, пытавшимися заработать денег, чтобы пережить военную разруху.

Они придут в солдатскую палатку под покровом ночи и предложат свои услуги, так что ни один из местных не узнает об их позоре — или о деньгах, которые они взяли, чтобы прокормить свои семьи.

Такое положение вещей удовлетворяло его лучше всего. Никакой путаницы. Никакого эмоционального влечения. После Адары, после того, как он стал свидетелем ужасов войны, он не привязывался сердцем к женщине. Он сомневался, что когда-нибудь снова станет тем мальчиком. Молодым глупцом, верившем в любовь, о которой заливались поэты.

Когда он склонился над медноволосой девицей, бледное узкое лицо Линни Косгроув — Кросс, он так решил думать о ней — предстало у него перед глазами. Те невероятные голубые глаза наблюдали за ним — впивались в него взглядом. Словно она была свидетельницей его забавы.

Его вожделение тотчас сошло на нет. По крайней мере, вожделение к готовой распутной девке в его кровати.

Не смотря на это, мысли о Линни поглотили его.

Он издал утробный звук. Почему его должны изводить мысли о бесцветной тростинке, когда фигуристая женщина целует его в шею? Это Йен во всем виноват. Казалось, кузен выжег ее в его душе. Сделал вечную татуировку в его голове.

Крепко зажмурившись, он жестко, глубоко поцеловал девицу. Отчаянно стараясь возбудить себя, его руки ласкали ее полные груди. Она стонала, ее обнаженное тело выгибалось под ним.

Но все равно она прочно сидела там. В его голове. Мисс Косгроув… черт, Кросс. Линни.

Девица впилась ногтями ему пониже спины, притягивая ближе, подгоняя его заявить на нее свои права. Движением, которое, вероятно, заставило перевернуться в могиле всех Винтерсов мужского пола, он рывком освободился от нее.

Повалившись на бок, он хлопнул себя рукой по лбу. Удовлетворение, которого он хотел достигнуть в быстрой любовной игре, ускользало от него. В груди чувствовалась пустота, как прежде, тело ныло от неудовлетворенности.

Женщина рядом с ним тяжело дышала.

— Что случилось? Я сделала что-то…

— Нет, я просто изменил… намерения, — он почувствовал, как его губы изогнулись в гримасе, когда образ неприветливой миссис Кросс всплыл у него в голове.

— О, — она приподнялась на локте и провела пальцем вниз по его груди. — Жаль. Бывает.

Его рот искривился. Она думала, что он не может. Он не собирался ее разубеждать. Это лучше, чем объяснить, что его сводили с ума мысли о другой женщине.

— Мы можем попробовать еще раз. Может, позже?

— Может быть, — неопределенно ответил он, задаваясь вопросом, как полюбезнее попросить ее покинуть его комнату.

— Я слышала, что сегодня вы посетили Харбор.

Он хрюкнул, лениво задаваясь вопросом, смог бы он бывать в Светском обществе, когда едва мог вынести бесцельный щебет одной девицы. Как бы он вытерпел светскую болтовню?

Девушка села, поерзала, бесстыдная, расслабленная, нагая.

— Что за дела у такого изящного джентльмена, как вы, с такими людьми?

— Тебя это не касается, — разве у нее нет неотложных дел по хозяйству?

— Тогда вы знаете Косгроувов? Вдова Кросс надменная педантка. Совсем не дружелюбная.

Его губы изогнула улыбка. Описание было правильное.

— В самом деле? — он представил, как она сооружает между собой и внешним миром стену. Чтобы лучше защитить свой карточный домик.

Девушка продолжила:

— Не то, чтобы она имела права на какие-то важничанья, чего она фактически лишена. И она не красавца, что уж говорить о…

— Ты можешь идти, — прервал он, не заботясь о ее чувствах.

Ее щеки заалели. Она нагнулась вперед, ее тяжелая, покачивающаяся грудь оказалась против его руки.

— Не хотите попытаться снова…

— К сожалению, нет, — он не улыбнулся, не потрудился добавить доброты в голос. Его слова прозвучали холодно.

— Очень хорошо, — захлопнув рот в жесткую линию, она спрыгнула с кровати. — Это из-за того, что я сказала о вдове Кросс? Я никого не оскорбила. У вас нет причин заступаться за нее. Местные нормально к ней относятся.

— Ей трудно, но она справляется, — глаза девицы вспыхнули. — И такой джентльмен, как Питер Шеффилд бегает за ней…

— У нее есть поклонник?

— Скорее влюбленный по уши щенок, вот кто он, — она презрительно фыркнула.

Это заявление не должно было взволновать его, не должно было тяжким грузом лечь на его сердце. Сам Йен часто задавался вопросом, не вышла ли Линни замуж за другого… тогда это объяснило бы оставшиеся без ответа письма. Поклонник не должен заставлять его медлить. Наоборот, Спенсеру должно быть легче, что она нашла себе джентльмена, который заботится о ней.

Тогда почему у него сжимались кулаки при мысли, что какой-то безликий мужчина осмелился идти по стопам его кузена?

И было ли это истиной причиной?

Служанка покинула его комнату с монетой, зажатой в руке.

Спенсер быстро оделся, его движения были сердиты. Через несколько минут он признал, что его гнев был направлен на себя. Потому что он лгал. Себе. Призраку кузена.

Да он только что ласкал другую женщину… а все время думал о миссис Кросс. Линни! Женщине, которая всю войну стояла между ним и Йеном на золотом пьедестале, охраняемая, почитаемая. Сегодня он наконец-то встретил ее. И все, что он хотел сделать, это стащить ее с высокого пьедестала и самому испробовать ее женские прелести. Он фыркнул от отвращения. Он должен обладать большей честью, большим уважением к Йену, а думать о ней, как о женщине, чьи прелести он жаждал испробовать.

