— Я только что вернулась с изнуряющей фотосессии, — Кэс кидает чемоданчик на колесиках на диван и перебрасывает сумку для фотоаппарата через плечо.

Я наблюдаю, как Кэс перебрасывает рукой свои длинные темные волосы, разметавшиеся по дивану, и пытается восстановить дыхание. С ее шикарными волосами и светло карими глазами вы бы подумали, что ее место перед камерой, а не позади нее. Но вместо этого, она летала в Париж, Лондон или Нью-Йорк и проводила одну фотосессию за другой весь последний год. Из-за этого мне кажется, что я живу одна большую часть времени.

— Я достану приглашение и тебе дорогая. Возьмите что-нибудь повседневное и официальное. Курорт обеспечит вас всем необходимым.

— А можем мы полетать на вертолете? Этот Тревор кажется неплохим малым.

Моя тетя смеется.

— Я посмотрю, что можно сделать. И теперь, Талия, когда едет твоя лучшая подруга, ты не сможешь найти оправдание чтобы не поехать.

Я стреляю в Кэс убийственным взглядом, на что она лишь ухмыляется, а затем она заявляет тоном, не оставляющим сомнения:

— Она едет. Самое время для побега в Винъярд! Спасибо, тетя Ванесса.

Глава 2

Талия

— Ну, что насчет взгляда нашего пилота? Оцени, с какой скоростью он уничтожает трусики, — Кэс тяжело дышит в трубку. — Они спадают с первого взгляда или медленно соскальзывают во время продолжительного пылкого взгляда?

Моя рука сжимает телефон:

— Почему ты спрашиваешь? Сама скоро увидишь.

— Мммм, ты не поверишь! — визжит она в мое ухо.

— О, нет! — Я тащусь со своим чемоданом по направлению к вертолетной площадке. И я узнаю этот супервозбужденный тон. — Лучше бы твоя задница была в такси на пути к аэропорту!

— Да, насчет такси…

— Кэс! — я шиплю в трубку. — Я знала, что «быстрый завтрак» с Сержио сегодня утром был плохой идеей!

— Прости, Талия. Он организовал съёмку для Симоны и Николая в Греции, но потом его фотограф чем-то отравился, поэтому он позвонил мне. Ты хоть представляешь, как я хочу сфотографировать каждого из них? А снять их двоих вместе — редкостная удача! Я не могу упустить этот шанс. Эта съемка может меня прославить.

— Ты уже прославлена. — Замечаю, что пилот вертолета поглядывает на часы. Ну, класс, он раздражен еще больше, чем я.

— Слушай, поезжай без меня. С тех пор, как Натан предал тебя, ты настолько выпала из жизни, что я удивлена, как твоя промежность еще не скрипит при ходьбе. Ты же понимаешь, что без смазки у тебя там все нафиг проржавеет?

Закатывая глаза, я говорю:

— Ты неподражаема, ты знаешь об этом?

— Ну, для этого и нужны друзья. И слушай, сняла бы ты лучше его кольцо. Я знаю, ты вчера его напялила, чтобы помнить, какой же Натан все-таки осел. То, что он так обидел тебя, еще не значит, что все такие. Этот кретин изменял тебе.

Она не в курсе, что Натан пытается связаться со мной, по крайней мере, раз в месяц с тех пор, как я бросила его. Иногда посредством смс, иногда е-мейлов, но вот его звонок пару дней назад действительно меня удивил.

— Здесь не только его вина, Кэс. Есть вещи, которые я ему не позволяла, и это усложнило наши отношения.

Я слышу, как хлопает дверь, и что-то пищит на заднем плане.

— Что, например? — Кэс шепчет в трубку, ее голос звучит заинтригованно.

— Ну… оральный секс, например, — отвечаю тихо.

— Чего? Ты сбрендила? Столько женщин могут только мечтать об этом! — она замолкает, видимо, не может говорить слишком свободно. — Почему нет?

— Не знаю. Не позволяла и все.

Она фыркает.

— Похоже, у кого-то никогда не было хорошего орального секса, а иначе и этого разговора сейчас бы не было.

Ее саркастичный комментарий будит воспоминания о шелковистых волосах Себастьяна, скользящих между моих бедер, его мощных руках, держащих мою задницу, пока его язык врывается глубоко в мое сокровенное местечко. Краска медленно заливает мое лицо. Боже, прошло уже три года, а я все еще чувствую тепло его рук, которые властно гладят мое тело, горячая влага его рта заставляет меня таять, будто это было только вчера. Думает ли он обо мне так же часто, как и я о нем?

Себастьян Куин — единственный мужчина, которого я хочу, и который никогда не будет моим.

