Она тыкала пальцем в белые пятна, нервно рыдая.

Девочка подбежала к матери, пытаясь успокоить ее, но та оттолкнула ее, находясь во власти гнева. Оставшуюся часть дня они провели молча. Когда Вернон вернулся с работы и узнал обо всем случившемся, то сильно отшлепал Джулию тапком.

Бетти всего боялась. Она боялась беспорядка, случайных гостей, боялась, что дочь познакомится с плохими друзьями, боялась мужа.

«Я не позволю себе бояться. Я не хочу прожить всю жизнь в страхе, как моя мать. Я буду рисковать, если это потребуется».

Воспоминания о доме взбудоражили ее. Она попыталась представить, что ее ожидает в будущем. Но солнце уже поднялось высоко, ослепляя ее, и все, что она могла увидеть, — это яркое желтое пятно.

После истории со звездочками в душе маленькой Джулии день за днем возрастал протест укладу жизни, который навязывали ей родители. Когда она повзрослела, у нее появилось больше причин не соглашаться с ними. Теперь ей казалось, что годы, проведенные в родительском доме, были похожи на долгую упорную борьбу против запретов, осуждений, нападок со стороны матери и отца.

«Дома быть в восемь. Ложиться спать в девять. Домашнее задание выполнять в назначенное время».

Джулия бунтовала. Их мнения расходились во всем: в одежде, макияже, музыке, которую она слушала и играла сама, во времени, в местах, которые она посещала, в друзьях и т. д. и т. п.

Бетти и Вернон гордились тем, что их дочь поступила в школу для девочек, а Мэтти и Джулия ненавидели эту школу. Несмотря на то, что девочки часто прогуливали уроки и не готовили домашние задания, Джулия всегда была одной из лучших учениц в классе.

Ссоры и стычки с отцом и матерью были утомительными, но дочь всегда выходила победительницей потому, что чувствовала свою правоту, а Бетти часто уступала ей.

С тех пор, как Джулия встретила Мэтти, та стала ее надежным и верным союзником. Мэтти, как и Джулия, была крепким орешком. Смит невзлюбил Мэтти с первого дня.

Мэтти носила слишком короткие и узкие юбки, затягивала пояс так, чтобы выделялись ее красивая грудь и тонкая талия. Ее шикарные волосы, которые вызывающе торчали в разные стороны, не кто иной, как Джулия, предложила покрасить, а потом она же огрызалась с мальчишками, когда те свистели и хихикали им вслед. Но лидером оставалась Джулия. У нее были различные идеи и задумки, а ее решительность и внутренняя сила позволяли доводить начатое до конца.

Однажды Бетти произнесла с грустью:

— Ты совсем непохожа на меня!

Сейчас Джулия как наяву представляла свою мать: маленькую худую женщину с косынкой на голове, предохраняющей волосы от пыли. Она медленно передвигалась по дому, проверяя, все ли стоит на своих местах.

«Извини, — думала Джулия. — Я не могла больше оставаться».

В тот роковой вечер, когда на пороге их дома появилась Мэтти и рассказала им обо всем случившемся, у Джулии возникла идея убежать. Эта мысль казалась такой романтичной.

Другого выхода не было, ждать нечего. В одно мгновение все осталось позади: Бетти, Вернон, район, где она жила, школа, дом… Тем не менее она скучала по матери.

«Я вернусь. Вернусь, когда у меня будет что-нибудь стоящее, чтобы показать тебе. Ты еще будешь гордиться своей малышкой», — думала Джулия.

С Верноном все было по-другому. Джулия боялась отца, его злобы и ярости. Она думала, что и мать боится его. Она помнила, как Бетти готовила ему еду, каждую минуту поглядывая на часы, чтобы не опоздать и приготовить обед ровно к половине пятого. Обычно они ели молча, не разговаривая, даже тиканье часов казалось слишком громким. Отец читал газету, а Бетти смотрела в его тарелку.

По отцу Джулия совсем не скучала.

Медленно ее мысли перешли от родного дома к мыслям о подруге. Когда они встретились впервые, Мэтти сразу же пригласила ее домой на чай. Раньше Джулии не приходилось бывать в районе, где жила Мэтт. Вообще она редко выходила за пределы своего дома. Новое место пугало ее. Тут было множество похожих домиков, вытянувшихся в одну бесконечную линию. Ни зелени, ни магазинов, которые могли бы нарушить эту монотонность. Улица, где жила Мэтти, была такой же, как все, а дом выглядел намного мрачнее.

Дверь была открыта.

— Входи и ничему не удивляйся, — предупредила Мэтт.

Джулия услышала шум и почувствовала запах жареного лука. По дому, весело смеясь, носились дети — братья и сестры Мэтт. Она подхватила младшую сестру на руки и подбросила несколько раз вверх, пока та от удовольствия не расхохоталась.

