Через неделю.

В этот день я праздновал с ребятами какое-то незначительное событие. Вернулся вдребезги пьяным и, наплевав на родителей, завалился спать… и больше не видел их живыми.

Все это я рассказывал Полине, с одной лишь разницей. Я не чувствовал вину, горечь, которую описал ей. Я не страдал по их уходу. Мне было больно от того, за что… Что я сделал им такого, что они решили превратить мою жизнь в ад?

Похоронив их, испытывая неимоверную злость, обиду, негодование, я решил отречься от них. Я так не хотел иметь с ними хоть что-либо общего. Все вокруг думали, что я прихожу на кладбище горевать о них, а я приходил туда, чтобы в миллионный раз напомнить себе, кем не должен стать. Для меня они не были людьми. Я не считал их близкими. Выгравировав на памятниках даты смерти, я так и не решился написать имена. Я не хотел их помнить.

Однажды, возвращаясь с кладбища, я наткнулся у выхода на попрошайку, он намертво пристал ко мне с просьбой о помощи. Ему не хватало денег на еду. Ну да. Конечно. Я никогда не раздаю мелочь подобным людям, они работают, вымаливая из нас хоть что-либо, после этого принося доход тому, кто их поставил на определенные места.

В этот день я решил поступить по-другому, высыпав из кармана всю мелочь, достав несколько сотенных купюр, протянул их незнакомцу. Я хотел, ну не знаю, сделать что-то несуразное.

— Ого! — кажется, он был обескуражен.

— Могу еще доллар дать, — посмеялся я. — Завалялся в кармане.

— Доллар? Нет, молодой человек! Этого мне хватит! Да и… Доллар… С вашей заграничной валютой что делать? — улыбнулся он.

Я собирался уйти, но он продолжил:

— Я не люблю доллары!

— А что любите, рубли? — поинтересовался я.

— Знаешь… — задумался он. — Всю жизнь мечтал подержать в руке французскую монету.

— М? — не очень понял я его.

— Франк. Один Франк. Знаменитый Золотой Франк. Тысяча триста шестидесятый год, — улыбнулся он. — Счастливая монета.

— Ха-ха-ха, — засмеявшись, я направился к машине.

— Эй! — окликнул он меня, когда я уже было тронулся с места. — Там дальше по дороге есть проход, через него ты можешь попадать сюда в любое время! Я видел, ты тут недавно стал появляться. Горечь еще не скоро пройдет. Может, тебе захочется прийти к тому, кто тут в другое время, в любое. За деревьями есть щель — поищешь, найдешь.

— А-а-а. Спасибо! — махнул я ему рукой из салона.

— Эй! Парень! — вновь позвал он меня. — А ведь ты Франк!

— Что? — не понял я ничего на тот момент.

— Ты-ты! — указал он на меня пальцем. — Ты моя счастливая монета! — потряс он рукой с зажатыми в ней купюрами. — Ты мой счастливый Франк.

Покачав головой, махнув на прощание рукой, я поехал в сторону дома.

Когда я узнал о смерти родителей, я не сразу понял, что это было спланировано. Лишь когда ко мне пришел заплаканный Макс, я просек, что что-то не то.

Моментально выдумав для него шокирующую историю, я наврал ему с три короба. Ложь. Ложь — моя любимая спутница. Зачем я вывернул все так, что виноватыми оказались его родители, а не мои?

Мне было так проще. Проще жить с ним дальше. Я не хотел, чтоб, просыпаясь каждое утро, смотря мне в глаза, он видел во мне того, кто является не просто его братом, а сыном тех, кто его уничтожил. Уничтожил его семью. Почему уничтожил? Откуда я мог это знать? А я и не знал. Я лишь мог догадываться до этого. Но я попал в точку.

Когда за мной пришли, я вкалывал в гараже, пытаясь отвлечься. Это были одни из тех, кто являлся тогда в мастерскую к моему отцу. Ничего не объяснив, не выслушав, они начали бить меня. За что? Я не знал. Справиться с несколькими мужчинами порядочно старше меня я не мог.

Тогда они забили меня до полусмерти. И именно тогда порезали живот. Это еще одна ложь, которую я скормил Полине. Усевшись передо мной, один из них пообещал мне, что они позаботятся обо мне, если я помогу им кое с чем справиться.

Послав их на три буквы, я получил несколько ударов ножом по руке. Нет. Они были не сильными, скорее… Он хотел очистить свое лезвие от моих внутренностей.

