Айрин кивнула и передала ему чемодан. Наверное, он прав. Даже скорее всего – прав. Просто она всегда полагалась на себя и сейчас ей сложно перестроиться. И еще сложнее будет вернуть все на круги своя, когда она вернется в Нью-Йорк и заживет обычной для себя жизнью.

Айрин присела на краешек кровати. На удивление та оказалась удобной и достаточно жесткой, и Айрин даже пожалела, что ей придется спать на полу. Да, она решила, что будет спать на полу. Решила, пока они поднимались в лифте вместе с багажом и носильщиком и ей пришлось встать рядом с Дэниелом, как она ни старалась отодвинуться в дальний угол – слишком мал был лифт для ее манипуляций.

Только вот ее задумка не удалась. Как только она начала исследовать шкаф на предмет наличия дополнительных одеял и сооружать себе постель на полу, Дэниел подошел к ней и спросил:

– Что это ты делаешь?

– Собираюсь лечь спать.

– На полу?

– Да. Думаю, это будет более удобно, чем в кресле.

– Осень и можно простудиться. Ложись на кровать.

– Это неудобно… – Она собиралась добавить еще что-то, но правду говорить не хотела, а обидеть боялась. Но на удивление, Дэниел не стал требовать от нее объяснения причин.

– Ты права, нам не следует занимать одну кровать. Но раз так получилось, на полу буду спать я.

– Сейчас осень и ты можешь заболеть.

– То есть я могу, а ты не можешь? Так это понимать?

– За себя я отвечаю. Я взрослая и расплачиваюсь за последствия своих поступков.

– А я значит малыш? – скептически произнес Дэниел.

Так он и знал – она все еще считает его тем юнцом, которым он был, когда она заканчивала школу! Мальчиком, который боялся даже подойти к той, которая ему нравится, не помышляя о том, чтобы заговорить с ней. Но он сильно изменился с того времени и намерен доказать это ей.

– Нет, я этого не говорила, – Айрин покачала головой. – Я думаю, что это совсем не так. Это определение подходит тебе меньше всего. Но это я предложила жить в этой гостинице. С одним номером на двоих.

– А я согласился, – настойчиво произнес Дэниел. – Так что я тоже отвечаю за свои поступки.

Он спокойно взял у нее из рук одеяла, которые она планировала постелить на пол, и направился к креслу. Сдвинув их и журнальный столик вместе наподобие кровати, благо столик оказался одной высоты с креслами, Дэниел расстелил на них одеяла и положил подушку, которую Айрин ему любезно протянула.

В ту, их первую ночь в номере, она плохо спала. Несмотря на перелет, связанную с дорогой усталость и моросящий за окном дождь, словно решивший сжалиться над этим городом и устроить ему передышку хотя бы ночью, перейдя из непроглядного ливня в мелкую морось. Лежа на кровати с закрытыми глазами, Айрин все пыталась определить, спит ли Дэниел, беспокойно прислушиваясь к его дыханию и коря себя за то, что позволила ему настоять на своем в вопросе выбора места для сна.

Утром он, к ее удивлению, был бодр и выглядел совершенно выспавшимся. Но Айрин все равно решила дать ему передышку и отправилась на поиски одна, решив в этот раз не поддаваться на его уговоры.

Следующие дни они потратили на розыск. Вернее, в первый день Айрин попыталась сделать все сама. Но поняв, что даже быстро просмотреть картотеку имеющихся документов в одиночку ей не удастся, следующим утром она нехотя позвала с собой Дэниела.

Но им не удалось найти ничего – ни таинственного мистера Винда Вандеринга, ни кого-то с такой же фамилией, ни малейшей зацепки. За целую неделю. Они перерыли гору документов, книг с записями – полный ноль.

Положение усугублялось тем, что все эти дни лил дождь. Он начинался каждое утро и заканчивался только вечером, когда за ними закрывалась дверь комнаты в гостинице. Айрин понимала, что ей с каждым днем все труднее вытаскивать себя из постели и идти куда-то. Да еще и возвращаться, не найдя никакой информации.

Ее поиски зашли в тупик. Найденная монетка и деревянная поделка привели ее в город, где были созданы. Но дальше открывать свои тайны не желали. Что бы она ни делала, как бы и где ни искала, успех ее действия не приносили. Словно что-то другое влияло на исход поисков, а никак не интенсивность ее трудов в этом направлении.

