Хизер Сноу - Сладкая иллюзия

– Наверное, мне стоит составить уравнение иначе, – пробормотала она и снова застучала мелом по доске, на этот раз погрузившись в вычисления полностью.

Однако результат получился примерно таким же. Но теперь он указывал на точку, которая располагалась ближе к поместью Уоллингфордов.

– Эмма. – Дерик протянул руку, и осторожно забрал у нее мел и принялся растирать ее затекшую ладонь. Его прикосновение было нежным, успокаивающим, чрезвычайно чувственным и очень дорогим для нее. – Не кори себя, – тихо произнес он. – Ты и так сделала больше, чем достаточно. Больше, чем я мог желать.

– Я просто не уверена, что у меня хватает данных. – Эмма разжала пальцы и повернула руку так, что их с Дериком ладони теперь соприкасались. – А еще мне кажется, что мое уравнение слишком простое. Мне нужно время на размышления… – Эмма опустила руку и, отвернувшись, стала смотреть на доску, а не на Дерика. Так было безопаснее. – Но я не готова сдаться.

Произнеся эти слова, Эмма поняла, что они касаются не только решаемой проблемы, но и ее чувств к Дерику.

Все, что она знала о нем – вернее, думала, что знает, – пришлось переосмыслить заново. Леди Уоллингфорд чувствовала себя так, словно ее детские фантазии обратились в прах, столкнувшись с суровой реальностью. У нее было недостаточно данных, чтобы снова поверить ему. А глупое уравнение, придуманное ею же? Эмма презрительно фыркнула. Оно оказалось слишком простым и коротким, чтобы заключить в себе всю сущность Дерика.

Эмме действительно необходимо было время, чтобы подумать обо всем, что она узнала, и построить гипотезы с учетом новой информации, которой она не располагала раньше. Она собралась построить предположения о прошлом Дерика, о его настоящем и, возможно, даже о будущем. Но не готова от него отказаться. Может, утром все изменится, но пока…

– Я продолжаю думать, – произнесла Эмма, зная, что Дерик сочтет, будто речь идет о составленном ею уравнении.

– Прекрасно. Мне бы хотелось, чтобы ты переключилась на кое-что другое. Моя мать вела дневники. Но она писала как ведущий колонки сплетен. Никогда не называла имен. Лишь досконально описывала характер человека и ситуации, в которых он раскрывался. Вероятно, прочитав эти дневники, ты поймешь, о ком она вела речь в интересные нам периоды времени. Это помогло бы понять, с кем она общалась помимо твоего брата и кто мог быть ее потенциальным сообщником.

– Хорошо, – согласилась Эмма.

– А я прослежу утром за эксгумацией. Наверняка в тайнике одного из курьеров отыщется важная информация. В любом случае, личности нужно установить, чтобы сообщить их родным, а потом похоронить должным образом. Потом я еще раз изучу информацию о возможных подозреваемых. Хардинг стоит на первом месте. У него был доступ к твоему брату, он общался с моей матерью и находился в Дербишире во время интересующих нас событий. Я не говорю уже о том, что он сбежал, едва только ему представилась такая возможность. Поэтому его поиски нужно продолжать во что бы то ни стало.

Дерик отошел от Эммы и теперь полностью сосредоточился на деле. Собеседница была рада такой перемене и старалась не отвлекать его внимание на другие вещи.

– Но если Хардинг действительно тот предатель, которого ты разыскиваешь, и убийство Молли дело его рук, то, может быть, мотивом послужило совсем не то, что мы думали?

Дерик кивнул.

– Я подумал о том же.

Эмма вновь посмотрела на карту и на свои вычисления.

– Должно быть, тогда мне стоит нанести место обнаружения ее трупа на карту, добавить в уравнение еще одну величину и посмотреть, что из этого выйдет?

– Если ты считаешь, что это поможет, то попробуй. А пока я занимаюсь поисками Хардинга, может быть, ты еще раз расспросишь слуг в поместье и замке? Вероятно, они вспомнят что-то новое.

Довольная тем, что Дерик все еще не утратил веру в нее, она ответила:

– Конечно.

– Хорошо. Теперь что касается двух других подозреваемых. Несколько дней назад я послал письмо одному своему другу с просьбой проверить туриста, о котором ты рассказывала. Мистера Стаббинса. Как человек, часто посещающий ваши края, он вполне мог оказаться убийцей.

Эмма нахмурилась, пытаясь представить славного мистера Стаббинса в роли убийцы. Хотя он определенно обладал недюжинной физической силой…

– Можешь припомнить, приезжал ли он в Дербишир в то время, когда убили Фарнзуэрта?

