Она подошла и нервным движением откинула со лба волосы.

– Привет, Арман, – сказала она, стараясь казаться небрежной. – Кажется, я опоздала на ужин?

– Где ты была, Рейни? С кем?

Она подошла еще ближе. Когда он увидел, как у нее перекосились губы, у него замерло сердце. Он вдруг понял, что она только что была в объятиях другого мужчины. И этот мужчина жадно целовал те же самые губы, прикосновение к которым несколько часов назад наполняло Армана неземным блаженством.

– С кем ты была? – повторил он, повышая голос.

– Лучше не спрашивай, – сказала Рейни, и ее глаза странно блеснули.

– Нет, я хочу знать.

Она коротко рассмеялась.

– Ну конечно. Если мы должны пожениться, то у тебя есть все права задавать подобные вопросы. Так, значит, ты будешь ревнивым мужем, Арман?

В эту минуту ему было не до двусмысленностей. Тягостное ожидание лишило его чувства юмора. Он шагнул к Рейни и схватил ее за руку. Впервые он заговорил с ней грубо:

– Рейни, ради Бога, что все это значит?

– Сейчас узнаешь.

– Это Клиффорд Калвер?

– Да, это Клиффорд Калвер.

Он облизнул пересохшие губы.

– Зачем он приехал?

– Чтобы спросить, почему я не отвечаю на его письма.

– О каких письмах идет речь, ведь он не писал тебе?

– Мы оба писали, но ни один из нас не получал писем. Наши письма перехватывали. Ты слышишь, Арман?

Арман отпустил ее руку и отступил назад.

– Что ты сказала?

– Это правда. Только что в этом признался старый Савилль. Он упал передо мной на колени и просил ничего не говорить графине, иначе он потеряет работу. Я пообещала, что если он сам мне все расскажет, то не потеряет работу. Сначала он не хотел говорить, но я его заставила. Я объяснила, что перехватывать мои письма – это настоящее преступление. Он покаялся, и я его простила. Уж мне-то известно, как может быть строга бабушка. Моя мать сговорилась с бабушкой, и они вместе разыграли весь этот спектакль. Две знатные и благородные дамы вели себя, как обыкновенные воровки. Они украли то, что целиком и полностью принадлежит мне, – мои письма!

Она умолкла. Теперь ей было не до шуток. Она вся дрожала. Потом она закрыла лицо руками.

– Клиффорд приехал специально для того, чтобы уверить меня, что все еще любит меня, – глухо проговорила она.

Все поплыло у Армана перед глазами, но он старался говорить спокойно. Хорошо еще, что он не видел ее лица.

– А ты… ты тоже все еще влюблена в него? Впрочем, что спрашивать… Мне очень жаль, что тебя заставили столько страдать… Твои бабушка и мать поступили ужасно, но у меня нет сомнений, что они поступили так ради твоего же блага. Не нужно судить их слишком строго…

Рейни подняла голову, и Арман заставил себя взглянуть на нее. Ее глаза были полны слез.

– Я больше вообще не хочу их видеть! – воскликнула Рейни.

Несколько секунд царило молчание. Потом сверху послышался голос старой графини:

– Рейни, это ты? Поднимись ко мне!

Рейни бросила взгляд на праздничный стол, на зажженные свечи. Они должны были праздновать помолвку…

– Мне лучше уйти, – сказал Арман. – Мне здесь, конечно, нечего делать, а ты можешь быть свободна от всех обещаний… С нашей помолвкой покончено.

18

Казалось, что к Рейни только сейчас возвращается жизнь. Она немного оправилась от боли.

Она остановила на Армане пристальный, но довольно прохладный взгляд.

– Нет, Арман, все остается в силе.

Он покраснел.

– Я так не считаю. Ты согласилась выйти за меня, полагая, что твой… господин Калвер больше тебя не любит… Теперь ты знаешь, как обстоят дела на самом деле, и свободна от своих обязательств.

– Это очень благородно, Арман, – тихо и устало проговорила она. – Но слишком поздно. Я уже распрощалась с ним.

– Его легко вернуть.

– Нет. Он поехал в отель в Канны, а завтра улетит в Лондон.

– Послушай, Рейни, но ведь это абсурд! Думаешь, я приму от тебя эту жертву?

– Я все решила, – заявила она. – Я не собираюсь продолжать отношений с Клиффордом. Я выйду замуж за тебя – к полному удовольствию моей верной и любимой бабушки!

Арман решительно покачал головой.

– Моя милая, ты в отчаянии и сама не знаешь, что говоришь, – он проговаривал слова очень спокойно, но сердце у него разрывалось. – Давай прекратим весь этот фарс!

– Я тебе больше не нужна, Арман?

