— Не пойду, Тасманов, — мягко произнесла, наклоняя голову набок. — Очень хочу, но не пойду.

— Почему? — затаил дыхание, шагнув ближе, оказавшись совсем близко, вдыхая легкий цветочный аромат духов, смешавшийся с морозным воздухом ночного зимнего мегаполиса, овеянного огнями высоток. Тихий вздох выпустил на волю белый пар, а пальцы невольно дрогнули в желании коснуться мужского лица, но Лана сдержалась, чуть опустив покрывшиеся инеем накрашенные ресницы.

— Ты же знаешь ответ, зачем его повторять?

— Хочу знать, — беспечно ответил Ярослав, подхватывая пальцами, светлую, почти белую прядь. Первые снежинки посыпались с неба, опадая и теряясь в волосах собеседницы. Они встретились всего раз, на некоторое время он даже забыл о ее существовании, спокойно встречаясь в шумной общей компании. Зато, похоже, не забыла сама Неверова. Подняв взор, снова вздохнула, грустно усмехаясь.

— Тебя очень больно любить, Тасманов. Легко поначалу, но после это превращается в смертельную болезнь, от которой нет лекарства. Настолько тяжело, что, кажется, будто не можешь дышать. Встречаясь в помещении, пытаешься поймать взгляд в надежде на взаимность и каждая вторая, побывавшая в твоей постели искренне хочет верить, что будет последней, — обняла себя руками, отступая на шаг, вынуждая выпустить прядь волос. — Но это невозможно ведь, сколько не пытайся, твоё сердце останется глухо к любому призыву.

— Я уже говорил: никого не принуждаю себя любить, — бросил, отворачиваясь снова, беря в руки бокал. Холодное стекло обожгло пальцы, но Ярика это нисколько не смущало. Услышал тихий шелест — Лана шагнула в сторону двери, собираясь покинуть балкон, будто бы желая сбежать подальше.

— Ты себя не любишь, потому и любить в ответ не можешь, — покачала головой. — И здесь никто тебе не поможет, кроме себя самого.

Она тихо вышла, оставляя после себя неприятную горечь слов невысказанных слов на языке и осколки бокала, впившиеся в кожу, оставляющие кровавые пятна каменных перилах, смешавшихся с белыми крупицами падающего снега. Боли он не чувствовал, вообще не был уверен, что помнит ее реальное представление. Виной ли тому многолетние жестокие побои, сама жизнь или полное равнодушие к себе — сам не знал. Наверное, шагни он сейчас в пропасть внизу под ногами, не ощутил бы никакого страха. Нога непроизвольно ступила между каменными ограждениями, чуть подтянулся, забираясь выше. Жжение в руке чуть усилилось, стоило коже соприкоснуться с шершавой поверхностью ограждения, припорошенным снегом, но ему было плевать.

— Ярик?

Замер, услышав голос Раисы, так и оставаясь в подвесном состоянии, чуть обернувшись к обеспокоенной девушке, стоящей в дверях. Она поежилась от прохлады, оглядывая небольшое пространство, затем вновь посмотрела на него.

— Что ты делаешь?

«Самоубиться пытаюсь, а ты мешаешь», — мелькнула в голове мысль, но тут же погасла. Слез обратно, неопределенно махнув рукой, беспечно заявляя:

— Птичку интересную увидел, рассмотрел, хотел. Видела, мс грудкой оранжевой? — чушь нес, осознавая, но девушка, кажется, поверила или сделала вид, шагнув ближе, вытягивая шею, будто в такой темноте, несмотря на горящие фонари, было реально что-то рассмотреть на деревьях.

— Снегирь что ли? — с подозрением спросила, повернувшись к нему, ища что-то на его лице, и Ярик расплылся в улыбке, пряча подальше все, что могло выдать обратно в темный чулан своего подсознания.

— А-а-га. Жирный такой! — закивал, проведя рукой по светлым волосам, и Раиса тут же вскрикнула, хватая его за запястье, разглядывая пострадавшую руку.

— Что случилось?! — требовательно спросила, подняв на него полный беспокойства взгляд. Вот почему она такая до одури честная. Ему действительно непонятно. Для чего такая забота о парня, который ничего хорошего ни для кого, ни для кого-то другого не сделал, да и не сделает. Попытался выдернуть ладонь, но не тут-то было. Рая запричитала, что нужно срочно обработать, с настойчивостью носорога таща его обратно в теплый светлый просторный зал, где смеялись гости.

— Да не обязательно же… — попытался возразить, чувствуя вновь это странное чувство, которое постоянно посещало только, когда она была рядом. Вздохнул, оглянувшись на балкон, а после двинулся следом. Позволяя себя вести.

