Чем дольше длится ласка, тем холоднее внутри. До тошноты и оскомины надоевшее ощущение липкости от прикосновений Ноны, как будто запустил руку в нечто мерзкое, тягучее, а теперь не можешь вытащить. Сколько длятся их отношения? Восемь лет? Семь? Один глупый поступок может повернуть твою жизнь в совсем другое русло, и вот, ты уже не воплощаешь мечты, а просто плывешь по течению, чувствуя опостылевшие женские пальцы, касающиеся твоего лица, губы, скользящие по шее, оставляющие след от помады, словно напоминание принадлежности.

Однажды решив совершить хороший поступок, бедный студент из региона, живущий на стипендию и подработку, чудом устроившись в известную редакцию «парнем на побегушках», вляпался в огромную проблему. Спасая какую-то малознакомую девчонку от очередного столичного мажора, разбил ему нос, а после, неудачно толкнув, повредил дорогой автомобиль. Компенсация — страшное слово для того, у кого нет никакой защиты в чужом городе. История такая банальная, что порой Ярик думал, будто всего лишь дурной сон. Не то время, не то место. Пора бы запомнить, что никому в этой жизни не стоит протягивать руку помощи, иначе ее тебе попросту отгрызут.

«Всего месяц у нас работаешь помогайкой, а уже просишь такой большой займ. Как, по-твоему, я должна верить, что ты его отдашь мне со своей копеечной зарплаты? Парень, это мир денег, гламура и пафоса. Здесь нельзя просто придти, показывая какой ты самородок. Нельзя попросить огромную сумму, надеясь на человеческую доброту»

А он и не надеялся, потому продал то, что ценили многие: его учительница в школе, молодая мачеха отца, соседка, одноклассница. Красота — все, что было у парня их Хабаровска, приехавшего с дырой в кармане и кучей надежд.

И как оказалось, она стоит очень дорого, если знать, кому продаешь и за сколько. Да только цена за это будет слишком высокой.

— Люблю тебя, — шепнула горячо в ухо, застонав от наслаждения, двигая бедрами быстрее, извиваясь в руках.

Кто бы знал, как Ярослав Тасманов ненавидел эту фразу.

— Аж тошнит, — ответил тихо, слыша сбивчивое дыхание. Женский взгляд влажный, с поволокой наслаждения после мощного оргазма без единой здравой мысли в мозгу. Такой, каким он его привык видеть еще со школы, с теми, кто как утверждал, заботился о нем.

— Почему? — легкое удивление, немного расширившиеся зрачки. Нона посмотрела прямо ему в глаза, дернувшись на секунду в сторону, будто увидела там самый настоящий Ад для грешниц подобных ей.

— У меня дела, — столкнул с колен, игнорируя ошарашенное лицо, невозмутимо поднимаясь, поправляя одежду. Желание лишь одно — добраться до дома, вымыться да напиться. Тихое шипение рядом, будто змея.

— Смелый стал? — прорычала, поднимаясь, с трудом способная на ногах стоя, разглядывая его. — Давно ли? Никем был, никем и останешься! В этом городе я решаю, будешь ты по помойкам побираться или на вершине мира быть! Ты слышишь меня?! Ярослав!

Преспокойно открыл дверь в конференц-зал, игнорируя любую попытку остановить, лишь на пороге лениво обернувшись.

— Да похер уже, Нона. Неужели еще не поняла? Ты просто одна из многих, отличное рыбное течение, по которому я плыву. Разница лишь в том, что тебе я больше не хочу улыбаться и лгать, что позвоню. Не позвоню, да и никто не позвонит. Ведь ты меня любишь. Так страдай теперь от собственной жадности, — усмехнулся, выходя из помещения ни разу не оглянувшись.

Хотя она очень этого хотела.

Глава 12 — Винни Пух и все-все-все

— Что с твоим день рождением?

Ярик сделал вид, что оглох. А еще ослеп, у него отсох язык и вообще он инвалид третьей группы пятой подгруппы. День Икс должен был настать завтра. А сам Тасманов даже не соизволил сообщить о своем решение провести вечер в ночном клубе вместо дружеских почти семейных посиделок в доме Канарейкина.

Как обычно в ресторане Паши было полным полно народу. Приятная музыка ласкала слух, уютные диванчики в антураже по-царски обустроенного дворца прекрасно сочетались с элементами современного стиля. Украшавшая поток лепнина с рисунками дополняли общую атмосферу. Конкретно в эту отделку сам Ярослав вложил немало сил и времени, потраченного на изучение немногочисленных сохранившихся фотографий старой обстановки Баболовского дворца до его разрушения и пожара. Сейчас, любуясь окружающей роскошью, почти не слышал повторного вопроса Киры, сидящей, напротив, за столом.

