– Я не намекала!

– А я сегодня так устал, что ничего не соображаю. Ты просто скажи еще раз, что мне сделать, и все.

«Что значит – и все? – переполошилась Галя. – И разбежимся? Не могу же я…»

– Как что? Просто попить кофе. Пойдем, что мы встали? – Страх потерять Женю вытеснил ужас перед объяснением с мамой.

– Действительно, что мы тут застряли? – обрадовался Евгений и, словно поезд, который вернули на рельсы, радостно рванул по проторенной дорожке.

Галя шагала впереди, аппетитно подрагивая тылом. Сквозь тонкую ткань просматривался контур трусов, явно купленных в ближайшей галантерее. Пионерский фасон.

«Сорок восемь или пятьдесят? – размышлял Женя, последний год измерявший дамские прелести на глаз в соответствии с маркировкой собственного товара. – Надо бы подобрать ей что-нибудь».

– Ты о чем сейчас думаешь? – вдруг резко затормозила Галя, волновавшаяся по поводу того, что у него перед носом трясется ее застиранное платье и мелькают старые замызганные шлепанцы.

– О цифрах, – честно признался кавалер.

– А-а, – уважительно протянула она и доложила: – Уже пришли. Вот здесь я живу.

Дверь была хлипенькой, обитой темно-коричневым дерматином. Местами из-под него торчал поролон. Ручка выглядела расхлябанной и держалась на одном винте. Звонок тоже болтался, скособочившись и жалко темнея стертой кнопкой. Мужской руки во всем этом пейзаже не чувствовалось.

– Женя, ты подожди, пожалуйста, я первая зайду.

– В смысле, на лестнице?

– Да, минутку.

– Ладно. – Он пожал плечами. – Надо так надо.

Галочка быстро открыла дверь и юркнула в щель. Замок щелкнул, оставив Евгения на лестничной клетке в гордом одиночестве.


– Мама! – донеслось из-за двери. – Это я.

Дальше пошло неразборчивое бухтение где-то в глубине квартиры.


– Мам, я не одна. – Галя умоляюще сложила руки. – Он зашел попить кофе.

– Он? – удивилась Светлана Николаевна, щеголявшая по квартире в изумительных розовых панталонах и черном бюстгальтере устрашающего размера. – Что, отец приехал? Так передай ему…

– Нет, мама! – в отчаянии перебила ее Галина. – Я познакомилась с парнем и пригласила его попить…

– Знаю, попить они все любят! Вот твой отец…

– Мам, кофе попить. Оденься, пожалуйста, он на лестнице ждет!

– Я у себя дома, – уперлась Светлана Николаевна. – В чем хочу, в том и хожу. Не нравится – пусть пьет кофе в другом месте! Представляю, кого ты там приволокла!

– Ладно, – вспылила Галя, – тогда пусть он сам решает, нравится ему твой наряд или нет! В конце концов, он ко мне пришел, а не к тебе!

– Да, именно! – крикнула ей в след мама. – Если уж он позарился на девицу в таком рубище, то пусть не удивляется, что у ее матери надеть нечего. Нормальные дочери в твоем возрасте уже давно обеспечили родителям достойную старость и не позорят их перед соседями и знакомыми, а ты все свиристишь, как стрекоза! Учительница она! Нашла чем гордиться!

– Заходи! – Галочка распахнула дверь. Губы у нее прыгали, а в глазах стояли слезы.

Часть разговора Женя слышал, поэтому примерно представлял, с кем ему придется иметь дело.

– С тещей надо правильно себя поставить с самого начала, – учил его пострадавший в неравной борьбе с родственниками Толик. – Иначе потом не заметишь, как тебя запрягут и станут на тебе кататься и огород пахать.

Испуганная и жалкая Галочка была ему сейчас ближе и понятнее, чем тогда, на лестнице. Ее хотелось защитить. Какое-то незнакомое чувство ворохнулось у него в груди, словно теплый пушистый зверек. Женя вдруг взял ее за плечи и улыбнулся:

– Прорвемся!

– Да?

– Да! Где тут кофе наливают?

– Проходи в кухню. – Галя впервые принимала у себя мужчину, который был ей небезразличен, и волновалась. Да еще мама где-то в тылу, опасная, как бомба с часовым механизмом.

В кухне, как обычно, было нечто среднее между небольшим бедламом и помещением после обыска. Светлана Николаевна любила порядок, но страсть к чистоте просыпалась в ней лишь перед сном, когда вдруг выяснялось, что где-то что-то не на месте, посуда не домыта. Виноватой во всех грехах обычно оказывалась Галя.

Стол был заляпан, заставлен кружками с недопитым чаем и разнообразной кухонной утварью. Привыкшая к маминому разгильдяйству Галочка, смущаясь перед кавалером, который мог подумать бог знает что, начала метаться по кухне, с реактивной скоростью прибирая последствия маминых трапез.

Беспорядок в пищеблоке, в первую минуту ужаснувший Женю и напомнивший ему собственную кухню, исчезал на глазах. Галя так ловко прибиралась, что он невольно залюбовался, мимоходом пожалев, что действо происходит не у него в квартире. К моменту, когда чайник вскипел, единственным, что напоминало о недавнем разгроме, была гора посуды в раковине.

– Я потом помою, – застенчиво потупилась Галочка. – А то ты в гости пришел, а я к тебе все время спиной.

Конечно, Женя мог бы сказать, что вид сзади его тоже вполне устраивает, но далеко не все девушки любят и понимают подобные комплименты, поэтому он широко улыбнулся и поддержал идею:

– Хватит хлопотать, давай, садись!

– Ты какой кофе любишь: растворимый или молотый?

– Люблю молотый, а пью растворимый. Молотый у меня сбегает постоянно, – Женя решил не пугать девушку, поскольку турки он нигде не заметил, да и особым гурманом не был. Не стоило гнуть пальцы перед и без того закомплексованной барышней.

– А я и не умею варить, – хихикнула Галя, снова почувствовав близость и общность. Мощный поток флюидов, исходивший от гостя, обволакивал и кружил голову.

И тут пришла мама.

– Здра-а-авствуйте, – протянула она так, словно застукала у себя в доме мелкого воришку или мужа с любовницей. В ее приветствии не было ни грамма доброжелательности, зато от него веяло неприятностями.

– Здравствуйте! – Женя сделал вид, что не замечает ведра яда, выплеснутого на него невысокой полногрудой женщиной с обилием мелких пружинистых завитков на голове и недобрым прищуренным взглядом маленьких глазок.

Нос у нее был Галочкин – маленький и вздернутый, из чего можно было сделать вывод, что она и есть мама. Сначала он хотел попробовать решить все мирным путем, для чего вознамерился произвести на хозяйку хорошее впечатление. У Жени имелись свои представления о том, что нравится мамам невест. Когда Анфиса Максимовна пыталась сосватать ему дочку местного депутата, она довольно четко обрисовала сыну канву поведения: не пить, не выражаться, изображать городского, для чего поцеловать депутатше ручку, нахваливать угощение, дом, хозяев, есть немного, но аккуратно. В тот раз Женя справился с задачей отлично: старшее поколение осталось им довольно. Правда, дочка, ради которой все затевалось и которая была очень симпатичной, внимания на жениха не обращала и всячески намекала, что они не пара. Навязываться Женя не стал, решив, что на его век симпатичных и более сговорчивых невест хватит. Поиск идеала слегка подзатянулся, но теперь он, как никогда ранее, был близок к цели.

Вскочив, Женя галантно поклонился:

– Евгений!

Поскольку мама молчала, подозрительно ощупывая его сухопарую фигуру внимательным острым взглядом, Галочка нарочито весело сообщила:

– А это моя мама, Светлана Николаевна.

– Очень приятно, – поддержал это одностороннее знакомство Женя и подвинул маме табуретку. – Присаживайтесь.

– А что это ты в моем доме распоряжаешься? – оттопырила губу Светлана Николаевна. – Еще скажи – угощайтесь!

– Мам, садись с нами кофе попей, – побелела Галя. Судя по боевому настроению родительницы, вечер не удался.

– С кем это – с нами?

– Со мной и с Женей, – терпеливо пояснила Галя, восхитив кавалера сдержанностью и терпением.

Да, именно такой должна быть его жена. И, видимо, именно такие фурии, как облаченная в шелковый халат мамаша, и бывают тещами.

– А Женя – это кто? – закрутила головой мама. – Твоя подруга?

– Женя – это я. – Он насмешливо посмотрел на будущую родственницу.

– Ну, надо же, а имя женское. А вы кто, собственно? Что вас с моей дочерью связывает?

– Мы дружим. – Он решил не вдаваться в подробности и принять удар на себя. Чтобы дать понять Гале, что она не должна вмешиваться, Женя осторожно тронул под столом ее колено. Ничего особенного, просто сжал ногу, по-товарищески намекнув, что берет огонь на себя, попутно отметив податливую мягкость помятой конечности. После этого Галочка даже если бы и захотела вмешаться в беседу, то уже не смогла бы. Онемев от избытка впечатлений, вызванных его прикосновением, она застыла с блаженно-счастливым выражением лица, перестав реагировать на внешние раздражители.

– Теперь это так называется? – Мама выпятила губы и потрясла головой. – Вы где дружить собираетесь, здесь? Или есть лежак в другом месте? И не староват ли ты, парень, для дружбы? Тебе лет-то сколько?