Одной ночи с ним тогда, на маскараде, явно мало, но, к сожалению, так должно быть. У Себастьяна слишком хорошая интуиция, он из тех, кто не позволит оставить мое прошлое в прошлом. А мне нужно похоронить все воспоминания. Вместе со всеми воспоминаниями о нем.

Так много раз мне хотелось посмотреть на него, но я никогда себе этого не позволяла. Моя воля оставаться в стороне не так уж сильна. Держать его вне поля зрения — моя единственная защита, ведь он всегда в моих мыслях. Не говоря уже о том, что известие, что с ним могло что-то случиться, пока он был в отряде «Морских котиков», просто-напросто убьет меня. Ну, будет чуть менее болезненно, если он женился на потрясающей женщине и у них теперь двое прекрасных детей, один из которых имеет папины волосы, черные как смоль, и двухцветные глаза.

— Если ты так надолго зависла, то, похоже, реально не было, — сухо говорит Кэс, выдергивая меня из моих бессвязных мыслей.

— У меня был хороший оральный секс, — я раздражаюсь. — Я просто не была готова к такой интимности с Натаном.

— Если ты не готова к этому с Натаном, тогда не должно было быть никакой помолвки. Я так рада, что ты проветришься на выходных. Расслабься, понежься на солнышке, повеселись! Тебе это нужно, девочка.

Я не стала говорить ей, что уже развернулась и направилась обратно в терминал. Вдруг мужской голос окликает меня:

— Вы мисс Лоун?

Кэс хихикает мне в ухо:

— Оо, твоя тетя забронировала поездку для тебя под вымышленным именем? Инкогнито. Поезжай. Оторвись там. Когда я вернусь, хочу узнать каждую грязную подробность. И я надеюсь, что твой рассказ будет по-настоящему потным и грязным.

— Думаешь только об одном! — бормочу в трубку, затем резко разворачиваюсь, ручка чемодана скользит в моей ладони.

— Это все, что у вас есть? — спрашивает парень глубоким хриплым голосом, который ассоциируется с придорожными закусочными, накуренными барами и тусклыми танцполами. Кэс бы назвала этот голос «секс-на-палочке».

— Господи, это самый трусико-сбрасывающий голос, который я когда-либо слышала. Пожалуйста, скажи, что он выглядит соответствующе!

Я вешаю трубку и выглядываю из-под полов моей федоры, щурясь через солнечные очки на темноволосого парня.

— Да, это я, и, да, только один чемодан.

— Где мой второй пассажир? — Он оглядывается, солнечный блик отражается от его авиаторов, акцентируя его густую щетину. Еще пара дней и будет полноценная борода.

— К сожалению, моя подруга не приедет.

Кивнув, он толкает ручку моего чемодана вниз и поднимает его. Я иду за ним и, ничего не могу с собой поделать, рассматриваю отлично сложенную задницу в коричневых шортах-карго, пока он укладывает мой чемодан в задней части вертолета. Должно быть, он усердно работает над своей мускулатурой. Он открывает пассажирскую дверь для меня.

— Будете вторым пилотом.

Я оглядываю задние сидения.

— Я не против сидеть там.

— Вас укачивает? — спрашивает он, хмурясь.

— Нет! — быстро отвечаю, стараясь не смотреть, как черная футболка очерчивает его скульптурное тело. Его рост и цвет волос такие же, как у Себастьяна, и я испытываю укол сожаления из-за отсутствия возможности лучше рассмотреть его лицо в ту ночь в темной спальне. Вспышки молний, приглушенные стеной деревьев у окна, дали лишь небольшое представление о его лице — его глаза и лоб, уши и волосы, его подбородок и рот, а также ямочка на щеке, когда он улыбался, — но никакой полной картинки его лица, чтобы бережно хранить в своей памяти.

— Готовы?

Я киваю, стараясь выкинуть из головы сравнения с Себастьяном. Голос парня и общее поведение сильно отличаются от него. Парень вида «Пиво и начос».

— Тогда погнали. Спереди будет лучший обзор, — говорит он, ожидая, пока я заберусь внутрь кабины.

Не спрашивая, он хватает мой ремень безопасности и наклоняется, чтобы пристегнуть меня. Я отрываю взгляд от его темных волос, переводя внимание на длинный шрам, идущий с обратной стороны его правой руки. Понятно, что не игрой в гольф он его заработал. Да, у него определенно есть изъяны, несмотря на то, что он уделяет много внимания своему телу.

Пристегнув, он дергает мой ремень безопасности:

— Комфортно и крепко?

