Игорь с удивлением и даже некоторым огорчением наблюдал за этой маетой. Он знал своего шефа очень много лет и всегда считал его сильным мужиком, способным горы свернуть ради достижения цели. А Лина, на его взгляд, была женщиной, за которую стоило побороться.

Днем в четверг, когда настроение у Дмитрия Александровича стало улучшаться, совершенно не ко времени заявилась Евгения. Она что-то весело сказала Ирочке, положив ей на стол, как обычно, шоколадку, и по-хозяйски вошла в кабинет отца.

– Привет, папочка, – произнесла Женя с порога и тут же направилась к столу, чтобы поцеловать отца. – Я соскучилась. Сто лет тебя не видела.

– Что ты себе позволяешь, Женя? – слегка возмутился Дмитрий Александрович. – Я же здесь работаю, а не развлекаюсь.

– Так тебя по выходным дома не застать, все пропадаешь где-то, и никто не знает, где тебя найти.

Евгения улыбалась, но глаза смотрели настороженно.

– А скоро и вовсе исчезну надолго, – необдуманно заявил Дмитрий Александрович. – Уеду в далекие края на отдых.

– С ней?! – взвилась Евгения. – С этой тварью, которая хочет прибрать к рукам тебя и твой дом?

В первый момент Дмитрий Александрович опешил, а потом взорвался гневом.

– Не смей! – страшно закричал он. – Не смей говорить…

Мужчина крепко стукнул кулаком по столу и вдруг, ухватившись за грудь, стал заваливаться на бок.

– Папа! Папочка! – отчаянно закричала Евгения, пытаясь удержать его тяжелое тело.

В кабинет влетела испуганная Ирочка, за ней ураганом ворвался Игорь.

– Уйдите, Женя! – на ходу приказал он. – Вы уже сделали все, что могли.

И успел подхватить готовое упасть тело шефа. Поднялась суматоха. Вызвали «скорую». Медики приехали очень быстро. Мгновенно оценили состояние больного и погрузили его на носилки.

– Скорей, – приговаривал молодой безусый доктор, – скорей, может быть, еще успеем.

На «скорой» в больницу уехал и Игорь. Растерянная Евгения так и осталась стоять у стола. Не она спасла отца в тяжелой, смертельно опасной для него ситуации.

А двумя часами позднее Лине позвонила расстроенная Наташа.

– Ты держись, – шмыгая носом, проговорила она в трубку, – но новости хуже не придумаешь.

– Что-то с Димой? – похолодела Лина.

– У него инфаркт, – через силу проговорила Наташа. – Врач сказал, состояние тяжелое.

И она, захлебываясь слезами, нажала на «отбой».

А на другом конце провода Лина, окаменев от горя, долго смотрела в одну точку ничего не видящими глазами, а потом упала на диван и залилась горькими, не дающими облегчения слезами.

Утром она, с опухшим и бледным лицом, прибежала в больницу. Но к Диме ей войти не разрешили.

– Это очень тяжелый больной, – сказала ей дежурная медсестра, – к нему пускают только близких родственников.

Потом взглянула на заплаканную женщину и не удержалась от вопроса:

– А вы кем ему будете?

– Я люблю его, – тихо проговорила Лина.

Взгляд медсестры смягчился.

– Понимаю, дорогая, – сочувственно произнесла она, – но не в моей власти что-либо изменить.

Лина плохо помнила, как прошел день. Вечером она позвонила Наташе:

– Как Дима? Игорь ведь был там? А меня не пустили.

– Был, конечно. Состояние Дмитрия остается тяжелым. А эти гадюки потребовали от врача, чтобы тебя ни в коем случае к нему не пускали. Это ты, сказали, довела его до инфаркта.

– Вот уж на самом деле гадюки, – тихо пробормотала Лина, не удержавшись.

– Но ты не расстраивайся, девочка, Игорь сегодня вечером снова туда пойдет. Там будет дежурить его знакомый врач. Игорь все ему объяснит. И, если только можно будет, тебя пропустят. Ты будь готова на всякий случай.

Лина, конечно же, последовала совету Наташи. Она весь вечер просидела в укромном уголке приемного покоя, и ее в конце концов пустили в палату к Дмитрию.

– Пять минут, не больше, – строго сказал доктор. – Он очень хочет вас видеть.

Дмитрий Александрович, бледный до синевы, лежал на больничной койке – совершенно беспомощный, с иголками, торчащими из-под ключицы. Но когда Лина подошла ближе, на его пересохших губах появилась бледная улыбка.

– Ты пришла, – тихо и с явным усилием проговорил он, – хорошо! Мне надо сказать…

Дмитрий Александрович помолчал, собираясь с силами.

– Ты… ты прости меня. Я тебя любил. Ты единственная могла сделать меня счастливым… Я виноват, Лина. Прости!

– Дима! Димочка!

Она хотела обнять его, но ее удержали.