– Тридцать два.

– Ого! – Светлана Николаевна выкатила глаза, словно Женя назвал какую-нибудь юбилейную цифру. – Да уж, друг. Я бы даже сказала, старший товарищ! И где же вы в столь преклонном возрасте изволите проживать? Не в общежитии ли? Говорок-то у вас, юноша, сильно деревенский. Так я сразу хочу заявить: дружба – дружбой, а к себе я вас не пущу. Хотите детей плодить, езжайте в свою общагу.

– Мы так далеко пока не загадывали. – Женя изумился склочности ее характера, но виду не подал. – Я пока только кофе зашел выпить.

– Выпил? – по-деловому поинтересовалась мама.

– Нет еще. Вот, сижу, общаюсь, пью потихоньку.

– А ты поторопись. Поздно уже, нам спать скоро ложиться, да и ты на метро опоздаешь. Деньги-то хоть на метро есть? А то я смотрю, вон, носки драные.

– Так один живу, зашить некому, – не смутился Женя. – А на метро мне не надо, я на машине.

– На ассенизационной или на комбайне? – не сдалась мама, хотя пыл поугас и в глазах мелькнуло любопытство.

– На «Жигулях», – горделиво приосанился гость.

– И которые там твои? – Светлана Николаевна не поленилась встать и подойти к окну.

– Желтые!

– Ясно. Слышь, Галка, отомри. Я тебе всегда говорила: в любой дружбе есть корысть, мужики просто так не дружат. Я-то думала, чего ему с тебя – ни кожи ни рожи, а ему, оказывается, носки штопать некому.

– У кого ни кожи ни рожи? – полюбопытствовал Женя. Его потянуло на подвиги и захотелось защитить свою девушку, а там, чем черт не шутит, может, вообще забрать ее с собой и потрясти своим великодушием, уступив комнату и не делая никаких поползновений в ее сторону. Хотя, может, и не стоит так все усложнять.

– Да оба вы – ни кожи ни рожи, – удивила его мама. – Парочка – баран да ярочка. Давай, говори, чего тебе от Гальки надо. И не ври мне.

– Да ничего мне не надо…

– Чего приперся тогда?

– Почему вы меня перебиваете? – начал заводиться Женя.

– А тебе есть что сказать? Носки дырявые, машина желтая… И кто ты после этого?

Ее логика обезоруживала и ставила в тупик.

– И кто? – усмехнулся Женя.

– Конь в пальто! А ты, дурища, что сидишь? Не поняла еще ничего? Размечталась, глазки закатила…

– И что же она должна была понять? – Он уже потихоньку вскипал. Тетка была невыносимой.

– Да все! А то ты сам не знаешь!

– Не знаю.

– Ага. Дуру нашел! Только здесь не я дура, а она, эта вон. Сидит, расплылась.

– Мама, – Галя говорила мягко и тихо, все еще находясь под впечатлением, – перестань ругаться. Что он тебе сделал?

– Мне? Еще бы он мне что-нибудь сделал! Кишка тонка. Он не в моем вкусе, хотя и почти в моем возрасте! Ты лучше скажи, что он тебе сделал? И когда прибавления ждать? Только не надейтесь, что я с вашими детьми нянчиться стану!

– Надеюсь, что не будете! – искренне вырвалось у Жени.

– А-а-а! – взвизгнула мама. – Значит, дети все-таки будут! Вот как далеко все зашло!

– Мама, перестань! – Галя шлепнула ладонью по столу.

– Не перестану! Он думает, ты нормальная баба! А ты, зятек, глянь в ее шкаф! Сразу поймешь. Какую аккуратистку замуж берешь! Пальцем по полкам проведи или по полу! Потом не отмоешься!

Женя, который пока еще никого замуж не брал, а лишь обдумывал такую возможность, напрягся. Диалог перестал его развлекать, и гость решительно встал.

– Спасибо, пойду я.

Это было так неожиданно, что Галя чуть не расплакалась.

– Галя, проводи меня, пожалуйста.

– Ага-ага, – закивала Светлана Николаевна. – Сначала проводи, затем на руках будешь носить, с ложечки кормить и горшки подставлять. В его возрасте только молодая и нужна, чтобы потом сиделкой стала!

– Не слушай ее, – прошептала Галочка, вцепившись в пуговицу на его рубашке.

– А я и не слушаю. – Женя осторожно погладил ее по голове. – Приходи завтра к торговой зоне в пять. Придешь?

– Приду, – выдохнула Галя.

Он ушел, так и не поцеловав ее, но тепло его руки Галочка еще долго чувствовала на своем колене и макушке. Мама бесновалась, расписывая варианты развития их отношений, демонстрируя недюжинную фантазию, но Галя ее почти не слышала. В голове билось только одно: завтра в пять…