— Алло, натуральный блондин! — щелкнула пальцами перед глазами пальцами, хмуря брови. На ее лице была написана невероятная решительность, уговорить Тасманова, явиться на праздник к ним домой. Если бы все было так просто, Ярик не был бы Яриком.

— Чего, прости? — снова изобразил тугоухого Ярослав, подпирая подбородок рукой, очаровательно улыбнувшись. — Жена моего друга, ты сегодня невероятно хороша.

— Не увиливай от ответа, гиена, — погрозила пальцем Канарейкина-Леонова, от возмущения подпрыгнув на диванчике, — ты избегаешь этого разговора уже целый месяц. Мы с Пашей лично зовем тебя отпраздновать у нас дома, почему ты упираешься? Если хочешь, можно больше никого не звать, — с надеждой произнесла. Делая большие жалобные глаза.

Все было просто, когда Кенар не был женат. В этот паршивый во всех отношениях день можно завалиться в клуб до утра, не думая ни о чем. С Пашей им всегда находилось время потусоваться вместе, в любое время дня и ночи. Сам Канарейкин будто разгонял тоску, являя собой праздник в одном лице, пусть и будучи мизантропом по натуре. Теперь все иначе. В жизни Паши появились отношения, все стало серьезнее. Он явно не пойдет с ним танцевать и пить до утра, зная, что дома беременная жена.

— Если хочешь, можете в клуб сходить, — снова повторила Кира, кладя свою руку поверх его лежащей ладони на столе. Сжал тонкие длинные пальцы, несмотря на опухшие кисти, чуть поглаживая.

— Я тебя, конечно, уважаю, Канарейкина, но, пожалуй, откажусь от столь щедрого предложения, — хмыкнул, целуя ее руку и хитро подмигивая. Сама Кира что-то недовольно пробурчала, легонько шлепнув парня по лбу.

— Канарейкина-Леонова!

— Конечно-конечно, моя госпожа, — шутливо поклонился, разлегшись на столе, сдвигая в сторону тарелки с десертами. Для Киры клубничный чизкейк, для Ярика яблочный штрудель. Пудра с него в некоторых местах осыпалась, потому Тасманов легонько сдул ее с темно-бордовой скатерти, расшитой по краям кружевом.

— Ты чего тут самца изображаешь в течке перед моей женой? — голос Павла Канарейкина раздался прямо над головой Ярика, но тот даже глаз не отрыл, лишь лениво махнул рукой другу, почувствовав, как тот в ответ трепет его загривок.

— Он не хочет с нами праздновать свое день рождения, — послышалось обиженное от Киры, наверняка еще руки на груди скрестила. — Представляешь?!

— Давай Тасманчик, — Паша пихнул друга, заставляя сдвинуться с места, освобождая пространство на кожаном диванчике, дабы мог сесть. Стон противоречия вырвался из груди, но подвинулся, пропуская друга, откидываясь на мягкую спинку и прикрывая глаза, наслаждаясь покоем.

— Все равно не буду с вами праздновать, — проговорил, не открывая глаз.

— Вот видишь!

— Ладно, Тасмантус, — хмыкнул Паша, пихая его в плечо, сплетая свои пальцы с пальцами Киры, с улыбкой смотря на недовольного Ярика. — Но от торта и надирания ушей, после не отвертишься.

— Только, чур, не как в прошлый раз, ты едва не сделал меня Дамбо!

— А это, друг мой, — схватил свободной рукой ухо зашипевшего Ярослава, и потянул на себя. — Чтобы лучше слышал! — рявкнул, резко отпуская, злорадно хихикая. Вести себя, как взрослые самостоятельные мужчины? Не в отношении друг с другом, потому никто особо и не удивлялся, особенно Кира, только посмеивающаяся над этим. В конце концов, на работе, в обществе тот же Паша был сама серьезность, но все что касалось домашних, родни или друзей, он оставался самим собой. Тот же иронично-саркастичный немного бесшабашный Кенар.

Вот только в случае Ярика, тот везде был, как ребенок. Что, собственно, никогда не отрицал.

После плотного обеда встал вопрос, чем себя занять. В обычное время Ярослав попросту нашел бы девушку на оставшиеся полдня, да знатно развлекся, однако в этот раз совсем не хотелось связываться ни с кем. Ожидание самого желанного дня многих праздника превратилось в пытку в надежде, что эти сутки как придется пережить.