От этого вопроса он смертельно побледнел.

– Это нечестно! – вырвалось у него.

– Я спрашиваю еще раз: я тебе больше не нужна?

– Ты знаешь, что я люблю тебя больше жизни. Но как мне быть, если другой мужчина снова вошел в твою жизнь? Он говорит, что любит тебя. Да и ты сама по-прежнему в него влюблена… На это указывает и то, что ты отправилась с ним на почту, чтобы выяснить насчет писем. Для тебя было важно это услышать!

– Конечно, важно. Неужели лучше было разойтись с Клиффордом, так ничего и не выяснив?

Голос графини послышался совсем рядом. Бабушка медленно сходила по лестнице, с трудом опираясь на трость.

– О чем вы говорите? – властно поинтересовалась она. – Рейни, гадкая девчонка, где ты была? Ужин пропадает! А Елена хвасталась, что повар превзошел самого себя…

Рейни оглянулась и бросила на бабушку гневный взгляд. Старуха сразу все поняла. Интуиция подсказала, что оправдались самые худшие ожидания. Тот английский гость был, конечно, не кто иной, как…

Мгновения гробовой тишины, наступившей потом, открыли перед Арманом всю бездну человеческого отчаяния. Он увидел, как могут быть жестоки люди по отношению друг к другу. А ведь он всегда был уверен, что за всяким страстным чувством, за великой любовью следуют горечь и смертная тоска…

– Рейни, – взмолился он, – позволь мне уйти. Мы не можем праздновать нашу помолвку…

Ее ответ был неожиданно резким:

– Если ты уверяешь, что любишь меня больше жизни, то считай, что мы обручены!

– Но зачем, зачем?

– Затем, что я не стану менять своего решения из-за всяких случайностей. Сегодня днем я просила тебя жениться на мне и теперь прошу…

У него снова закружилась голова. Но, увы, не от радости, что его любят.

– Почему, милая? – продолжал настаивать он. – Ты в нем все еще сомневаешься?

– Может быть, – кивнула Рейни. – Во всяком случае, немного. Спору нет, теперь мне известно, что он действительно мне писал… Но сохранилась ли между нами прежняя любовь – я в этом не уверена. Если бы тебе довелось пережить все, что пережила я за эти недели, ты бы чувствовал то же самое. В моей душе поселилась подозрительность. И в одну минуту этого не исправишь. А кроме того, я очень привязалась к тебе, Арман… Ты мой лучший друг, и я не хочу, чтобы ты страдал, как страдала я.

– Если тобой движет лишь жалость, я этого не приму.

– Ах, не спорь со мной! – устало попросила она. – Если я тебе все еще небезразлична, то бери меня такой, какая я есть. Без всяких оговорок… Уверяю тебя, я все равно бы теперь не вышла за Клиффорда!

Арман хотел возразить, но передумал. Он так любил ее… И все-таки ему нужно было знать, что произошло между Рейни и Клиффордом… Конечно, он вздохнул с облегчением, когда Рейни отказалась разрывать помолвку. Но он все еще сомневался, что она действительно этого хочет. Как и в том, что вправе сейчас принимать ее предложение. Что-то случилось. Этот проклятый англичанин приехал в Шани и все испортил.

– Давай ужинать, Арман, – сказала Рейни.

Он коснулся ладонью ее плеча. Несмотря на жаркий средиземноморский вечер, ее смуглая кожа была прохладна. Ему не хотелось, чтобы в ее прекрасных глазах снова загорались искры призрачной радости.

– Ах, Рейни, – произнес Арман, – может, хватит на сегодня поспешных решений? Все это нужно хорошо обдумать. На нас словно тайфун обрушился.

На ее губах заиграла слабая улыбка, и она протянула к нему холодную руку.

– Дорогой Арман, пойдем! Давно пора садиться за ужин.

– А ты ничего не хочешь сказать бабушке? – прошептал он.

– Сейчас – ничего, – прошептала она в ответ.

Они вошли в роскошно убранную столовую, благоухающую ароматом чайных роз. Старинный обеденный стол был отполирован многими поколениями монахов.

Старая графиня заняла место во главе стола. Она напряженно замерла на стуле с высокой спинкой и беспокойно взглянула на внучку.

– Ну-с, где же ты была? – повторила она.

Рейни молчала и смотрела графине прямо в глаза. Наконец старуха не выдержала и потупилась.

– Из Лондона приезжал Клиффорд Калвер. Специально чтобы увидеться со мной, – ледяным тоном произнесла девушка. – Я немного покаталась с ним на машине.