— Обязательно! А вдруг заражение? И тоже додумался на холоде стоять, давно с ангиной не валялся в кровати? И кто-то ведь хотел распечатать те фотографии, опять же профукаешь курсы, Паша тебя живьем потом съест.

— Паша может, — хмыкнул, внезапно тормозя в темноте портьеров, скрывающих своей тяжестью выход на балкон. От неожиданно Кошкина ойкнула, заскользив туфельками по мраморному полу, оказавшись притянутой в объятия. Затаила дыхание, будучи совсем близко, буквально вплотную к нему, слыша веселые шутки Паши и возмущенные вскрики Кристины в ответ да успокаивающий голос Сергея. Дышала тяжело, чувствуя, как Ярик склонился немного, касаясь практически своим носом ее, подхватывая губы в легком поцелуе.

— Нас могут увидеть, — прохрипела, памятуя его решение не светить их отношениями.

— А мы незаметно, — выдохнул жарко, не давая больше слова вставить, пострадавшей рукой вцепившись ей в затылок, будто стараясь впечатать в себя, зарываясь пальцами в волосы. Оно было необходимо. Целовать, обнимать и дышать одним воздухом, что циркулировал между ними в пространстве. Чувствовать, как руки обнимают в ответ, поглаживая по широким плечам, словно даруя всепрощение. Так могла лишь она одна, прогонять тоску, поглощающую с каждым днем все больше. Она с шипением отступала в сторону, пряча свои отвратительные щупальца до следующего удара.

Шагнул вперед, прижимая девушку к стенке, а здоровая ладонь пробралась в длинный вырез платья, чуть сминая в пальцах мягкую блестящую ткань, приподнимая выше, оголяя бедро. Рая задохнулась, тихо постанывая, когда пальцы коснулись кромки белья, осторожно пробираясь под изящное тонкое кружево, а горячее дыхание обожгло мочку уха. Воздух вокруг раскалился до предела, будто температура резко подскочила. Весь посторонний шум отошел на второй план, будто бы они находились в вакууме, собственноручно созданном из нитей пространства, отделившем их от остального мира.

— Яр, — выдохнула едва слышно, чувствуя движение его пальцев внутри себя, выгибаясь им навстречу. Если бы он не держал ее за затылок, наверняка бы набила шишку о стену. Несколько глубоких движений, игра большого пальца с комком нервов, сосредоточившихся в одной точки. Смотрела потемневшим взором в яркие, горящие огнем глаза, отчаянно кусая губу, дабы не закричать, оповещая о приближающемся оргазме всех друзей там за шторами.

— Люблю тебя… — прошептала или ему показалось, но проверять не хотелось. Просто поймал ее крик губами, ловя обессилившую вмиг девушку, ноги которой едва справлялись с тем, чтобы держать весь корпус вертикально.

Выбравшись наружу, Раиса бросилась в туалет, сполоснуть горящие щеки ледяной водой. Лихорадочно блестя глазами, смотрела на себя в зеркало, пытаясь привести растрепанные чувства в порядок. Втянула носом воздух, обмакивая лицо влажным полотенцем, когда вошла Кира, заметившая ее с порога.

— О, вот ты-то мне и нужна! — проворчала девушка, пытаясь поправить не то платье, не то грудь. — Дурацкая лямка отстегнулась, помоги, а? — блондинка повернулась к застывшей в панике Раисе. Дрожащими пальцами коснулась широкой лямки платья греческого стиля. Действительно одна из лямок белья отстегнулась, держась на честном слове.

— Кстати, куда ты потерялась? — как бы, между прочим, спросила Канарейкина-Леонова. С любопытством кошки глядя на подругу. Раиса вздрогнула незаметно, делая независимое лицо, застегивая обратно непокорную часть бюстгальтера.

— Прогуливалась, толком-то дворец не видела после открытия, — пожала плечами. — Паша с Сергеем проделали громадную работу. Рада, что все споры насчет исторической составляющей улажены.

— Да-а, хотя бы теперь не истерит, что надо ходить по инстанциям с кучей документов и разрешений, — прыснула от смеха Кира, а после чуть горестно вздохнула. — Правда, теперь бизнес съедает львиную долю его времени.

— Скучаешь?

— Конечно, даже, когда говорю, что он меня достал своей гиперопекой и прошу прогуляться с Яриком в бар хотя бы на полчаса, — тихо рассмеялась Кира, поворачиваясь к ней. — Но я бы никогда от этого не отказалась добровольно. Да и недобровольно отгрызла бы обратно, — решительно заявила, а Рая в ответ вскинула брови, чуть наклоняя голову.

— Ты его из дому выгнала.

— Всего-то отправила на недельку «подумать»!

— Суть одна, — пожала плечами Кошкинна.

