— Тебе нравилась каждая секунда этого, — отрывисто говорит он, его тон холодеет.

— Да, после того, как привыкла к тебе. Неделю не могла сидеть после твоего ухода.

Ее голос становится ближе, опустившись до сексуального мурлыканья.

— Я никогда тебя не забывала. До сих пор храню хлыст и ошейник, которые ты подарил. Только взглянув на них, я становлюсь влажной.

— Я не завожу отношений, Реган.

— Тогда чем был тот месяц, ммм?

— Просто ты возвращалась за большим.

Она испускает раздраженное фырканье.

— А я вот думала, ты просто играл роль самоуверенного сукиного сына. В свете последних событий меня это устраивает.

— Так вот, на самом деле, почему ты здесь. Я скажу тебе кое-что, о чем не в курсе таблоиды. В тот момент, когда я взял фамилию своей семьи, я потерял какие-либо притязания к миллионам Блэйков.

— Какой позор… — дуется она, в ее голосе отчетливо слышится разочарование. — Но твое финансовое состояние не меняет того, что я чувствую к тебе. Это говорит мне, что у нас двоих было что-то.

— У меня было два года воздержания, Реган. Не придумывай то, чего нет.

— Отлично, — цокает она, ее голос смягчается. — Для тебя я сделаю вид, что все так и было.

— Я не заинтересован в возобновлении нашей договоренности, — говорит он непререкаемым тоном.

Договоренности? Я прослушиваю ответ Реган. Его фразы звучат так отрывисто, я ничего не могу поделать с узлом, завязавшимся у меня в животе. Буду ли я на ее месте, умоляя его владеть мною? Тошнота поднимается из моего живота.

Когда дверная ручка начинает поворачиваться, я несусь обратно в ванную комнату. Тихо захлопнув за собой дверь, я смаргиваю непролитые слезы и пытаюсь унять удушающую боль в груди. Мой взгляд останавливается на ожерелье, и я скидываю жемчужины с бортика раковины прямо в холодную воду. Наше отражение, мать твою!

Даже осознавая, что с моей стороны несправедливо ожидать от него отсутствие отношений в течение этих трех лет, я ничего не могу с собой поделать, и чувствую слабость в животе от того, что так много находила меж этих долбаных строк о нас. Считать ли мне себя счастливицей, что мне досталось жемчужное ожерелье, а не хлыст и ошейник? Когда Себастьян зовет меня по имени по ту сторону двери, я полощу ожерелье в воде и говорю непринужденным голосом:

— Выйду через минуту! — в этот же момент наклоняюсь и спускаю воду в унитазе.

Вытащив затычку, чтобы спустить воду в раковине, я высушиваю ожерелье полотенцем, прежде чем выйти из ванной комнаты.

— Это было не обслуживание номеров? — Я оглядываюсь по сторонам, подняв брови, мое лицо абсолютно невозмутимо.

Он поднимает посылку, величиной с обувную коробку:

— Просто посылка от моей сестры. Обслуживание номеров должно быть с минуты на минуту.

— На самом деле, думаю, мне пора вернуться в свой номер.

Себастьян хмурится и начинает приближаться ко мне, когда телефон на столе звонит. Положив коробку, он хватает трубку, вмиг став деловым.

— Бас.

Его темные брови на секунду сходятся.

— Да, я получу свой новый мобильник сегодня. Спасибо за информацию, Саймон. Я передам. Не нужно. Мисс Лоун в порядке.

— Что? — говорю я одними губами, но он поднимает руку.

— Она здесь, со мной, — продолжает он, взгляд его голубых глаз удерживает мой. — Да, всю ночь. Я позвоню тебе позже.

К тому моменту, как он вешает трубку, мое лицо пылает.

— Что за черт, Себастьян? Зачем ты сказал главе безопасности, где я провела прошлую ночь?

Он хмурится, пока приближается, чтобы нависнуть надо мной.

— Почему провести ночь со мной так постыдно для тебя?

Я напрягаюсь.

— Просто не хочу, чтобы моя сексуальная жизнь стала достоянием всего мира.

Себастьян хватает заднюю часть моей шеи, его выражение лица чуть расслабляется.

— Только Саймон знает, почему на самом деле я здесь. Я сказал ему держать меня в курсе всего, что выбивается из рамок в отношении тебя. Тот факт, что кто-то проник в твой номер, как раз укладывается в это понятие.

Мои глаза широко распахиваются:

— Кто-то влез в мой номер прошлой ночью? И подожди, почему же ты на самом деле здесь?