Графиня нервно сглотнула. Арман почувствовал, что его лоб покрывается испариной. Сегодня Рейни была сама не своя. Он совершенно не понимал ее. Он знал, что эта девушка способна на сильные чувства – так же как и на то, чтобы управлять ими, но то, как Рейни владела собой в эту минуту, изумило его. Арману подумалось, что, по иронии судьбы, в лице внучки графиня обрела абсолютную свою копию. Что называется, нашла коса на камень. Андрина де Шани никогда не простила бы предательства… Арману от души было жаль пожилую даму, ведь та искренне любила внучку, и все, что она сделала, чтобы разорвать роковую любовную связь, она сделала ради нее. И все-таки иначе, как предательством, это было нельзя назвать.

Елена поставила на стол белое фарфоровое блюдо с черепаховым супом и наполнила бокалы вином. Графиня была густо напудрена, но, несмотря на это, Арман заметил, как она побледнела. Дрожащей рукой она подняла бокал и проговорила:

– Это все, что ты хочешь мне сказать, Рейни?

– Да, это все.

Графиня облизнула пересохшие губы.

Рейни обо всем узнала, но предпочитает молчать! И это молчание указывало на ее смертельную обиду. Если бы Рейни начала возмущаться, то это означало бы, что она просто рассержена. Молчание говорило о лютой ненависти… Графиня похолодела. Как она будет жить, лишившись любви своей внучки?! Какой ужас, что Роза в отъезде и весь удар пришелся лишь на нее!

Она сделала глоток вина, не в Силах удержать дрожь в руке. Ее мучило жгучее любопытство: что же произошло между Рейни и этим англичанином? Графиня надеялась, что, как бы там ни было, девушка все равно выйдет замуж за Армана. Иначе для чего бы ей сейчас сидеть за этим столом?

– Я хочу выпить, – дрожащим голосом начала графиня, – за вас, дети мои. За ваше счастье, моя крошка Рейни и мой дорогой Арман!

Рейни тоже подняла свой бокал, но в ее серых глазах светилась такое неприкрытое презрение, что Арман не выдержал и, вскочив, хрипло пробормотал:

– Прошу прощения! Мадам… Рейни… Ради всего святого, давайте не будем…

Он не успел договорить, так как из руки графини выпал бокал, а сама графиня, застонав, начала валиться набок.

Бокал разбился вдребезги. Красное вино растеклось по столу, словно кровь. Рейни испуганно вскрикнула. В ее возгласе не было ненависти – только испуг.

– Бабушка! Бабушка!

Арман успел подскочить к графине и подхватил ее на руки. Потом позвал Елену, которая уже спешила на помощь вместе с поваром.

Праздничному ужину так и не суждено было закончиться, и кольцо, которое Арман специально приготовил для этого случая, так и осталось лежать в кармане. С графиней случился удар.

Словно большую ватную куклу, ее перенесли в спальню, уложили на постель, обложили подушками. Она пыталась что-то сказать, но вместо этого лишь слабо шевелила перекошенными губами.

Прибыл старый доктор и нашел, что дела очень плохи. Арман поспешил на почту, чтобы дать телеграмму миссис Оливент.

Чуть позже приехала и медсестра, чтобы дежурить около графини ночью. Утром пришла еще одна. Роскошный будуар графини моментально лишился своего очарования. Здесь царил беспорядок и пахло лекарствами. Комната превратилась в больничную палату, а сама графиня лежала на кровати без движения, словно мертвая. Единственное, что еще жило в ней, – ее черные, полные отчаяния глаза.

Рейни просидела у ее постели всю ночь. Расстроенный Арман тоже отказывался идти домой. Он сидел в гостиной внизу – на случай, если что-нибудь понадобится.

Рейни даже забыла переодеть свое белое бальное платье. Бледная, она сидела в кресле, укутав плечи шалью, и держала графиню за руку.

Слишком много довелось пережить бедной девушке за последние несколько часов. Вся ее враждебность мигом испарилась, лишь только она увидела, как бабушка пролила вино. Ее показалось, что ее собственное сердце разорвалось и из него хлынула алая кровь… Кроме ужаса и отчаяния, в душе Рейни не осталось ничего. Она все еще любила старуху и прощала ей все содеянное. Другое дело мать… Что же касается бабушки, то та находилась в таком плачевном состоянии, что осуждать ее было просто невозможно. Оставалось лишь молить Бога, чтобы она поправилась.

Доктор де Витт был отменным специалистом. Он пришел к заключению, что, несмотря на преклонный возраст графини, нынешнее ее состояние позволяет надеяться, что лечение даст свои результаты. Судя по всему, она перенесла какой-то жестокий шок (доктор не стал интересоваться, какой именно), и у нее резко подскочило давление. Такое случается. Графине и прежде приходилось в одиночку справляться с тяготами жизни, она предпочитала не беспокоить близких своими жалобами.