– Он потерял сознание, – прошептала ей медсестра, – пойдемте скорей, здесь нельзя оставаться.

Вокруг неподвижного тела засуетились медики. Они делали уколы, что-то подключали, и наконец дверь отделила Лину от всего этого кошмара и от Димы.

Она не помнила, как добралась домой. Ночь провела в полубессознательном состоянии; слезам, казалось бы, больше и взяться-то неоткуда, а они все лились и лились, мешая видеть, мешая даже дышать. А рано утром снова позвонила Наташа.

– Все, Лина, его больше нет, – ее голос звучал хрипло и казался незнакомым, – умер сегодня перед рассветом, так и не придя в сознание. Врач говорит, что последние слова Дима сказал тебе…

И всегда сдержанная Наташа разрыдалась.

Для Лины померк белый свет.

Когда к ней зашел встревоженный Леша, она сидела в уголке дивана, сцепив руки, и дрожала. Слез у нее уже не было, но горло судорожно сжималось. Она ничего вокруг себя не видела. Леша схватил Лину за руки – они были холодными как лед и почти такими же твердыми – и принялся их растирать. Потом стал осторожно массировать ей виски. Лина открыла глаза и посмотрела на него с таким отчаянием, что у мужчины на глазах выступили слезы.

– Все кончено, Леша! Все! Он умер. Все! – еле слышно прошелестела она и снова впала в ступор.

7

– Возьми себя в руки, Лина, – знакомый голос звучал непривычно строго и даже требовательно. – Твоя жизнь на этом не кончается, и ты, может быть, перестанешь уже наступать на одни и те же грабли.

Она подняла глаза, заплаканные и опухшие. Перед ней возвышался Леша, такой знакомый и такой… чужой. Тот Леша, которого она хорошо знала, когда-то был вихрастым мальчишкой, озорным и всегда готовым ради нее на подвиги. Потом – неуклюжим, угловатым подростком, краснеющим до самых корней темных густых волос, когда его рука случайно касалась ее руки. Затем он стал высоким тощим студентом, вечно голодным и готовым на любую подработку – то ящики таскал, то что-то строил в ближнем селе. А каким он стал потом, Лина уже и не замечала. Жизнь закрутила ее так, что некогда было и оглянуться. Представительный муж оказался на деле совсем не так хорош, как она думала поначалу. Жизнь рядом с ним была не сахар. А когда у них родилась болезненная девочка, стало еще хуже. Девчушка немного подросла, и врачи сказали, что такой, как все дети, она никогда не станет, да и вряд ли доживет до подросткового возраста. Муж после такого заключения и вовсе исчез из жизни Лины, оставив ей документ о разводе. А она как могла боролась за жизнь дочери. Но девочка не дожила и до шести лет. Хоронить ее было так страшно! Лина почернела от горя. Она плохо помнила, как все это происходило. Помогали соседи, старые школьные подруги и, конечно же, Леша. Но она его не видела, не замечала. Просто знала, что он рядом. Потом долго приходила в себя, и он ей не мешал. А затем… Затем случилась эта встреча на людной улице возле собаки, которую сбила машина, и все завертелось, как в калейдоскопе. Мужчина выглядел именно таким, о каком Лина мечтала с девических лет: сильным, уверенным, – и ей захотелось опереться на его плечо. Но плечо оказалось совсем не таким надежным, как думалось вначале. А теперь вот его не стало… Женщина вновь разрыдалась, отчаянно, горько.

– Лина, ты меня слышишь? – вопрошал настойчивый Лешин голос. – Возьми себя в руки, успокойся.

Она всхлипнула еще раз и подняла на него глаза.

– Слышу, Леша, я тебя слышу, – прошептала, – но…

– Никаких «но», Лина, – твердо заявил Леша, – я просто не позволю тебе и дальше ломать свою жизнь, как ты делала это до сих пор. Все! Насмотрелся!

– О чем ты, Леша?

– О нас с тобой, Лина.

Она взглянула на него с удивлением, ее слезы сразу высохли. Перед ней стоял крепкий, широкоплечий, смутно знакомый мужчина. Пожалуй, он больше смахивал на незнакомца.

– Тебе ведь давно известно, что я люблю тебя, – продолжал Леша, – но ты запретила говорить об этом. Ты видела во мне только друга, влюбленного застенчивого мальчишку, а ты мечтала о сильном мужчине – он заменил бы тебе отца, которого ты никогда не видела. И ты упорно искала такого. А когда нашла, очень больно обожглась. Я думал, ты поймешь свою ошибку, но ты продолжала упорствовать. Я немного опоздал – хотел дать тебе время прийти в себя после смерти Юлечки. Но этот мужчина меня опередил. И ты опять совершила ту же ошибку. Неужели ты не видела, что у ваших отношений нет будущего?