Ей очень хотелось поделиться этим с Дэниелом, но она не знала, как он воспримет ее слова, да еще и притом, что эти дни она только перекинулась с ним парой фраз, касающихся дела, но никак не мыслей по этому вопросу. Даже за завтраком она молчала, отстраненно помешивая кофе и почти не прикасаясь к еде.

Айрин понимала, что в этом городе, таком понятном и знакомом ей, она была его проводником хотя бы потому, что хорошо говорила на том же языке, что и окружающие, и единственной надеждой Дэниела на человеческое общение по той же причине – англоговорящие туристы появлялись в это время в Архангельске не часто.

Но ничего не могла с собой поделать, чтобы убедить себя прервать вынужденное затворничество, опасаясь, что подпустит его ближе. Слишком близко, чтобы потом опять суметь вернуть все на круги своя по возвращению в Нью-Йорк. В этот момент он окажется в привычном для себя мире, и она больше не будет ему нужна в окружении его блистательных Ангелик, Изабелей и, уж что греха таить, Кассандр, обитавших не где-нибудь, а прямиком в их офисе. Тем более что все трое уже успели несколько раз позвонить ему за время их путешествия и осведомиться о его самочувствии, настроении и результатах работы. Словно он был тут совсем один и присутствия Айрин не предполагалось.

Спасало только то, что за это время ей пару раз звонил Райан, возвращая ее в жизни своими шутками и веселым настроением, таким заразительным посреди холода Архангельска.

Она опять думала о Дэниеле. О том, чем же ее раздражают разговоры с другими девушками чужого, по сути, мужчины, если это не любовь к нему. И в очередной раз пришла к выводу, что корни нужно искать в детстве.

Дэниел всегда был ей верным другом, приходящим на помощь, как только она позовет. Или даже не позовет – он как-то сам догадывался, когда она в нем нуждается. И это ей нравилось и тогда, и сейчас, когда он снова был рядом и помогал во всем. Ей это чрезвычайно нравилось! А перспектива постоянных отношений Дэниела с какой-либо девушкой, а еще и, не дай бог, женитьба на ней может разрушить этот их мирок. Он не сможет приходить к ней и помогать.

Нет, такого она не хотела! А еще думала подыскать ему пару! И что за бредовая идея! Ну уж нет. Она не хочет терять возможность позвонить ему в любое время и подвигнуть на какое-нибудь безумное приключение.

Нужно быть с ним такой, как прежде – веселиться и болтать обо всем на свете. Тем более что ей это так нравится – разговаривать с ним. И надеяться, что наличие женского общества в ее лице будет достаточно, и Дэниел не отправится искать кого-то еще для души. Для тела – возможно, но единичные связи ее не волновали, угрозы их дружбе они не представляли никакой. Так было всегда, будет и сейчас.

Очередным вечером, приняв душ после дня безрезультатных поисков, Айрин присела на кровать, задумчиво уставившись на стену.

Дэниел, только собиравшийся под горячие струи воды, которые, как он надеялся, смоют не только холодность погоды в этом городе, но и девушки, сидящей сейчас перед ним, мысленно вздохнул. За эти дни он не пришел к пониманию ее настроения, как ни старался. И остался от этого так же далек, как и в последний их день в Тоскане.

Все эти дни Айрин молчала, продолжала розыск, который почему-то не приносил результата, как ни старались они, и становилась еще грустнее. А он даже боялся спросить, не может ли чем-то помочь ей, переживая, что от его слов она еще больше замкнется. Только вот безмолвствовала она только с ним, непринужденно говоря по-русски с окружающими, и через пару дней он уже начал понимать русскую речь, отдельные слова и общий смысл фраз. Но ничего полезного, чтобы понять настроение Айрин, так и не услышал.

Он уже начал думать, что забыл родную речь, когда ему позвонила Кассандра. Она начала говорить с обычным для нее веселым настроением, и он так обрадовался, что все же помнит английские слова, что проговорил с ней почти полчаса обо всем на свете. Хотя потом, когда уже положил трубку, подумал, что этот разговор может дать ей ложную надежду на отношения.

Так же, как и Ангелике.

Когда он первый раз увидел ее номер, высветившейся на экране его телефона, то не взял трубку. Но она позвонила еще и еще, и он стал переживать, не случилось ли чего. И, поддавшись порыву, все же ответил. И почти сразу понял, что сделал это зря. Она предложила ему быть друзьями, но он понимал, что это предложение продиктовано надеждой на большее. И потому ответил отказом.