Он качает головой.

— Нет, за день до этого. Горничная подтвердила, что застелила твою кровать вчера, Талия.

Я моргаю.

— Но ничего больше не тронули в моей комнате. Мой ноутбук на столе. Возможно ли, что она защищает собственную шкуру, чтобы избежать увольнения?

Его рот превращается в тонкую линию, когда он сжимает мою руку.

— Может быть, тут ничего и не кроется, но за ответ, что я на самом деле тут делаю, я попрошу тебя помочь мне кое в чем.

Подведя меня к столу, он выдвигает стул.

— Присаживайся.

Понятия не имею, куда нас это приведет, но делаю все, как он сказал, пока он открывает свой портфель и раскладывает кипу маркированных бежевых папок передо мной.

— Пару месяцев назад я был нанят в помощь Полицейскому управлению Нью-Йорка в их расследовании вереницы серийных убийств. Пять рыжеволосых женщин были убиты в Нью-Йорке и его окрестностях за последние три года. Убийства остановились на два года, потом снова начались десять месяцев назад, когда еще две женщины были убиты с разницей в пять месяцев.

Мое сердце колотится в два раза чаще в ответ на тревожные новости, но я стараюсь хранить спокойствие.

— Помимо того факта, что я рыжая, как это связано со мной? Мы в Массачусетс, не в Нью-Йорке.

Он указывает на папки передо мной.

— Когда след серийного убийцы охладел, я провел собственное расследование. Еще одной общей вещью между жертвами двух последних убийств было то, что они проводили время здесь, в «Хоторне». Поэтому я попросил Тревора сделать кое-какую работу для моего бизнеса, пока я занял его место здесь, чтобы изучить всех сотрудников, которые подходили бы под профиль убийцы. Ничего не указывало на то, что убийца работает здесь. Это просто интуиция. Ниточка, за которую я решил потянуть.

— Два месяца? — спрашиваю я, быстро раскидывая папки, чтобы увидеть на каждой из девяти имя сотрудника-мужчины «Хоторна»: двух инструкторов по теннису, трех барменов, лакея, официанта, массажиста и персонального тренера. Фотография каждого подозреваемого прикреплена к обширной, на трех листах, информации. Дополнительная страница с рукописным текстом, похоже, дело рук Себастьяна.

— Это длинное расследование.

— Оно тщательное. Я планировал продолжать, пока не найду ублюдка, либо произойдет еще одно убийство где-нибудь в другом месте, что поможет отвести подозрения от здешних работников.

— Вот почему ты не хотел, чтоб я ходила куда-либо без тебя, — бормочу я, поглаживая папки.

Пальцем он проводит по моей щеке, затем приподнимает мой подбородок, поворачивая мое лицо в его сторону.

— Не только поэтому, Талия.

Я говорю себе, что теплота в его глазах ничего не значит, но не могу помешать трепету в моем животе.

— Почему ты раньше не рассказал мне об этом?

— Я не говорил, потому что начал сомневаться в своем предположении, что убийца работает здесь.

Отпустив меня, он бросает взгляд на папки.

— Даже несмотря на то, что каждый из этих мужчин подходит под профиль одинокого белого мужчины, проживавшего в Нью-Йорке в прошлом, живущего в одиночку в настоящее время и находящегося в возрасте от двадцати двух до тридцати пяти лет, ни один из работников не обнаружил в себе качеств, с которыми я сталкивался во время работы с серийными убийцами. С момента моего приезда, пара рыженьких проживали здесь без каких-либо опасных для жизни ситуаций. И, кроме случая, когда кто-то отравил твой напиток на приличном расстоянии от «Хоторна», в месте, где подобное может случиться, никаких угроз для тебя не было. Так что остались только мы с тобой, Талия. Я не хочу, чтобы хоть что-нибудь это испортило. Не сейчас.

Я хмурю лоб:

— Тогда почему ты показываешь мне эти папки сейчас?

— Потому что я не верю в совпадения. Тот факт, что рыжая купила ваучер для мужчины, который скончался в автомобильной аварии…

— Мистер Шихан мертв? — спрашиваю я, пока мой желудок ухает вниз.

Он кивает.

— Контакт Саймона в полиции подтвердил. Я попросил Саймона связаться с ним, после того как выяснил, что арендованная машина Шихана упала с моста в паре миль отсюда. Даже несмотря на отсутствие следов торможения, полиция не стала возиться с этим делом. Они не смогли связать курорт с его смертью, так как в истории его кредитной карты не отражен его визит сюда. Но вместе со смертью Шихана и смертью твоей поклонницы в начале года, на «Хоторне» висит уже четыре смерти: два предполагаемых несчастных случая и два убийства рыжих.