Я хихикаю над его деловым подходом. Определенно, это не тот кокетливый Тревор, которого я ожидала увидеть, но моя тетя была права в одном: он однозначно очень приятен глазу, крышесносный типчик. Кэс бы толкала меня локтем и шепотом отпускала пошлые комментарии.

— Я никуда не убегу.

Кивнув, он закрывает мою дверь и забирается со своей стороны, нажимает несколько кнопок, запуская двигатель, и лопасти вертолета начинают крутиться над нами.

— Вы когда-нибудь прежде летали на вертолете, мисс Лоун?

— Нет, и зовите меня Ти.

Он улыбается и протягивает свою руку:

— Приятно познакомиться, я Бас.

Бас? Что-то скручивается узлом внутри меня, и мое дыхание останавливается. Бас от Себастьян?

Я быстро отдергиваю руку, он спускает солнечные очки и смотрит на меня, щурясь от солнца.

— Все в порядке? Вы нервничаете из-за полета?

Два великолепных голубых глаза смотрят в мои — не уникальные глаза Себастьяна один — голубой, другой — карий. Мой мозг начинает сравнивать, просто, чтобы удостовериться. Хоть Бас и накачанный, он все же выглядит стройнее, чем Себастьян. У них разные глаза, и его волосы длиннее, достают до воротничка, у Себастьян же короткая стрижка. У Баса борода, и его голос, определенно, более глубокий и хриплый. Он не Себастьян. Смесь разочарования и облегчения затапливает меня, и я пытаюсь успокоить свои нервы. Мне и вправду нужен отдых.

— Я не нервничаю. Так, Бас? Типа, как Робкий? (от англ. Bashful — робкий). А я думала, ты совсем-не-робкий Тревор.

Усмехаясь, он надвигает свои солнечные очки обратно на нос и дважды проверяет свой ремень безопасности.

— Нет, просто Бас. Я тут заменяю своего приятеля, у Тревора два года не было отпуска.

Я ухмыляюсь:

— Я слышала, твой приятель уже хорошенько отдохнул в «Хоторне». Его репутация идет впереди него.

Его взгляд остужает меня. Темные брови нахмурены под солнечными очками, пока он надевает гарнитуру.

— Иногда нам нужен отдых от самих себя.

Резкость его тона удивляет меня. Определенно, у моей тети лишь поверхностное представление о его друге.

— Могу себе представить, — говорю, кивая в знак согласия. Сняв шляпу, пропускаю волосы через пальцы, через мгновение они свободной волной падают мне на плечи.

— Черт возьми! — бормочет Бас, привлекая мое внимание. Как только я оборачиваюсь к нему, его взгляд за солнечными очками тут же утыкается в приборную панель, в следующее мгновение, поправив гарнитуру, он связывается с диспетчером.

Что происходит? Все же в порядке с вертолетом, да? Я быстро осматриваю мигающую приборную панель, как будто ожидая обнаружить там красную лампочку с черными буквами: ПРИГОТОВЬСЯ УМЕРЕТЬ, ТАЛИЯ. Так как уши Баса заткнуты гарнитурой, а двигатель вертолета ревет, нет никакой возможности поддерживать разговор без ора, и я, успокаиваясь тем фактом, что он не бьет кулаком по приборной панели, в надежде, что там что-то заработает, сосредотачиваю свое внимание на своей шляпе.

Моя шляпа, в дуэте с темными очками, дает необходимую маскировку. После релиза моей второй книги у меня появись поклонники, но, в последнюю неделю, после моего интервью на местном ТВ-шоу, меня по-настоящему начали узнавать на улице. Это было волнующее и настораживающее ощущение. Я привыкла к анонимности, которую давал мне мой псевдоним, под которым я печатаюсь. Действительно ли я готова расстаться с ним, только чтобы продать больше экземпляров?

Задумываясь об этом, меня осеняет, что мое интервью на ТВ также объясняет внезапный интерес Натана. Я была настолько ошарашена его звонком на следующий день, что взяла трубку.

— Что тебе нужно, Натан?

— Вернись, Талия. Клянусь, это не то, что ты думаешь!

Картина, как хорошенькая блондинистая стажерка расстегивает ему штаны, когда я вхожу в офис, чтобы сделать ему сюрприз, всплывает у меня в голове. Этих воспоминаний достаточно, чтобы мой желудок снова сжался.

Онемев от боли, я закатываю глаза:

— Даже если ничего не было, как ты утверждаешь, ты не должен был позволять себе зайти так далеко.

— Она сама пришла! Я ни в чем не виноват!      

Подозреваю, что в этот момент он запускает пятерню в свои короткие русые волосы. Он всегда так делает, когда расстроен. Вообще, не хочу о нем думать. Сжав трубку, говорю: