Кристина, прикрыв живот руками, старалась протиснуться среди толкающихся в ожидании бесплатного зрелища бездельников. Постепенно, ей удалось пробраться к самой решетке, и что было силы вцепиться в железные прутья руками. Выставив в сторону локти, она изо всех сил старалась удержаться в первом ряду и защитить тело от толчков недовольных зевак.

Им не пришлось долго ждать. Ворота подвала в здании совета со скрежетом распахнулись и подгоняемые вооруженными пиками охранников оттуда один за другим вышли около десятка осужденных. Медленным шагом, еле волоча ноги, на которых звенели кандалы, с закованными в цепи руками они проследовали гуськом в здание напротив, где проходили судебные слушания.

Кристина, пряча от студеного ветра голову в капюшон плаща, внимательно всматривалась в лицо каждого проходящего мимо заключенного. Ее сердце пронзила немыслимая боль, когда в человеке, замыкающем скорбную цепочку, она наконец узнала своего любимого.

Потерявшая на миг от охватившего ее волнения голос, она прохрипела

— Яков…, - и судорожно закашлялась.

Художника невозможно было узнать. Он шел, низко опустив голову, не желая смотреть по сторонам на радостно воющую толпу жестокосердных жителей, кидающихся в несчастных камнями и проклинающих их на чем свет стоит. На его бледном, осунувшемся лице виднелись кровоподтеки, небольшая рана на скуле воспалилась, две царапины на шее зияли багровыми полосами. Под распахнутым сюртуком по открытой груди гулял зимний ветер. Бедный парень словно не чувствовал пронизывающего холода, он загодя готовился к смерти. Он мечтал о ней.

— Яков!! — прохрипела Кристина, но ее голос вновь сорвался.

Она не могла оторвать от любимого отчаянных покрасневших от слез глаз. Вцепившись руками в решетку, она собрала все оставшиеся силы и вновь крикнула что было мочи

— Яков! — но ее окрепший голос отнес в сторону внезапный порыв ветра. А саму вытеснила возбужденная толпа, пробирающаяся ко входу в зал суда. Стараясь не быть ею затоптанной, Кристина прикрыв тело руками, плача от бессилия, отскочила в сторону.

Яков замер на мгновение и в недоумении взглянул на осклабившиеся от предвкушения бесплатного зрелища мерзкие глумливые лица, его глаза безнадежно поискали в толпе ангела, чей нежный голос только что позвал его по имени. Но бесполезно. Подоспевший охранник кольнул его острием копья, приказывая поторопиться. Художник, сгорбившись словно старик, продолжил скорбный путь.


Синие пронзительные глаза человека, наблюдавшие с верхнего этажа городского совета за происходящим на площади, подернулись влажной дымкой. А на его губах промелькнула легкая довольная усмешка.

— Забавные муравьи… Моя догадка о разбитом сердце оказалась истинной.


Толпа, поспешившая занять немногочисленные скамьи для слушателей, оттеснила Кристину от входа на площадь. Когда ей вновь удалось протиснуться через много численных зевак, стоящие у входа в зал стражники преградили девушке путь, свободных мест на скамьях для простолюдин больше не осталось. Как ни умоляла несчастная их смилостивиться над ее горем, их черствые непроницаемые лица не дрогнули. Когда же один из солдат занес над ней для удара руку, Кристина смирилась и, глотая от бессилия слезы, отошла в сторону. Она осталась на площади, как и другие неудачники, жадно ловящие от сидящих в зале зрителей обрывочные новости о происходящем внутри.

Сначала слушались гражданские дела о кражах и стяжательствах, разбирались случаи членовредительства и мелкого мошенничества. Выкрикиваемые имена не имели для Кристины ровно никакого значения. Она пропускала их, жадно ловя каждое следующее.

Постепенно среди людей начало нарастать напряжение, близилась долгожданная часть разбирательств с участием инквизиции. Стоящая в возбужденной гудящей толпе Кристина, не смотря на усталость после долгого пути, в этот момент почувствовала невольный прилив сил. Она вся обратилась в слух, вытянула шею, надеясь в небольшой щели, открывающей переполненный зал заседаний увидеть любимого Якова.

Над головами пронесся вздох разочарования, и послышались отдельные фразы

— Глупый богомаз снова не хочет отвечать….

— Он молчит…

— Не кается, богохульник…

— Сжечь недоумка, чтобы всем было уроком, как чернить светлый образ!!

Кристина вскрикнула от ужаса. Она невольно бросилась к входу в зал, но тут же была грубо выкинута из толпы. Упав на мокрую от стаявшего снега брусчатку, бедняжка подвернула щиколотку и горько заплакала. Никому не было до нее дела, никто не обернулся, чтобы подать лежащей на земле женщине руку. Алчные налитые кровью глаза собравшихся были направлены к месту судилища.

Сердце безумной толпы билось в унисон с ритмом солирующего в стенах церковного суда ее Вечного врага, торжествующего легкую победу.


С наступлением сумерек в сопровождении монахини- клариссинки, согласившейся похлопотать за нее у охраны городской тюрьмы, Кристина подошла к подвалу, где томились осужденные. Ее испуганное сердце выскакивало из груди, надежда на чудо перемежалась с неминуемым разочарованием.

Она видела как монашка отвела начальника охраны в сторону и что-то говоря, кивнула в ее сторону. Здоровенный детина с любопытством взглянул на затаившую дыхание Кристину и оскалился.

— Ты его ненаглядная? Пришла пообжиматься с хахалем? А то день другой и мы переломаем ему все кости, — охранник захохотал, довольно потирая руки

Монашка смирено смолчала, лишь сделала определенный жест рукой. Кристина, не теряя времени, подошла ближе к охраннику и положила в его протянутую ладонь — лопату один золотой гульден. Рука не дрогнула. Девушка покраснела от волнения, в ее кошельке оставалось лишь три серебряных монеты, но она хотела сохранить их на обратный путь. Жадный охранник упрямо держал руку в ожидании добавки. Кристина тяжело вздохнул и положила еще одну монету. Страж осклабился

— Одну мне, другую моему напарнику, следуй за мной, красавица.

Сердечно поблагодарив монашку, Кристина шагнула в темень подвала. Зажженный факел в руках стража мелькал на влажных каменных стенах, быстро удаляясь. Подвернутая утром щиколотка доставляла девушке немалую боль, она еле успевала за широко шагающим мужчиной.

— Подождите меня, умоляю, я повредила сегодня ногу и не могу идти быстро, — взмолилась Кристина.

Снизу винтовой лестницы раздался глухой смех. Цепляясь руками за скользкие камни, она спускалась на ощупь, рискуя размозжить голову в кромешной тьме. По ее ногам несколько раз пробегали быстрые колючие лапки, цепляющиеся за подол платья, и раздавался отвратительный мышиный писк. Запах тлена, пота, прокисшей капусты, мочи, человеческих испражнений сводил ее с ума. Боясь потерять сознание от невыносимой вони, она плотно закрыла рукой нос и дышала ртом. В конце лестницы забрезжил дрожащий свет факела. Охранник любезно отрабатывал золотой, ожидая ее.

Кристина спустилась в небольшое, освященное тусклым светом чадящих светильников помещение, по обе стороны от которого находились камеры осужденных. Одна более просторная для обычных преступников. Другая, чуть дальше по отходившему в сторону коридору, в которой томились три человека, те, что осуждены инквизицией.

Яков стоял у решетки, вглядываясь в сумрак подвала. Предупрежденный охранником о посетителе, он ожидал увидеть мать. Более ни одна человеческая душа не могла беспокоиться о нем. Кристина вышла в круг света от факела и похрамывая приблизилась к побледневшему словно полотно Якову. Он испуганно отстранился от нее, не веря глазам, полагая, что увидел призрак. Его руки судорожно стиснули толстые прутья камеры, словно пытались их разогнуть и вырваться на свободу.

Кристина, не сводя с любимого залитых слезами радостных глаз, приблизилась к решетке и обхватив его белые от напряжения кисти своими маленькими ручками, прикоснулась к каждой по очереди губами.

Когда она поняла на него глупый счастливый взор, увидела, что глаза Якова увлажнились и две крупные капли медленно сползли по его грязным впалым щекам.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, сплетя пальцы рук, все понимая без слов.

— Яков, — наконец прошептала Кристина, вытерев ему слезы, — что ты натворил, глупый?

Она дрожащими пальцами коснулась бледных щек, поправила спутанные волосы, провела по нижней распухшей губе. Яков болезненно дернулся.

— Почему ты здесь? — раздался его глухой голос, — Ты же должна была…

— Я никому ничего не должна, — нетерпеливо перебила его Кристина, нежно прикрыв его рот рукой

— Молчи! Слушай! Я не могу жить без тебя, мой дорогой друг, поэтому я здесь. И еще, я не могу выйти за человека, которого не люблю. Мое сердце всегда было с тобой, даже когда я разбивала твое. Не искупить ошибки, что я совершила. Но сейчас… я пришла спасти тебя.

