Юджиния Райли - Скажи мне «люблю»

Она припарковала перед домом свой зеленый «ягуар», вылезла из машины и быстро устремилась вверх по ступенькам, вдыхая свежий, пахнущий нектаром ветерок. Войдя в холл, она увидела, что несколько служанок начищают внутреннее убранство гостиной и столовой, а также полируют стоящие повсюду чудесные палисандровые безделушки. В воздухе висели запахи полироли и средства для чистки стекла, смешанные с ароматом роз.

Мисси увидела, что ее отец, высокий, худощавый, с седыми волосами, стоит справа от нее, у основания вычурной винтовой лестницы. Говард Монро сосредоточенно натирал своим носовым платком шар на балясине перил, ограждающих лестницу.

Мисси улыбнулась. Ей всегда очень нравился материал, из которого был сделан шар, — зеленый малахит, разрезанный так, что были видны его красивые кольца неправильной формы. Она вспомнила, что как-то в детстве отец рассказал ей, что в старые времена такой шар ставился на балясину, когда закладная за дом полностью выплачивалась. Отец также сообщил ей, что этот шар был сделан якобы из куска камня из настоящего древнеегипетского святилища.

Говард поднял глаза на дочь и улыбнулся:

— О, привет. Я рад, что ты хотя бы сегодня вернулась домой пораньше. Ну как, все готово к свадьбе?

Мисси подошла к отцу, встала на цыпочки и, обняв, поцеловала его в щеку.

— Джордж просто прогнал меня с завода. Как обычно, я только всем мешала.

Говард хихикнул:

— Я так понимаю, Джордж снова получит большую премию?

— Правильно понимаешь. — Мисси оглянулась. — А где мама?

— Уточняет что-то с поставщиками цветов и продуктов. — Отец неловко покашлял. — Надеюсь, Джордж не передумал прийти к нам завтра?

— Мне так и не удалось отпугнуть его, если ты это имеешь в виду, — вздохнула Мисси. — О папа, вы с мамой всегда были так добры ко мне, а я всю жизнь доставляла вам одни неприятности!

Говард нарочито недоуменно обвел дочь взглядом:

— Дорогая, уверяю тебя, ты вовсе не была настолько уж плохой!

Мисси закатила, глаза:

— А что ты говорил, когда меня исключили из пансиона за курение в библиотеке? Или когда я залезла в кузов грузовика и очутилась в Новом Орлеане? А помнишь, как в день получения водительских прав я разбила твой «кадиллак»?

— К чему это запоздалое раскаяние, дорогая? Это на тебя совсем не похоже, — хмыкнул ее отец, и глаза его сузились. — Надеюсь, такой приступ совестливости — не последствие психотерапии. Мне кажется, эти сеансы должны были примирить тебя с самой собой, а не наоборот?

— Даже не знаю, папа. Думаю, я пытаюсь взглянуть на себя критически, — девушка нахмурилась. — А может быть, я просто жалею Джеффа, думая о том, какой отвратительной женой я буду.

Говард укоризненно посмотрел на нее:

— Я не слышал, чтобы кто-нибудь принуждал его идти с тобой под венец.

Мисси нервно переплела пальцы.

— Но ведь он женится на мне только потому, что обе наши семьи всегда желали этого союза. А Джефф такой благородный… Можно даже сказать, что он — человек другой эпохи.

— А разве ты выходишь за него замуж не по этой же самой причине?

— Да, это так. Но вопрос в том, почему он женится именно на мне?

Говард положил ладонь на руку дочери и легонько пожал ее.

— Дорогая, тебе следует проявлять больше доверия к своему будущему мужу. Мысль о том, что он мог влюбиться в такое чудесное создание, как ты, ни капельки не удивляет меня. Возможно, у тебя есть свои недостатки — а у кого их нет? — но в целом ты замечательная молодая женщина. Вот мы с мамой всегда тебя нежно любили.

— Я знаю это, папа, — сказала Мисси, неуверенно глянув на отца. — Но ведь характером я совсем не похожа ни на кого из вас…

— Мисси, будь проще! Ты всегда была слишком жестока к себе.

— Вот и Джефф это говорит.

«Но на самом деле я всегда была слишком жестока к тебе с мамой», — ощущая себя виноватой, про себя добавила Мисси.

Говард в последний раз прошелся по шару платком.

— Ну вот, завтра все будет сиять — даже этот милый старый камешек. — Он остановил на дочери любящий взгляд. — Не могу передать тебе, какую гордость я буду завтра испытывать, сопровождая тебя вниз по этой лестнице.

Мисси бодро улыбнулась отцу, и они вместе посмотрели на камень, венчающий стойку перил…

В том же доме, но на 140 лет раньше, возле той же лестницы стояла со своим отцом Мелисса Монтгомери, и они оба смотрели на тот же самый набалдашник балясины.

Мелисса была потрясающей голубоглазой блондинкой с совершенным, будто вырезанным из мрамора лицом. Ее длинные волосы были затянуты в узел. Сейчас на ней было платье из синей парчи. Юбки были такими длинными, что прикрывали даже носки ее черных туфелек. Ее отец был представительным седеющим мужчиной с ярко-голубыми глазами и бородкой-эспаньолкой. Одет он был в черный сюртук, такие же брюки и зеленую муаровую манишку с черным шелковым галстуком.

Своим белоснежным носовым платком Джон полировал шар на стойке перил, который был установлен там лишь несколько часов назад. Шар из зеленого малахита поставили в честь окончательного выкупа закладной за дом.

— Ну вот! — гордо произнес Джон, с восхищением глядя на зеленый камень, поблескивающий на своей новенькой серебряной ножке. — Дорогая, у нас даже две причины для праздника. Сегодня я покончил с закладной, а завтра у меня появится зять.

— Да, папа, — сдержанно ответила Мелисса, хотя при мысли о том, что завтра она пойдет под венец с Фабианом Фонтено, внутри нее все сжалось. Эта свадьба должна была состояться в соответствии с брачным контрактом, заключенным семьями Монтгомери и Фонтено сразу после рождения Мелиссы.

— Наконец-то прошли эти десять лет и наш дом по-настоящему стал нашим, — продолжал Джон, обводя взглядом гостиную слева и столовую справа. Все комнаты были уставлены роскошной французской мебелью и устланы восточными коврами, повсюду поблескивали хрустальные канделябры. По комнатам сновало несколько служанок — они чистили и полировали мебель, готовя дом к завтрашнему празднеству.

Мелисса следом за отцом пробежала глазами по дому, и на ее лице застыла слабая улыбка. Потом она вновь перевела взгляд на балясину и провела пальцами по поверхности малахита, разрезанного так, что были видны его красивые кольца неправильной формы. На мгновение ей показалось, что шар подмигнул ей, словно конспиратор.

— Папа, а где ты достал этот камень? — спросила она. — Он такой симпатичный…

— Ты помнишь Финиаса Хагедорна, моего друга, который много лет провел в Египте? Он привез мне этот кусок малахита из своей последней экспедиции.

— Да ты что!

Глаза Джона сверкнули, он склонил голову к уху дочери и нарочито заговорщическим голосом сказал ей:

— Финиас клянется, что этот камень из настоящего древнеегипетского святилища. По его словам, шар обладает магическими свойствами.

— Правда? — переспросила Мелисса. — Знаешь, мне показалось, что минуту назад…

Договорить она не успела — дверь резко распахнулась, и в дом вошла Лавиния Монтгомери. Завидев мужа и дочь, она подошла к ним, каждый ее шаг сопровождался покачиванием страусиных перьев на ее шляпе. Следом за стройной, все еще довольно молодой на вид матроной шел слуга, нагруженный по меньшей мере дюжиной коробок.

— Привет, дорогие мои! — радостно воскликнула Лавиния, коснулась губами щек Джона и Мелиссы и начала стягивать перчатки. Потом она повернулась к слуге и резким тоном сказала ему: — Джозеф, отнеси все эти коробки в комнату мисс Мелиссы. — После этого она подмигнула дочери и прошептала ей: — Дорогая моя, посмотришь, какое роскошное нижнее белье я тебе купила в приданое!

— Спасибо, мама, — ровным голосом ответила Мелисса.

Лавиния перевела недовольный взгляд с дочери на мужа:

— С чего это вы вдруг стоите возле стойки, будто парочка вешалок для шляп? Напоминаю вам, что нам надо еще многое сделать.

Джон хмыкнул:

— Эй, Винни, не надо так резко! У нас тут с твоей дочерью что-то вроде церемонии.

— И что это за обряд, неужели вознесение молитвы столбу? — наседала Лавиния. — Вы, наверное, забыли, что единственная важная сейчас для нас церемония состоится лишь завтра.

— Разумеется, дорогая, — улыбнулся Джон. — Но мне также кажется, что следовало обратить внимание нашей дочери на набалдашник, установленный на балясину, — ведь он знаменует окончательный выкуп закладной на дом.

— Чушь! — упрямо возразила Лавиния. — У Мелиссы завтра свадьба, а ты только и можешь думать о закладных и тому подобных ничтожных делах.