– О каком будущем ты говоришь, Леша? – удивилась Лина. – Ни о каком будущем я не думала. Я сразу поняла: все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но это было моей мечтой, воплотившейся в реальность, и Дима был хорошим, действительно хорошим человеком.

– Да, хорошим, не спорю, но оказался слабаком. – Леша сердито посмотрел на Лину. – Я не собираюсь повторять его ошибки. С сегодняшнего дня, Лина, ты крепко-накрепко будешь связана со мной. Я не оставлю тебя больше одну. Ты делаешь слишком много глупостей и готова загубить свою жизнь из-за детской мечты, которую давно пора забыть.

Женщина оторопела.

– Посмотри на меня, – продолжал настойчиво Леша, – я давно не мальчишка, а самый настоящий мужчина, для молоденьких девчонок уже старик. Но ты ничего не заметила. Ты не хотела этого видеть в погоне за мечтой. А я как последний дурак молчал и позволял тебе совершать глупость за глупостью. Но больше не позволю.

Лина глядела на этого нового, незнакомого Лешу во все глаза. Действительно, перед ней стоял крепкий, уверенный в себе мужчина. И как она могла не заметить, что мальчишка давно превратился в мужчину, да еще такого? Лина смутилась.

– Ты прости меня, Леша, – проговорила она неуверенно, – я и вправду была к тебе на удивление невнимательна и, наверное, обижала тебя. Но сейчас, мне кажется, не время об этом говорить.

– Согласен, не время. – Леша упрямо качнул головой. – Я просто хочу довести до твоего сведения, что больше ты глупостей делать не будешь. Теперь мы будем делать их вместе.

Он криво улыбнулся.

– Тебе ведь еще предстоит пару раз побывать в этом гадюшнике, а одну я тебя туда теперь не пущу.

Лина посмотрела на него с удивлением, и Леша пояснил свою мысль:

– Ну, на похороны ты ведь пойти ни за что не откажешься.

Она кивнула головой.

– А там тебя ничего хорошего не ждет. Горе навалится в полную силу. А потом, нам ведь надо забрать собаку. Бедная Лада вся извелась, наверное, – ни тебя, ни его, одни змеи вокруг.

Тут уж Лина открыла глаза шире некуда. Леша был слишком хорошо осведомлен. И она не удержалась – высказала удивление по этому поводу.

– Да, и ничуть об этом не жалею, – ответил ее друг. – Я постарался узнать об этом человеке все, что только было возможно, когда ты с разбегу влипла в очередную любовную авантюру. Ведь было же понятно с самого начала, что эти люди не отдадут его тебе, они стеной встанут на защиту своей будущей собственности. А кончилось тем, что, охваченные азартом боевых действий, они его загубили.

Как показали дальнейшие события, Леша был абсолютно, на сто процентов прав.

В день похорон он не отходил от Лины ни на шаг. На кладбище собралась уйма народу. Пришли сотрудники Дмитрия, его партнеры по бизнесу, клиенты. В первом ряду, конечно, – родственники. Хмурая Евгения, поддерживаемая мужем, который стал необыкновенно заботливым, заплаканная Сонечка и даже давно отлученная от жизни покойного Инна – теперь она посчитала, что вправе появиться и здесь, на кладбище, и в его великолепном доме, куда ей раньше доступа не было. Не его же любовнице быть сегодня на первых ролях, в самом-то деле. Эта женщина никто, пустое место. А она, Инна, как-никак бабушка Сонечки, девочки, на которую любящий дед, пусть и под нажимом, но переписал все же свой обожаемый дом. Вокруг родственников защитной стеной стояли приятельницы и прихлебательницы, готовые в клочья разнести эту наглую авантюристку, намеревавшуюся вырвать из семьи и самого Дмитрия, и его роскошный дом. Появления Лины здесь ожидали.

Когда она, сопровождаемая Лешей, появилась в поле зрения собравшихся, по рядам прошел шепоток, и множество взглядов впилось в нее. Ну, и что она будет делать, эта наглая тварь? Лина взглядов не замечала. Она видела лишь гроб и в нем – такого незнакомого Диму. Смерть очень изменила его, но это был он, мужчина, который любил ее, однако не стал бороться за свою любовь. И Лине нужно было проститься с ним.

Они с Лешей подошли к гробу, со стороны, противоположной той, где стояли родственники. «Посмотрите, какая нахалка!», «Да как она посмела сюда явиться?», «Сразу видно, что за птица!», «Да еще с молодым любовником пришла!», «Стыд, позор! Гнать ее надо!» – шипели голоса с разных сторон. А темные глаза Инны, смотревшие на Лину с такой ненавистью, как будто это она лишила ее семейного счастья много лет назад, казалось, готовы были прожечь любовницу Дмитрия насквозь. Впрочем, Лина ничего не замечала, а Леша, видевший и слышавший все это бурление, невольно напрягся и постарался прикрыть ее собой, что, впрочем, ему не удалось.