Разговор с Ангеликой не принес ему ничего положительного, да и Айрин стала грустить еще больше. Почему она так реагирует на эти беседы? Переживает, что их слишком много? Но он же не обещал ничего ни одной из них. Или он не прав, и его поведение можно растолковать как желание поддерживать отношение с каждой?

И одним тем фактом, что он взял трубку, он подарил девушкам надежды на любовь. А если подобные мысли посетили голову Айрин, то и другие могут подумать так же. А значит, и ей действительно есть, за что корить его. Или дело не в этом?..

Даже разговоры с безобидной Кассандрой вызывали в ней те же эмоции, а ведь они просто болтали о работе! Так чем же эти беседы так не нравятся Айрин?

Возможно, она не отказалась от идеи свести его с Изабель и потому не хочет, чтобы он переключил внимание на кого-то еще? Да, Айрин привыкла побеждать, но не в этом же вопросе! Не думает же она, что-то кто-то в угоду этой победе свяжет свою жизнь с нелюбимым человеком.

Да и сама она хороша! Болтает с Райаном, а с ним, Дэниелом, молчит. Хотя тут другое… – и Дэниел понимал это. Айрин и Райан пара и никогда не скрывали этого. И имеют полное право разговаривать, когда и сколько захотят. А он четко обозначил свое отношение ко всем девушкам и сейчас сам же противоречит своим словам, сказанным Айрин в округе Скотт.

Вода в душе не принесла ни тепла, ни спокойствия. А также не сумела смыть мрачные мысли. Он вытерся полотенцем, оделся и вышел из ванной.

В номере было темно. Он позвал Айрин по имени, но она не откликнулась. На мгновение у него екнуло сердце, нарисовав страшные картины, и он резко включил свет.

В комнате было пусто. Айрин исчезла, не оставив даже записки. Здравый смысл подсказывал, что он не слышал звуков борьбы, а потому ничего серьезного произойти не могло. Да и пальто ее было на месте, так что дальше стен гостиницы она вряд ли ушла.

Он нашел ее в спортзале. Абсолютно пустом. Музыка не играла, тренажеры она не включала. Айрин что-то танцевала, бесконечно повторяя движения. Дэниелу казалось, что танец идеален, но Айрин, по всей видимости, что-то не устраивало, и она вновь и вновь повторяла одни и те же па.

Остановившись, чтобы в очередной раз начать сначала, она взглянула на дверь в зеркальную стену, перед которой двигалась и увидела его.

– Что-то случилось? – спросила она Дэниела по-английски, поняв, что тот на нее смотрит.

– Нет, – ответил он по-русски, хоть и немного с акцентом.

Она усмехнулась и покачала головой.

– Учишь язык? – спросила бесстрастным голосом на английском.

– А что мне еще остается? – спокойно продолжил он по-английски. – Оказалось, что ты каким-то неведомым образом овладела языком страны, в которой мы находимся. И если бы не разговоры с Райаном, я бы подумал, что совсем забыл английский.

– Прости. Я думала, что так мы быстрее доберемся до цели… – Айрин покачала головой и тихим голосом продолжила: – Моя прабабушка была русской. Русской балериной, если точнее. Это было так давно, когда она танцевала – еще до революции. Говорят, у нее был талант. Прабабушка окончила Императорское театральное училище в Санкт-Петербурге. Вместе с Русским балетом побывала на всех известных мировых балетных сценах того времени. Объездила почти весь мир. А потом случилась революция 1917 года и она не смогла остаться в той стране, которую любила. Поэтому что этой страны больше не было. Она уехала в США, вышла замуж и родила моего дедушку – маминого папу… в довольно зрелом уже возрасте. Мама рассказывала, что дедушка все время шутил, что если бы не революция, случившаяся в России, его просто не было бы. Балеринам не положены дети.

– Я не знал, – произнеся это, Дэниел потрясенно замолчал.

– Знаешь, мне прочили ее будущее, – отозвалась Айрин. – Продолжить ее дело и стать известной балериной. Еще в четыре года, когда мама отдала меня в балетный класс, у меня сами собой стали получаться па. Но даже несмотря на наличие способностей, балет – огромный труд. Ты должен отказаться от всего, что тебе нравится, и упорно работать. Чтобы действительно чего-то достичь в этой сфере, танец должен стать твоей любовью и семьей.

– Ты поэтому не пошла по этому пути? – спросил Дэниел. – Потому что хотела семью и детей?