— Ты что, поставил на Пашку эту дурацкую песню? Он знает?

— Чего дурацкую, отличная песня, ему подходит.

— Боже, Ярик…

— И знать ему совсем не обязательно!

Глава 11 — Обратная сторона медали

— Ой, богатырь папкин, — проворчала Кира, потирая округлый живот. Все девушки, как по команде резво прильнули к ней, наслаждаясь толчками чрезмерно шустрого малыша, проснувшегося после плотного обеда в кафе.

— Пацан пинается? — спросила Кристина, с любопытством прикасаясь к Кире через ткань теплого свитера, невольно улыбнувшись. — В Пашку, поди, — хмыкнула.

— Конечно, парень и естественно весь в Кенара! — закатила глаза Канарейкина-Леонова. — Такой же упрямый, поди, будет, прямо чувствую. Футболист, блин.

— Что ты хотела, подружка, сама же ныла, что хочешь от Пашки детей, — прыснула в кружку с кофе Лана, отламывая кусочек клубничного чизкейка со своей тарелки. Зависть в карих глазах подруги заставила хитро усмехнуться, пододвигая к себе лакомство, которое ей врачи категорически запрещали.

— Ууу, я думала один скромный, тихий малыш! Ну, два! А он теперь хочет трех, ты представляешь? А если они все в него характером пойдут? Кошмар!

— Имя-то выбрали? — спросила Лана, пока Кира допивала остатки горячего шоколада, который позволяла себе лишь во время таких вот нечастых выходов, вздыхая.

— Елисей, — ответила, чуть задумавшись. — Мне кажется, отличное имя. Хотя Кенар упорно называет его теперь Лисёнок, — хмыкнула.

— Короче, дети точно в него будут, — весело развела руками Лана, — а больше всех вопил, что детей не хочет.

— Три Павлика Канарейкина, — передернула плечами Алла, закатив глаза, прижимая к груди ладонь. — И все властные в папашу, ужас.

— Домашние тираннозавры, — хохотнула Кристиана, вызвав всеобщий смех.

Раиса только улыбнулась, краем уха вслушиваясь в разговоры подруг. Несколько пакетов набитых до отказа «милыми» детскими вещичками, которые Кира набрала от возможности прогуляться с кем-то в компании, стояли подле стола. За пару часов хождения по бутикам, Кошкина устала больше, чем сама будущая мать. Казалось, у нее какая-то неуемная энергия появилась, заставляющая сиять ярче, улыбаться чаще, смеяться больше несмотря ни на отеки, ни на положение. Была ли в этом заслуга мужа? Рая не знала, но радовалась, что наконец-то Кира могла чувствовать себя счастливой, не обремененной мыслительными сомнениями, как раньше.

— Ты чего уши повесила, Кошкина? — облизнув ложку, поинтересовалась Кристина, прищурив синие глаза. Уловил хмурое настроение, остальные девушки вновь точно по команде обернулись, с любопытством уставившись на нее.

Беда любого женского сборища: ты не останешься на задворках, даже если сильно захочешь. Потому кайся, плачь, вываливай на подруг свои беда — это то, к чему сейчас призывали своими пронизывающими взорами четыре девушки Раю, которая тяжело вздохнув, проворчала:

— Мы поцеловались.

Кто и что уже никого не волновал. Все сразу поняли о ком речь, такой себе коллективный разум у женщин, все сходу схватывают, когда дел сердечных касается вопрос. Лана тяжело вздохнула, качая головой, откидываясь на спинку стула.

— Попала ты, — пробормотала тихо, отводя взор. — Все попадают.

— Так что случилось-то? Ярик снова сбежал или сделал вид, что ничего не было? — наклонила голову на бок Кира, пихая локтем Лану. Семи пядей во лбу не надо, чтобы понять, что эта красивая маленькая блондинка с голубыми глазами тоже когда-то попалась на удочку красавца Тасманова. То, как старательно она избегала разговоров с Раей на девичнике в честь свадьбы Киры с Пашей. Да и после их отношения так и не смогли перерасти в дружеские, ясно давало понять.

Мимо прошествовал официант в бело-черной форме с бабочкой, приветливо улыбаясь девушкам. Он едва поднос не выронил, засмотревшись на задумчивую Раису, практически опрокинув содержимое на костюм одного из посетителей, судорожно принявшись извиняться под испуганные взоры и разъярённые вопли мужчины.

— Мда, — потянула Алла, покосившись на закусившую губу Раису. — Что ты, что Тасманов. Только до тебя еще не дошла сила влияния твоей красы на мир вокруг.

— Нет у меня никакой красы, — проворчала, поведя плечами.