— Какая ж ты и правда зануда, — пробурчала Кира, пихая ее бедром, на что Рая улыбнулась. Счастливая Кира была в сотни раз забавнее той замороченной неуверенной девушки, что встретилась ей меньше года назад. Влияние это Паши, хорошего брака или в самой Леоновой что-то изменилось, не знала, но определенно изменения пошли на пользу.

— Пошли, пока Тасманенок чего не учудил. Это же Ярик, он как пятилетка в магазине игрушек. Оставь без присмотра, через полчаса будешь объяснять директору магазина, почему роботу за пять тысяч кто-то приделал ноги барби! — заявила Канарейкина-Леонова, шагнув из туалета. Рая только хмыкнула, насчет «учудил» есть такое. Правда то, что она сегодня невольно уловить успела, вряд ли было просто чудачеством. Думать о том, что он действительно пытался прыгнуть не хотелось. От хорошей, сытой жизни полной веселья не прыгают люди. Но иногда возможно ее тоже недостаточно для счастья.

— Ты какой-то странно взъерошенный. Если бы не знал, что тут не к кому приставать, сказал бы, что уже кого-то нашел, — потянул паша подозрительно, косясь на друга, отпившего шампанского прямо из горла. Руку все же обработать пришлось, за что взялась Кристина, принесшая из кабинета Павла аптечку. Теперь туго перебинтовая, обработанная антисептиком, почти не болела, а алкоголь и вовсе заглушал неприятные ощущения.

Ярик поперхнулся напитком, закашлявшись, пока Канарейкин методично похлопывал его по спине, переглядываясь с Сергеем.

— Тасманов, вот поражаюсь я тебе, — вздохнул Радов, качая головой. — Будет у тебя жена. С ума с тобой сойдет и затребует пощады через месяц брака!

— Сейчас сам ответил, почему я убежденный холостяк, — фыркнул блондин в ответ, недовольно стряхивая капли алкоголя с костюма.

— Ой, Тасманчик, ты холостяк, потому что олень, — философски поднял палец к потолку Паша, затем нацелив его на Ярика, точно дуло пистолета.

— Не проповедуй мне свои грешные ценности, нечестивец! Опорочил мою святую обитель своими дурными мыслями на тему брака! Предатель, еретик! Анафемы на тебя нет, — в ужасе перекрестился Тасманов, вызывая у присутствующий громкий хохот. Раиса с Кирой подошли ближе, появившись вновь в дверях зала, улыбаясь. Встретившись взглядом с Раисой, не сразу услышал обращенные слова Кристины к нему:

— … не встретилась просто тебе еще женщина, от которой крыша поедет, как у дружка твоего не менее блудливого…

На самом деле встретилась. Он сходил с ума, чувствовал, стоило ей поднять на него взгляд и это категорически ему не нравилось. Потому что если поддаться этому чувство, можно потом никогда не выплыть. Этого Ярослав хотел меньше всего. Пока остальные шутили на тему отношений, Раиса шагнула в его сторону. Стало страшно, словно она пытается посягнуть на пространство, куда никогда и никого поклялся не пускать. Звонок смартфона спас положение, потому извинившись, Тасманов под любопытные взоры поднял трубку, не глядя на имя звонящего. Лишь услышав в трубке вкрадчивый голос с хрипотцой, задержал дыхание, увидев. Как Рая замерла в нескольких шагах от него, будто пытаясь прислушаться.

«Привет, котик. Слышала, ты вчера переступил еще порог взросления? Как насчет того, чтобы отпраздновать это вдвоем в неформальной обстановке за парой бокалов вина?»

Переглянулся с нахмурившимся Пашей, выдыхая, осознавая, что все это время не дышал и снова посмотрел в глаза Раисы, уловив в них отразившуюся боль и какую-то надежду. Вот только ее он оправдывать не собирался.

— Вдвоем?

«И советую поторопиться, я уже не знаю, что еще себя снять»

— Буду у тебя через час.

Глава 20 — Романтика квадрата Малевича

Наши сны — это воображение, тесно переплетающееся с осколками старых воспоминаний. Иногда они приятные, а иногда то, что мы больше всего хотели бы забыть навсегда. Прорываясь из глубин подсознания, они нарушали покой совершенно неожиданно. Тогда, когда этого практически не ожидаешь.

Один и тот же сон много лет подряд, который казалось, почти стерся после переезда из памяти. Прокуренная комната с ободранными обоями, местами пожелтевшими после того, как их затопили соседи сверху. Отцу всегда было лень разбираться с такими вещами. Он предпочитал глушить свои невзгоды в бутылке, снимать стресс в постели с очередной сомнительной девицей, которую притаскивал из злачных мест, где пропадал порой неделями — лучшие дни, по мнению Ярослава. Никаких полночных криков, стонов за тонкой, казалось картонной стенкой и полная свобода.