Ее старшая сестра готовила на кухне. Мэтт не успела открыть рот, как Роззи, предполагая ее вопрос, ответила:

— Его нет дома.

Страх Мэтти мгновенно улетучился.

— Чувствуй себя как дома.

Джулия осмотрелась. В каждом углу комнаты валялись сломанные игрушки, грязная одежда, начатые пакетики с кукурузными хлопьями.

— Где твоя мама? — спросила Джулия.

Сказав это, она поняла, что поступила бестактно. Она не смогла увидеть отсутствия матери в доме.

— В больнице. Она нездорова.

— Все готово, — объявила Роззи, — прошу к столу.

Мэтти посадила маленькую на колени и кормила ее из своей тарелки. Дети глотали пищу, успевая забрасывать Джулию вопросами. Мэтти придумывала разные глупые прозвища учителям и другим девчонкам в школе, а Джулия добавляла к ним смешные рифмовки. Всем было очень весело.

Несмотря на беспорядок и различные запахи, атмосфера в этой душной полутемной комнате была радостной и приятной. Обед был вкусным.

— Мне понравился твой дом и твоя семья, — сказала она потом.

Мэтти удивилась, но осталась довольна ее мнением. Этот проведенный вместе день сблизил двух девочек.

Год спустя умерла мать Мэтти. Первой, к кому пришла Мэтт со своим горем, была ее подруга. Джулия тоже всегда находила у нее поддержку.

«Но она никогда не рассказывала о своем отце», — подумала Джулия.

Если уж такое внезапное исчезновение из дома было ошибкой, то в своей спутнице Джулия не сомневалась. Она восхищалась своей подругой.

Сейчас они в Лондоне. Назад пути нет. Вместе они преодолеют все. Незаметно Джулия уснула.


— Я падаю от усталости, — жаловалась Мэтт.

— Ничего, сейчас отдохнешь!

— Легко тебе рассуждать. Ты весь день провела в парке, греясь на солнышке.

Джулия встретила Мэтт у магазина перед закрытием.

— Я продала четырнадцать пар обуви. Мне даже обещали подарок — великолепные черные туфли на шпильках. Тебе понравятся. Хочешь, и тебе достану?

— Не пытайся всучить их мне. Мне не нужны туфли.

— Сколько у нас денег?

С авансом Мэтти и тем, что осталось от денег Фловера («Почему ты упустила того парня? — укоряла ее Мэтт. — Это то, что нам сейчас нужно»), у них насчитывалось всего пять фунтов.

— Надо бы поесть, — предложила Мэтт.

Они зашли в магазинчик и купили рыбу с чипсами.

— Это самая вкусная еда, которую я когда-либо ела. Силы вновь возвращаются ко мне.

— Итак, что мы будем делать?

— Ну… Мы можем поискать место, где провести ночь.

— Мы пойдем в какой-нибудь клуб на танцы, и тогда уж нам вообще не придется спать.

— Ты права.

— Пойдем!

Было еще довольно светло, и девушки, держась за руки, шли вдоль Оксфорд-стрит, а потом свернули на другую улицу.

— Я вдруг подумала, где наши чемоданы?

— Мы как раз идем за ними.

Они дошли до двери, над которой висел плакат «Самое лучшее шоу в городе».

Микки сразу узнал Джулию.

— Монти ничего не знает о новенькой девочке.

Джулия улыбнулась.

— Извините меня. Это ошибка. Могу я забрать свои вещи?

Но Микки не слышал ее, он с удивлением разглядывал Мэтти.

— Ты одна из тех девчонок, в поисках которых Монти мотается по всему Лондону. Нужна работа?

— Да, но только не такая. Спасибо.

Джулия взяла вещи, и они вышли.

— Можешь приходить в любое время, крошка. У тебя прекрасные волосы!

Они завернули за угол и остановились.

— Тебя нельзя оставить одну ни на минуту, — дразнила Мэтт Джулию. — Обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. В стриптиз-шоу, например. Эти девочки зарабатывают на хлеб, снимая с себя одежду перед грязными, вонючими мужиками.

— Может, это легче, чем стучать целый день по клавишам или продавать четырнадцать пар обуви.

— Слушай.

Где-то совсем рядом звучала музыка.

— Давай посмотрим.

Они увидели дверь, на которой висела табличка «Добро пожаловать в «Рокет-клуб». Девушки отошли от двери в надежде продолжать свой путь, но клуб был так близко, а веселая музыка манила их к себе. Джулия и Мэтт не выдержали. Это было их первое посещение «Рокет-клуба».