— Так что с Яриком? — вновь задали вопрос, от которого Кошкина хотела, было увернуться, но не вышло. Кто бы дал. Уставилась на белую кружечную. Скатерть, покрывающую круглый стол. Поводила чайной ложкой в небольшой кружке, тихонько бренча металлом о керамику. Подруги терпеливо ждали, нависнув, точно коршуны над своей жертвой, пока Раиса не вздохнула, сдаваясь на их милость.

— Два поцелуя, — стушевалась сильнее, слыша ахи, охи, вздохи. А после созналась в грехах, не зная, куда бы спрятать бегающий взор. То ли кадки с искусственными растениями рассматривать, то ли панорамные окна в кафе огромного торгового комплекса на одном из верхних этажей. Правда после того, как рассказала о пьяном Ярике на своем пороге, а после сегодняшней тренировке, стало чуточки легче.

— Дура ты все-таки, — хмыкнула Кристина по-доброму, кладя руку с обручальным кольцом ей на плечо.

— Дура, — кивнула, соглашаясь. Сама понимала, к чему отрицать. — Но и сердцу не прикажешь. Просто я вижу в нем нечто большее, чем красивая картинка с длинным списком брошенных женщин. Он совсем не такой, каким хочет казаться, я уверенна, — произнесла в вслух, осознавая, что действительно в это верит. В Ярике было что-то такое, что невольно притягивало к нему, хотелось обернуть его своим одеялом, обнять и прижать к себе, одаривая своим теплом. Ведь не может же человек в действительности верить, что никого не может любить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


«Никогда, слышишь? Ты никогда от меня их не услышишь. И никогда не будешь со мной счастлива, так зачем мучить себя, если можно избежать проблемы? Давай останемся друзьями, Рай. Просто приятелями, не станем портить эти отношения вертикальной плоскостью кровати, потому что там все будет иначе. Я буду другим, и этот человек тебе не понравится»

Почему Ярослав так упорно отрицал возможность, ведь сама Рая была уверенна, что бы ни случилось, любые проблемы можно преодолеть. Главное любовь, терпение и понимание, как часто говорит ее мама. Она сможет, ведь ради него, готова на многое.

— Отстаньте от нее, — отмахнулась Алла, вздыхая, — разобьются очки розовые, тогда и будем говорить, нет, так порадуемся. Какой смысл в это лезть сейчас?

— Потом сама же себя грызть будет, — буркнула Лана, отворачиваясь, допивая остатки холодного кофе. Напряженное молчание за столиком длилось ровно минуту, пора Кира внезапно не всплеснула руками, резко став такой активной, что напугала половину сидящих посетителей.

— Кстати о Ярике, что подарить ему на день рождения?

— Вагон презервативов да абонемент в клинику венерологии и половых инфекций! — ответили хором, не сговариваясь, дружно расхохотавшись.


— Хотите остаться без премий?!

Ярик зевнул, прикрывая рот ладонью, даже не отрывая взгляда от ленты в Инстаграм. Пока Нона бушевала, успел вдоволь наиграться в стратегию на телефоне, а сейчас слушал уже только редкое пыхтение, угрозы увольнения, в общем: все как всегда. Естественно переделанная концепция вылилась в проблемы и финансовые затраты. Эскизы, макеты, контракты — все в срочном порядке требовало переработки, бумаги переподписания, обсуждения в режиме «дедлайна». Из-за этого недовольные директора, разъярённые финансисты, взбешённая бухгалтерия, но главное — прекрасная готовая фотоссесия, которую Петя, он же Поль, готов был отстаивать на совещании грудью.

— Это все его идея! — пискнул Влад, тыкая пальцем в Ярослава, пытаясь забраться под стол, когда в него полетел старый эскиз с наработкой, смятый в небольшой шарик. В такие моменты даже секретарша Ноны, Лиза просто осторожно убирала со стола совещания любые тяжелые предметы, зная нрав начальницы.

Вот и в этот раз, едва успела умыкнуть бутылку воды, когда сверкающие яростью глаза не обратились на голову, сидящего в самом конце длинного стола блондина, с равнодушием поднявшего голову.

— Я вроде уже говорила, что Ярослав не должен участвовать в созданий каких-либо фотоссесий, тем более рекламных, — чеканя каждое слово, шлепнула рукой по гладкой дубовой столешнице. — У него нет опыта и нужных навыков!

Вот с этим поспорила бы половина творческого коллектива журнала и даже заместитель редактора, но все промолчали, привычно опуская головы. Здесь не держали дерзких, а всем остальным было больше страшно за собственные места, в конце концов, Ярику, как любимцу не будет ничего, а им достанется. Ведь, несмотря на все напряженные отношения в коллективы, здесь прекрасно платили, да и в какой творческой среде нет людей со своеобразным характером.