Весь город в округе готовился к Новому году, украшая улицы, расставляя еще не собранные елки, увешивая многоцветными гирляндами и игрушками на радость детям. Гуляя по улицам, порой иногда ловил себя на мысли, что хочется запечатлеть снующую туда-сюда толпу, выхватить пару кадров, успеть поймать момент предвкушаемой радости на лицах прохожих, когда они забывали о заботах, рассматривая разукрашенные к празднику витрины магазинов. Кто-то уже вовсю покупал подарки, кто-то готовился к отъезду в теплые страны, кто-то сам приехал в столицу на каникулы, а кто-то загруженный делами даже не замечал суеты вокруг. Приподняв воротник зимнего пальто, вздохнул, выпуская белый пар изо рта, лениво приподнимая смартфон, делая пару удачных снимков. Не профессиональный фотоаппарат, но вполне достойные кадры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Ыыы… мама…

Детский плач заставил опустить руку с телефон, удивленно поворачивая голову в ту сторону, откуда доносился шум. Взглядом ухватил лишь капюшон коричневой куртки с небольшими округлыми, медвежьими ушами. Всего несколько шагов, опустился на корточки подле мальчика лет шести, вытирающего рукавом своей забавной куртки, больше напоминавшей шкуру медвежонка, размазывающего черный маркер по лицу, которым был нарисован медвежий носик.

— И что это за Винни тут плачет в поиске меда? — потянул притворно строго, привлекая внимание малыша. Большие светло-карие заплаканные глаза посмотрели на него в обрамлении потемневших от влаги ресниц, мгновенно покрывшихся корочкой инея от зимней прохлады.

— Я не Винни, — шмыгнул носом малыш. — Я — медвежонок Тедди.

— Правда? — сделал вид, что удивился, прикладывая руку к груди и округляя глаза. — А не похож. Плачешь, словно потерял горшочек меда.

— Маму с папой, — снова хлюпнул носом, утирая глаза усиленно, будто стараясь скрыть свое состояние от чужого дяди, оглядываясь, будто думая, что родители появится как по мановению палочки. Ему явно было некомфортно, ведь столько твердят, что с чужими говорить нельзя и Ярик его прекрасно понимал, потому хлопнув в ладони, привлекая внимание, невольно ища взглядом парочку взрослых в толпе идущих людей.

— Ладно, Тедди-Винни, — потянул. — Как тебя зовут на самом деле?

— Влад, — шмыг носом, покрасневшие белки глаз и грустное выражение на круглом лице ребенка, уже изрядно замершего на морозе. Видимо он бегал по улице в спешке, возможно, искал родителей. А может зачем-то выскочил, поскольку шерстяной клетчатый шарф болтался не повязанный вдоль туловища, а куртка застегнута наполовину. Недолго думая Ярик потянул руку к дрогнувшему малышу, осторожно поправляя одежду, укутывая шарфом и натягивая на голову капюшон.

— Итак. Влад Немцов. Как зовут твоих маму с папой, и где именно ты их потерял? — терпеливо спросил, оглядываясь, надеясь увидеть хоть одного сотрудника полиции. К сожалению, с последними оказалась полная напряженка. Ни одного ДПС-ника в ближайшем радиусе, прямо как специально. Можно было бы зайти в магазин, но отчего-то чутье подсказывало Тасманову, что не имеет смысла.

— Марк и Настя, — чуть задумавшись с заминкой, произнес, настороженно щурясь. — А что? Папа говорит, нельзя общаться с незнакомыми людьми маленьким мальчикам.

— А еще маленькие мальчики не должны теряться, — уверенно произнес Ярик, уловив огонек грусти в глазах да понурый вид. — Итак, откуда ты пришел?

Неопределенный взмах рукой указал на противоположную улицу. Ярослав вздохнул, осознавая, что малыш мог попросту двинутся за кем-то, а после потеряться в большом многолюдном мегаполисе, притом без ведома родителей. Вот уж не хотелось бы представить их панику, а потому стоило бы юного «потеряшку» вернуть как можно скорее. Сунул руки в карманы, раздумывая, пока не услышал жалобное.

— Папа с мамой пошли искать дядю фотографа, он опаздывал. Папа попросил ждать их в кабинете мамы под присмотром Светы, это тетя-помощник. Но она мне не нравится, злая, — с тоской потянул ребенок, опуская голову ниже, шаркая ногой, сгребая грязный талый снег в руку. — Я тоже пошел, думал, найду, мама с папой рады будут. Никто не видел, как я вышел.

— Ага, когда тебя найдут, — буркнул, поежившись. Выскочить из помещения, додумался же! И главное никто из сотрудников не видел, если они были на месте.