В конечном итоге они уговорили меня. Что же. Они на самом деле были весьма убедительны. Услышав сумму, которая исчезла вместе с моим отцом, я был ошарашен. Куда делись эти деньги, никто не знал. Владельцы клуба, погорячившись, убрали предателя с дороги, подумав, что откапают награбленное, но они ошиблись.

Вспомнив обо мне, решили выведать все у меня. Убедившись, что я ничего не знаю, решили поиздеваться.

Предложили работу. Верней как. Приказали работать на себя, ставя перед фактом, что я буду обязан понемногу вернуть им долг. Так же они объяснили то, что нанимают меня — неопытного и молодого — в качестве мести. Чтобы даже на небесах мой отец, наблюдая, как мучают его сына, страдал.

Ох, как они ошибались! Моему папаше было откровенно насрать на меня, с этим они явно прогадали.

Один из них сказал, что наблюдал за моими поездками — на тот момент я гонял подобно дьяволу. Пожелал мне успехов в моей начинающейся карьере. Напоследок, пообещав мне выйти на связь и наконец-таки вызвав Скорую помощь, они вспомнили о Максе. И я узнал правду. Расправляясь с его родителями, они хотели в первую очередь убить моего брата.

— Знаешь, довольно умильно наблюдать за плачущими родителями, как они смотрят на своего ребенка, которого убивают.

Меня едва не стошнило.

— Но нет, не думай. Мы не настолько бездушны. Мы пообещали им, что Макса не тронем. Даже больше! Мы разрешили им попрощаться с ним! В момент, когда они поняли, что их сын может пострадать, в них проснулся страх, ужас. Его мать решила написать ему письмо, что она написала, я не знаю, мне было неинтересно это читать. Мне рассказывать тебе о том, что произошло с ними дальше?

Помню, я уткнулся головой в пол и заплакал.

Я не рассказал Максу всей правды. От этого ему было бы еще больней, узнав, что из-за проделок моего отца, ему пришлось проститься с родителями, он мог возненавидеть меня. Кажется, я упоминал уже об этом. А так он ненавидел их. Так мне было лучше.

Про то, что они порезали меня, я тоже не слишком распространялся, показав ему лишь порезы на руке, именно этим объяснив ему свое пребывание в больнице. К моему удивлению он поверил. Наверное, просто кроме меня ему больше некому было верить. Из-за того, что он остался совершенно один, я пребывал в больнице всего несколько дней. Все это время с ним был рядом человек, решивший поддержать нас. Человек, которому, удалось выйти из передряги сухим. Он был счастлив, он молил Бога, чтоб все это не коснулось его семьи. Именно он стал для меня неожиданно твердой и надежной опорой, помог оправиться, встать на ноги. Взамен потребовав от нас с Максом одно — никогда никому не рассказывать о случившемся, особенно его родным. Тогда я усмехнулся, спрашивается, с чего мне что-то рассказывать незнакомым людям?

Едва я очухался, ко мне вновь нагрянули владельцы клуба, напомнив о нашей договоренности.

У меня не было выбора. Я согласился. Согласился на все. Согласился на все ради Макса. Это было отвратительно — шантажировать меня моим же братом.

Введя меня в курс дела, они рассказали мне о правилах организации и о моих обязанностях. Я должен был стать кем-то наподобие связного. То есть приносить им деньги, рискуя своей шкурой, ведь стопроцентной безопасности, защиты обещать мне никто не мог.

Подробней разобравшись в них, я понял, что эти люди ведут свои дела не только в нашем городе, все оказалось намного глобальней, и основной состав владельцев, имеющий акции, позволяющий отмывать деньги, осел в Москве.

После того, как я вошел в курс дела, они перешли к самому главному.

Им было необходимо, чтобы я был хорошо спрятан, чтобы на меня не могли выйти менты. Да, у них были крупные связи в полиции, но они не могли полностью гарантировать мне безопасность, а соответственно своим деньгам. Учитывая ошибки моего отца, они хотели, чтобы я как можно больше зависел от них.

Квартира, доставшаяся мне по наследству, каким-то образом оказалась принадлежащей не мне.

Машины, на которых я ездил, также значились не подо мной. Гаражные помещения, вроде доставшиеся от отца, были записаны на незнакомых людей. Пройдя по стопам отца, я оказался мнимым владельцем мастерской, хотя и она мне не принадлежала. Они потребовали от меня не маячить своими именем, не трезвонить направо и налево кем я являюсь. Забавно. Но это было единственное, в чем мы с ними сошлись. Я и так всеми силами старался обо всем позабыть.