Сам Тасманов поднял голову в гнетущей тишине, лениво повернувшись в сторону довольного собой Влада, потянув:

— Владик, ты же слышал, надеюсь, что ушами, а не тем местом, куда пихаешь вазелин. Я вообще не должен ни в чем участвовать, — поднял руки, будто сдаваясь на милость победителя, заметив, как резко побелел помощник фотографа, стоило Ноне на него посмотреть.

— Все — вон. Работать, — прорычала, оглядывая моментально подскочившую толпу вместе с Яриком, добавляя:

— А вы, Ярослав Марсельевич задержитесь.

Тяжело вздохнул, откладывая смартфон в сторону, дожидаясь пока выйдет вся толпа. Кто-то сочувственно клал ему на плечо руку, некоторые девушки бросали ревниво-страдальческий взор, а другие наоборот, по-матерински нежно посылали ему свои лучи поддержки, прикрывая двустворчатые двери. Пока люди выходили, сквозняк сквозь приоткрытые окна трепал белые жалюзи, а Нона Леопольдовна, недовольно отстукивающая тихий ритм каблуком о светлый ковролин, подошла ближе, обойдя длинный широкий стол, останавливаясь прямо рядом с ним, кладя руки на широкие плечи.

— И что с тобой делать?

Меньше истерики, больше завлекающих, немного страстных нот в голосе. Особенно, когда она, выгнувшись, положила одну руку на стол, демонстрируя алый маникюр, чуть касаясь кончиком носа его шеи. Вдохнула запах одеколона, вновь перебравшись ладонями на плечи, ниже, к груди, скользя по атласной голубой рубашке с закатанными рукавами, чуть поскребя ногтем видневшуюся татуировку дятла Вуди, затем скользнув пальцами по витиеватому рисунку на другой руке. Крепкое сжатие на тонком запястье, не успела Нона охнуть, как он дернул ее на себя, обжигая лазурным взором своих глаз, сухо произнеся:

— Хочешь что-то?

Часто задышала, чувствуя возбуждение. Она обожала эти равнодушные нотки в его голове, всегда хотелось добиться от него чего-то большего, но он никогда не отвечал. С того самого момента, несколько лет назад, когда впервые появился на пороге её кабинета будучи лишь стажером на подхвате. Хотела коснуться волос, но Ярик отдернул голову.

— Кто та женщина, что превратила тебя в такого мудака, а? — губы растянулись в хищном оскале, украшенном темной помадой. Пуговичка за пуговичкой, распахнула ворот рубашки, касаясь гладкой кожи, чувствуя каждую мышцу, слыша спокойное биение сердца, хотя присев ему на колени, ощутила вполне себе четкое доказательство его возбуждения.

— Всего разочек, — прошептала жарко, наклоняясь к губам, ощущая жажду коснуться их, но и это было недоступно. Ладонь напротив бьющегося органа, вроде живого, способного качать кровь, но не умеющего любить. Просто приспособление для жизни, не более. — Хотела бы я хоть раз узнать, какого это, когда ты любишь. И сколько не пытаюсь, ты никогда не отвечаешь.

Пальцы перехватили подбородок, заставляя заглянуть в лазурное море, напоминающее о теплых солнечных каникулах где-нибудь на побережье, правда, для нее они оставались замерзшими льдинами, как и для большинства тех, с кем он спал.

— Ты болтать меня оставила или напряжение снять? — голос сочился ядом. То, что он не позволял прилюдно, компенсировал наедине, показывая совсем другую сторону себя. Бедные дурочки, считающие, что обративший на них взор принц, будет столь же мил и обходителен в следующий раз.

Выдохнула. Едва не захлебнувшись слюной, услышав четкий приказ:

— На колени.

Да, это именно, что хочет такая одинокая женщина, как она. То, что не может дать ее ровесник или мужчина старше, обладающий деньгами да властью. Они все далеки от тех образов, что рисуют в романах многочисленные писательницы. Совсем без кубиков, абсолютно не сексуальные. Им некогда, у них другие заботы. Все остальное могут дать тебе те, кто моложе, крепче и ярче.

Вжик ширинки, темноволосая, в очередной раз перекрашенная голова между ног, ловкие пальцы отодвигающие боксеры, обхватывающие стоящий член и горячий язык, скользящий по нему, обводящий каждую выступающую венку. Дразнит уздечку, пытаясь выжать из него максимум эмоций. Ничего, кроме обычного снятия напряжения. Сколько не пытайся представлять другую, ничего кроме мягкого солнечного образа. Это не то, что вертится вокруг секса, совсем другие чувства, куда более опасные.