— Ничтожных? — переспросил Джон. — Ты называешь дом, в котором мы вырастили нашу чудесную дочь, ничтожным? Напоминаю тебе, что именно ты настояла на постройке этой чудовищной громадины в греческом стиле!

— Мне кажется, кто-то назвал наш дом чудовищной громадиной? — ехидно заметила Лавиния.

— А ты назвала его чушью! — раздраженно ответил Джон.

— Вот и неправда! Я просто назвала чушью ваш ритуал…

— Мама, папа, не надо! — решительно прервала их Мелисса. — Ну почему вы ссоритесь даже накануне моей свадьбы?

— Именно об этом я и говорю, — подхватила Лавиния и, вскинув подбородок, сказала мужу: — Вы тратите время на разглядывание шаров на столбах и тому подобную ерунду, а нам надо готовиться к свадьбе! Джон, ситуация критическая. — Она перевела укоризненный взгляд на дочь. — Посмотри на эту девушку — ей уже двадцать, она практически старая дева, и мы не можем позволить себе рисковать.

— Дорогая, разве можно говорить такие вещи при девочке? — бросил ответный упрек Джон.

— Этой девочке нужен муж, а нам с тобой — внуки! — резко произнесла Лавиния.

— Ну зачем ты сводишь все к таким грубым материям? — возразил ее муж. — Бога ради, пожалей чувства дочери!

— Наша дочь выходит замуж за Фабиана Фонтено, — продолжала гнуть свою линию матрона. — Я уверена, ее чувства взбудоражены уже этим! — Она коснулась пальцем щеки Мелиссы. — Какой мужчина тебе достался! Счастливица…

При этих словах матери Мелисса с трудом подавила горестный вскрик, а лицо Джона потемнело. Он наставил указательный палец на свою несдержанную жену:

— Лавиния, я не собираюсь терпеть подобные разговоры! В противном случае я могу сделать вывод, что у тебя роман с этим молодым человеком…

— Можешь сделать вывод? Так делай! — дерзко ответила Лавиния.

— Лавиния Монтгомери! Если бы я не был джентльменом, то непременно покарал бы тебя за такие слова…

Родители Мелиссы все бранились, а она с несчастным видом стояла рядом с ними. Как обычно, у нее возникло ощущение, что она чужая в собственном доме. Хотя ее родители всегда относились к ней хорошо, ей всю жизнь казалось, что они бы предпочли, чтобы у них был наследник мужского пола, что ее рождение было для них разочарованием. Что же касается завтрашней свадьбы, Мелисса была уверена, что обретение зятя радует ее родителей намного больше, чем ее — обретение мужа.

— Он ведь придет сегодня к нам на ужин? — ворвался в мысли Мелиссы голос ее матери.

— Что? — переспросила девушка.

— Я о Фабиане. Он будет ужинать с нами? — нетерпеливо повторила Лавиния.

— Фабиан сказал мне, что он заглянет после ужина — обсудить наше свадебное путешествие, — смущенно проговорила Мелисса.

— Что ж, чудесно! — воскликнула Лавиния, хлопнув в ладоши. — Будет на десерт.

— Лавиния, хватит! — проворчал Джон.

Мелисса решила не мешать родителям браниться и поднялась по лестнице. На втором этаже она проскользнула в свою комнату и закрыла за собой дверь. Ее взгляд пробежал по так хорошо знакомой ей обстановке — сколько счастливых часов она провела здесь, погруженная в чтение, шитье, молитвы или просто мечты! На персидском ковре виднелась россыпь солнечных лучей, солнце отражалось и на полированной палисандровой мебели, своим ярким бодрым светом будто поддразнивая ее. Когда же Мелисса увидела коробки с купленным ее матерью дамским бельем, из ее глаз вдруг ручьем полились слезы.

Девушка пересекла комнату, упала на постель и безутешно зарыдала. Хотя перед родителями она всегда сдерживалась, мысли о браке с Фабианом ужасали ее. После того как он начал за ней ухаживать, ее жизнь превратилась в сплошной ад. Как бы Мелисса ни старалась угодить ему, ей это никогда не удавалось: Фабиан издевался над ее чувствами, постоянно пытался уязвить ее… А ее попытки умиротворить его приводили молодого человека в еще большую ярость. Хотя она ни за что бы в этом не призналась, в глубине души она считала Фабиана чудовищем и знала, что между ними нет ничего общего. Их брак был просто обречен…

И тем не менее сегодня вечером Фабиан придет к ней, чтобы обсудить планы на их свадебное путешествие! Мысль об этом заставила девушку содрогнуться и зарыдать еще сильнее.