Вышагивая по комнате, он царапал ботинками деревянные доски пола, когда принял решение спуститься вниз в пивную, решившись утопить чувство вины в выпивке. Завтра он встретится с сыном Йена, убедится, что тот в безопасности и в хороших руках, а затем уедет и забудет эту ужасную одержимость миссис Кросс.

И куда поедет?

Он отбросил неприятный вопрос в сторону. Он продал свой офицерский патент. Он не мог вечно прятаться от действительности своего нового положения. Он должен встретиться со своими обязанностями. Кислый привкус наполнил его рот. Если бы он только мог найти какой-нибудь способ обзавестись положенной невестой и принять бразды правления как виконт Винтерс без необходимости терпеть Высший Свет и его фальшь. Да он охотнее вынес бы поле битвы и пообедал бы под пушечными залпами, чем прогуливался по бальной зале светского общества, где белоручки аристократы высказывались о войне, а сами воевать не отважились бы.

Входная дверь постоялом дворе распахнулась. Сильный порыв ветра ворвался в уютное помещение. Мужчина протопал внутрь, отряхивая теплое пальто, словно это могло избавить его от зимнего холода. Трактирщик поспешил приветствовать его, махнув рукой на один из многих свободных столов. В такую ночь деревенские, вероятно, грелись перед собственным очагом.

Джентльмен передал свое пальто служанке и уселся за стол.

Взяв в руку высокую кружку с элем, Спенсер оценивал новоприбывшего, думая, что знал его. Но какова вероятность, что он должен знать кого-то в таком маленьком уголке Йоркшира?

В этот момент мужчина поднял глаза, и их взгляды встретились.

— Лорд Винтерс! Неужели я нашел вас?

Спенсер напрягся, узнав его. Эндрю Бэгби — управляющий делами его недавно умершего отца. Он изменился, постарел, но его певучий шотландский акцент остался таким же.

— Мистер Бэгби, — поздоровался Спенсер, когда худой старик опустился за стол перед ним.

Стянув перчатки, Бэгби растер руки друг о друга.

— Ужасный холод, не находите? Не могу передать, какое облегчение я испытал оттого, что нашел вас. Это долгое и утомительное путешествие по стране не для меня. Как вы справлялись с этим последние несколько лет… — Бэгби сделал паузу, чтобы улыбнуться служанке, поставившей перед ним пивную кружку. — Что вы можете порекомендовать на закуску, моя девочка?

— У нас есть вкусный пастуший пирог.

— Замечательно, — Бэгби довольно кивнул. — Милорд?

Глаза служанки расширились при упоминании титула.

— Не надо, благодарю, — резко сказал Спенсер, рассерженный, что тот упомянул титул, принимать который он не желал. И все же он сознавал и чувствовал себя частью этого. Девушка отошла, и Спенсер направил свою ярость на человека, сидевшего перед ним. — Что вы здесь делаете, Бэгби?

От резкости в голосе Спенсера, часть жизнерадостности Бэгби улетучилась.

— Ваша мачеха послала меня найти вас.

— Конечно, — женщина, все сделавшая для того, чтобы он чувствовал себя лишним и нежеланным в собственном доме, в собственной семье, теперь требовала его возвращения.

— Вы новый виконт. Она настаивает на вашем возвращении в…

— Она не в том положении, чтобы настаивать на чем-либо.

Бэгби улыбнулся почти с жалостью.

— Леди Винтерс грозная женщина. Ее невозможно разубеждать.

— Как вы нашли меня.

— Ваша сестра.

— А, — он кивнул. Сперва он посетил свою сводную сестру. Роуз всегда была ласковой и любящей, несмотря на влияние матери. Роуз не было наплевать, в отличие от его отца, единокровных братьев и различных леди Винтерс, прошедших через его жизнь, каждая из которых была счастлива пренебрегать им, сыном, которого все считали ненужным, тем более, что он был плодом наименее приемлемой жены виконта — какой-то женщины из Нортумберленда, которая была, в сущности, никем.

Бэгби с отвращением полосонул его пристальным взглядом.

— Маленькое провинциальное захолустье, так ведь?

— Лучше, чем Крым.

Принесли еду для Бэгби, и он накинулся на нее, одобрительно бормоча, вонзив зубы в жирный кусок картофеля.

— Еда, по крайней мере, вкусная.

— Поезжайте домой, Бэгби, — заявил Спенсер. — В скором времени я заеду ненадолго.

Бэгби покачал головой.

— Ваша мачеха не согласится на такое. Он решила, что вы должны жениться и обзавестись наследником еще до конца года. Она считает это своим долгом. За последние пять лет она наблюдала, как умерли оба ваших брата. Один за другим, — он закончил и покачал головой от этой трагедии.

Смерть молодых людей в расцвете лет могла показаться поразительной, если бы они не были Винтерсами. Сам образ их жизни ставил их под угрозу. Они скончались, как и ожидало общество. Фредерика застрелили на дуэли, а Каллен сгорел в борделе, который часто посещал.

— Она считает своей удачей, что вы не погибли в битве при Балаклаве. Когда до нас дошли вести, что вы не пали со своим полком в атаке, она от радости заплакала.

Спенсер фыркнул:

— Представить себе не могу.

— Нет-нет. Она предпочтет положиться на вас, чем на какого-то дальнего родственника, который выбросит ее и леди Адару на улицу.

— И они так уверены, что я этого не сделаю?