— Не забывай про неизвестную рыжую, которая купила ваучер отеля, — напоминаю я.

Он кивает:

— Совершенно верно. Два наших случая могут быть и не связаны, но мы не можем игнорировать тот факт, что они пересекаются. У тебя есть следственные способности, Талия. Может, свежий взгляд поможет найти что-то в этих папках, что я мог упустить. Мои навыки более тактические и сиюминутные. Пока все находится в хаосе, либо абсолютно неподвижно, я замечаю то, чего не видят другие, — он кивает на бумаги, — спустя время глаз замыливается. Могла бы ты просмотреть их, пока я буду в душе?

Просмотр этих документов будет прекрасным отвлечением от мучительных раздумий о том, какие извращенные вещи он проделывал с подругой Мины.

— Не знаю, смогу ли помочь, но я постараюсь.

Благодарно кивнув, Себастьян направляется в ванную. Спустя несколько секунд он выходит, держа мокрую нитку жемчуга, и говорит резким голосом:

— Зачем ты вымыла ее?

— Иногда чистый лист лучше, — отвечаю я, выдерживая его интенсивный взгляд.

Понимание отражается на его лице, и он сжимает пальцы вокруг ожерелья.

— Ты все слышала, не так ли?

Я пожимаю плечами и опускаю взгляд на документы.

— Я не единственный, кто не спешит раскрывать свои карты, — мягко говорит он.

Подходящий момент, чтобы рассказать ему о часах, Талия. Расскажи ему, почему ты берегла их, и почему вернула. Я поднимаю голову, собираясь говорить, но он уже закрылся в ванной комнате. Я вздыхаю и шепчу:

— Расскажу, когда ты выйдешь.

Я быстро просматриваю каждую из бежевых папок. На втором круге я раскладываю их в том порядке, в какой степени они зацепили меня, прежде чем начать читать подноготную каждого более внимательно. Когда я заполняю липкие стикеры для заметок, по крайней мере, двумя вопросами к каждому из подозреваемых, в сухом остатке у меня три работника, вызвавшие мои подозрения. Сверля глазами свои заметки, я прихожу к выводу, что разлинованный лист лучше подойдет для систематизации моих мыслей.

Поднявшись, я роюсь в портфеле Себастьяна в поисках блокнота нужного размера. Не найдя требуемого, я сдвигаю отделение с папками в сторону, чтобы вытащить все, надеясь найти блокнотные листы. У него должно быть нечто подобное, чтобы вести заметки. Вместо бумаги, я нахожу еще две папки.

Первая — голубого цвета с маркировкой «Джоселин Куин». Это мама Себастьяна? Ты не можешь читать это, Талия. Он не давал тебе это. После того как я отвечаю на стук обслуживания номеров, любопытство берет верх. Я открываю голубую папку, надеясь увидеть фотографию и понять, на кого больше похож Себастьян, на маму или на папу. Но мое сердце оказывается в горле, и я сползаю на стул, не готовая к виду фотографий с кровавыми подробностями. Я быстро сканирую заметки полиции и газетные вырезки. Офицер полиции посчитал это неудавшийся попыткой ограбления, однако семнадцатилетний сын, Себастьян Куин, настаивает, что его мать была убита. Подозреваемые были опрошены, но никто не был арестован. Его маму убили? Почему?

Пальцами пробегаю по штампу «Дело закрыто» на обратной стороне папки, мое сердце болит за Себастьяна. Какой ужасный способ потерять маму. Я то всегда считала, что она умерла от болезни. Я начинаю засовывать папку обратно, когда меня осеняет одна догадка, что заставляет меня снова открыть папку и пробежаться глазами по отчетам полицейских.

Сын сообщает, что мать разбудила его чуть позже часа ночи, сказав ему воспользоваться телефоном из ее прикроватной тумбочке. Злоумышленник пытался взломать дверь. Когда он добирается до своей матери, злоумышленник взламывает дверной замок и стреляет в мисс Куин восемь раз. Мать падает на сына, своим телом заслоняя его от пуль.

Немного позже часа ночи? 1:11. Себастьян говорил, что он ставит будильник на это время в качестве напоминания быть усердным, осведомленным, готовым.

Почему у него файл его мамы? Он расследует ее смерть? В этом есть смысл, ведь сейчас у него есть необходимые навыки и связи, чтобы копнуть глубже, чем это сделали детективы.