Рассказывая Максу о сложившейся ситуации, я попросил его с этого момента позабыть о моей семье, о том, что было ранее. Да! И тут мне пришлось соврать. Мне пришлось запугать его тем, что если он будет рассказывать кому-либо, даже самым близким друзьям кто я, упоминать мое имя, это окончится очень плохо.

Он согласился. Кажется, он был согласен на все, лишь бы быть рядом со мной. От этого становилось гадко. Он заверил меня, что не будет стараться искать себе друзей, дабы огородить нас. Ему было пятнадцать. Как я мог, спокойно выслушав это, молча кивнуть?

Так мы зажили новой жизнью.

И спустя некоторое время я понял… Так было лучше. Я чувствовал свободу. Мне нравилось то, чем я занимаюсь. Я получал кайф от гонок, прилично зарабатывал, частично отдавая свою зарплату клубу, но… Оставалось достаточно.

Вина… Вина, которую я чувствовал, смотря на изуродованную фотографию своих дяди и тети, висящих у брата в комнате. Нет. Так было лучше. Для меня.

Надо сказать, я легко расставался с заработанными деньгами. Мы сделали довольно неплохой ремонт в квартире, я всячески пытался запихнуть Максу в карманы немного лишней наличности, но он отказывался, объясняя это тем, что и так живет за мой счет.

Я задарил его новейшей техникой, не стал бы отказывать в покупках новых гаджетов, но нет. Вместо многочисленных новомодных штук этот парень предпочитал высиживать вместе со мной в гараже. рассуждая, как совсем скоро сам сядет за руль. Ха-ха-ха. Мне было приятно это слышать. Это было семейное. Он хотел, чтобы я научил его всему. Я научил бы. Научу.

Однажды мне принесли ключи. Это были ключи от гаража. Номер, записанный на бейджике, сначала показался мне незнакомым, но потом я вспомнил.

Боже! Это была она! Она стала моей! Это было единственное, что досталось мне от отца, единственное, что я бы хотел заполучить после него.

Надо признать, несмотря на свое великолепие, после более пристального взгляда BMW оказалась не в столь уж шикарном состоянии. Мне пришлось затратить немало сил, чтобы сделать из нее сводящую с ума женщину.

День сменялся днем. Месяцы сменялись месяцами…

Все стало налаживаться. За это время я слышал еще о паре случаев гибели людей, которых замечал ранее на работе. Вполне возможно, это было проделано владельцами клуба в течение тщательного расследования. Не знаю.

Явившись в тот день с гаража немного раньше обычного, я наткнулся на пожаренную Максом картошку.

— Великолепно!

Вместе мы справились с мясом, сделали овощной салат и, пристроившись напротив телевизора, переключали каналы:

— Всего лишь полчаса тому назад один из самых популярных отелей в Турции «Sea» был полностью разрушен из-за взрыва, причина которого еще устанавливается. Заведено уголовное дело в связи с подозрением на теракт, — неслось с телевизора, — в настоящее время ведется спасательная операция по ликвидации пожара, возникшего в результате трагедии, а также вовсю ведутся работы по спасению людей, находящихся в тот момент внутри и около здания. Все интересующие подробности вы можете узнать по телефону, выведенному внизу экрана. Также вы можете узнать имена уже установленных погибших, тех, кто находится в больницах, тех, кто пока не найден, и перевести деньги в помощь пострадавшим на специально открытые по этому поводу счета.

— Кошмар, — выдавил из себя Макс.

— Мда-а-а, — протянул я, подавившись куском огурца.

Для меня это оказалось шоком. Спустя некоторое время я узнал, что в этом теракте погиб мужчина. Тот самый мужчина, помощь которого так неожиданно пришлась мне кстати.

Он погиб вместе со своей женой. Это было ужасным совпадением. Этот человек молился, чтобы бандиты не добрались до него и его семьи. Не добрались. Нет. Зато добрались другие. Вот это был каприз судьбы. Это было шоком. Я помнил, как он рассказывал мне о своих детях. Упоминал, что его старший сын примерно одного со мной возраста, немного помладше. Упоминал младшую дочь, девчонку с неограниченными амбициями, жаждой жизни.

Странно. Но я чувствовал, что должен ему. Он поддержал меня и мою семью в сложный момент. Не дал мне упасть, поднял на ноги. Я не мог поступить иначе.