— Ты ошибаешься, Птичка. — голос Якова перешел на шепот, — ты пришла сюда на свою собственную погибель. Они не пощадят тебя даже из-за ребенка. Умоляю, оставь меня, я уже мертвец. Здесь царит Ад, о котором мы и не знали! Спасайся сама, спаси невинное дитя. Уезжай завтра же из Фрайбурга. Пообещай, что сделаешь это!!!

Над ними нависла зловещая фигура охранника.

— Гульдены закончились, голубки. Отворковались!

Кристина испуганно взглянула на алчного негодяя. Мучительно вспоминая, чем она еще может заплатить, потянулась к разбитому гребню с изумрудной птичкой. Но передумала, это украшение должно всю оставшуюся жизнь напоминать ей о совершенном грехе, избавиться от него таким способом негоже. Единственное ценное, что у нее оставалось, кроме монет, которые понадобятся завтра, это серебряное кольцо с бирюзой, переданное ей по наследству от матери. Девушка решительно сняла его с безымянного пальца и поцеловав на прощание, протянула охраннику. Он довольно усмехнулся и попробовав украшение на зуб, нырнул в темноту.

Кристина встала на цыпочки и нагнув голову Якова впилась в его губы долгожданным поцелуем. Его губы дрогнули и она почувствовала солоноватый вкус крови из его разбитой нижней губы. В ту же секунду она испуганно отстранилась, боясь причинить ему боль, но Яков прижав ее руками к решетке, со всей страстью ответил на поцелуй, Они дарили друг другу дозволенную ласку не надеясь на завтрашний день. Они жили лишь этим самым счастливым моментом, который скорее всего станет последним. Голова Кристины закружилась от неземного наслаждения, от чистоты и невинности поцелуя своего избранника. Когда они со вздохом разомкнули уста, она прошептала

— Я не могу обещать тебе то, что не намерена выполнить. Если суждено, я пойду за тобой на смерть, потому что жизнь без тебя не имеет смысла. Я давно хотела тебе сказать это. Но боялась…А теперь пока еще не поздно…

Яков молча смотрел на нее. Он не находил слов.

— Завтра, умолю, скажи судьям правду. Я же выступлю свидетелем защиты. Не захочешь ты, расскажу я. Они снимут с тебя осуждение в богоотступничестве. — горячо зашептала Кристина

Художник сокрушенно поник головой. Его лицо сковала скорбь.

— Милая моя, глупая девочка. Никто никогда не был оправдан инквизицией. Попасть в их паучьи лапы значит закончить жизнь или на костре или в лучшем случае на виселице. Спасай себя, умоляю!


В конце коридора вновь показался охранник и схватив Кристину за руку, грубо вытолкал в освещенный факелами коридор. Она жалобно и испуганно вскрикнув поймала в последний момент отчаянный взгляд Якова и тут же исчезла, влекомая наверх железной рукой стражника.

— Благодари Бога, глупая курица, что никто более не слышал слова твоего гнусного еретика о священной инквизиции. Незаслуженного наказания — не бывает — запомни!! — прогремели над ее головой грозные слова. И тяжелая дверь теремного подвала с лязгом захлопнулась.


Кристина без сил опустилась на колени на холодную мостовую прямо перед закрытой дверью темницы и воздев глаза и руки к небу, впервые заговорила с Богом. Не зная ни одной молитвы она просила его о спасении самой дорогой для нее души, ее любимого Якова. Она говорила с ним простыми словами, идущими из глубины сердца, как учил ее мудрый Иоахим. Не чувствуя ни холода камня под ногами, ни порывистого ветра, принесшего с Рейна колючий снегопад, она погрузилась в странное состояние блаженства, распространившееся по всему телу теплой ласковой волной. Она потеряла счет времени.

— Я не оставлю тебя, дитя мое, — внезапно прошептал в ее голове ласковый голос, похожий на голос святого отца из Марцелля. — Встань и иди, я благословляю тебя — услышала она его напутствие.

Медленно поднявшись с ледяного камня, впервые исполнившись веры в Божественное присутствие Кристина направилась в сторону приюта. В ее сердце засветился маленький огонек надежды, которая как светоч вела ее через мир мрака и боли, в котором она неожиданно оказалась. Но усталость неумолимо овладевала ее телом.