Спустившись вниз по ступенькам, они очутились в небольшом зале. Возле стен, на которых были наклеены почтовые открытки, стояли столики. В баре продавались спиртные напитки, небольшой оркестр играл старинный джаз, а в центре зала танцевали парочки. Девушки, забыв обо всем, присоединились к танцующим.

В клубе было столько народу, что нечем было дышать. Энергичный ритм, веселье закружили их, унося в другой, необыкновенный мир. Они танцевали со всеми, кто бы ни приглашал, не обращая внимания на возраст, на цвет кожи партнера.

Это была долгая и жаркая ночь. За одним из столиков, наблюдая за девушками, сидел Феликс Лемойн. Среди всех остальных он выделил этих двоих. Вероятно, их внешний вид, одежда, сшитая ими в домашних условиях, обращали на себя внимание.

У той, что повыше, с темными волосами, было привлекательное, даже красивое треугольной формы лицо и стройное гибкое тело. Ее подруга выглядела худее, волнистые пряди волос сверкали при свете свечей, танцевала она лучше, двигаясь грациозно и плавно. Но не красота девушек заинтересовала Феликса, скорее их энергия. Они словно улетали в своем танце в другой, выдуманный мир, отстраняясь от всего, что могло помешать. Им было все равно, что происходит вокруг. И это нравилось Феликсу.

Он достал блокнот, карандаш и стал рисовать. Закончив набросок, он продолжал смотреть. Ему совсем не хотелось приглашать кого-то на танец. Он просто сидел и наблюдал, чем, впрочем, занимался обычно в этом месте.

Глава вторая

В студии было тихо и спокойно. Натурщица уже час сидела в неподвижной позе. Ее лицо было бледным и маловыразительным, а тело выглядело дряблым и вялым, как засохший цветок. Длинные волосы были заколоты, подчеркивая линии подбородка и шеи. Феликс нарисовал голову и собирался перейти к торсу и ниже, но почему-то эти части тела рисовать оказалось труднее. Он чувствовал себя как-то неловко, глядя на нескладное тело женщины. Ему хотелось отвернуться, вместо того чтобы глазеть на нее еще целый час. Он бросил взгляд на работающих рядом студентов. Все внимательно и сосредоточенно рисовали. Наблюдая за ними, наставник ходил между рядами. Когда он дошел до места, где сидел Феликс, то остановился и едва слышно проговорил:

— Неплохо, Лемойн. Единственное, чего тебе не хватает, — чувств.

Феликс пробормотал что-то невнятное в ответ. Наставник посмотрел на большие часы на стене и подал знак натурщице. Та с облегчением вздохнула, спустилась с помоста, накинула розовый халат, закурила сигарету и развернула газету. После пятнадцати минут отдыха она снова примет неподвижную позу.

Феликс отложил карандаш, дождался, пока наставник отойдет на другую половину комнаты, и выскользнул за дверь. Двое студентов последовали за ним.

— Вышел покурить? — спросил один из них, предлагая сигарету.

— Нет, спасибо. Я лучше пойду домой.

— Сегодня нам не повезло с натурщицей. Увидимся в понедельник.

Они прошли мимо — с закинутыми на плечи пиджаками, держа руки в карманах.

Феликс вышел на улицу. Накаленный воздух был сухой и горячий. После душной и жаркой студии легкий ветерок приятно ласкал лицо. Он решил пойти домой пешком.

Феликсу нравились прогулки по Лондону. Он любил его безликие улочки, бесконечные вереницы человеческих лиц, проходящих мимо. Он быстро смешался с толпой. Достигнув Гайд-парка, Феликс повернул на север, медленно шагая вдоль тенистой аллеи. Он забыл о тех неудобствах, которые ощущал в студии, а немного позже и вообще перестал думать о художественном колледже. До дома еще было далеко. Его мысли уносились далеко от реального мира. Это было его обычным состоянием, когда он гулял. Как ни странно, Феликс чувствовал себя как рыба в воде на улицах города. Выйдя к Мраморной арке, он опять попал в струю уличного движения. Длинный подземный переход на Оксфорд-стрит отделял его от дома. Спустя некоторое время, выбравшись из туннеля, он оказался на маленькой площади, находившейся севернее от Оксфорд-стрит. Феликс посмотрел на окна своего дома и подумал о Джесси. Большинство домов на этой площади были заняты под офисы и различные мелкие компании и совсем мало — под жилье. Феликс подошел к довольно мрачному, стоявшему как-то отдельно от других дому и вошел в парадную дверь. Поднимаясь по лестнице, он слышал стук печатной машинки. Только это и нарушало тишину в доме. Он открыл ее и, сделав несколько шагов, зашел в комнату Джесси. Она сидела напротив окна. Потом мать Феликса повернулась и посмотрела на него.