– Честно говоря, я уже не уверена относительно времени смерти Фарнзуэрта, – произнесла Эмма. – Но в последние два месяца Стаббинс приезжал, но я не вспомню точно, когда именно. – Эмма задумалась, стараясь вспомнить свои беседы со Стаббинсом, но ничего не приходило на ум.

– Хотя, – продолжала она, внезапно вспомнив, – он был в наших краях за неделю до того, как твоя мать покончила с собой. Я вспомнила, так как мы с ним обсуждали, каким холодным выдался этот год. Он упомянул о том, что ровно два года назад произошло страшное извержение вулкана Тамбора, и сказал, что погода должна установиться. Этот разговор состоялся десятого апреля, а девятнадцатого погибла твоя мать. Он вполне мог быть в городе в это время.

– Хм… Возможно, Стаббинс ни при чем, но мне необходимо выяснить, где он провел последний месяц и в особенности сегодняшний вечер, прежде чем мы вычеркнем его из списка подозреваемых. Но придется подождать, пока я получу ответ из Военного министерства. Что же касается Смита-Бартона, то я снова побеседую с ним завтра.

– Снова? Ты встречался с Альбертом? – Эмма ждала, что ее вновь охватит горькое чувство разочарования, как случалось всегда при упоминании ее несостоявшегося замужества, но вместо этого сердце наполнилось благодарностью за то, что судьба развела ее с этим человеком. Ведь если бы они поженились, у нее не было бы этих чудесных недель, проведенных с Дериком.

Леди Уоллингфорд попыталась представить двух мужчин, стоящих рядом в этой комнате. Альберт был худощавым, бледным и немного женоподобным по сравнению с Дериком. При виде же высокого, смуглого и невероятно мужественного виконта Скарсдейла у Эммы перехватывало дыхание. И она вдруг поняла, что согласна променять целую жизнь с другим мужчиной на единственный вечер в его объятиях.

Разве она не ответила на все свои вопросы? Эмма не знала, но в данный момент они обсуждали Альберта.

– Что ты ему сказал?

Мрачная полуулыбка, заигравшая на губах Дерика, заставила Эмму желать превратиться в одну из бабочек, изображенных на обоях. Наверняка Альберт ужасно испугался. При мысли об этом Эмма испытала радость.

– Я сказал, что он совершил непростительную глупость, отпустив тебя.

Эмме стало тяжело дышать при виде жаркого взгляда Дерика. Что бы это ни было между ними, оно было очень сильным и необычным. Эмма, со всей своей неопытностью в любовных делах, поняла это, когда заставила себя забыть о боли, гневе и беззащитности.

Совершит ли она непростительную глупость, отпустив Дерика? Это очень важный вопрос, не так ли? Только она не в состоянии была дать на него ответ, пока ее любимый был с ней в одной комнате, дразнил ее органы чувств, лишая способности рассуждать здраво. Эмма думала, что не сможет собраться с мыслями, даже если он будет находиться в одном с ней доме, хоть и на другом этаже.

– Вообще-то уже поздно, и нам пора отправляться в постель.

Дерик удивленно вскинул брови.

– Я хотела сказать – в постели. – Эмма почувствовала, как ее лицо заливает краска смущения. – Х-хочешь, чтобы я приехала утром в замок? Наверное, так будет удобнее. Иначе тебе придется привезти дневники своей матери сюда.

Глаза Дерика вновь приобрели темный оттенок мха, совсем как тогда, у ручья.

– Я сам отвезу тебя утром в замок. Потому что остаюсь ночевать здесь.

– Здесь? – Эмму пронзала нервная дрожь. – Почему?

– Сегодня вечером кто-то пытался проникнуть в твой дом. Кроме того, мы знаем, что возможный убийца все еще на свободе. Вероятно, он просто наблюдает, полагая, что обнаружение тела Фарнзуэрта не приведет к серьезным последствиям. Но он мог и испугаться, зная, как близко подобрался к нему Тадиус, и теперь считает, что от тебя необходимо отделаться. Ты же не думаешь, что я оставлю тебя одну и без защиты.

– Но…

– Перкинс уже готовит мне комнату. Кажется, он сказал голубую спальню.

– Но ведь она находится прямо напротив моей!

– Зато так я смогу лучше присматривать за тобой, моя дорогая. – Улыбка, сопровождавшая эту остроту, показалась Эмме невероятно хищной.

«Все это замечательно, но кто защитит ее от себя самой?»

– Может, тебе переночевать внизу рядом с Джорджем? – нерешительно произнесла Эмма. – Мне кажется, опасность грозит ему.

Дерик подошел ближе, и улыбка исчезла с его лица.

– Приставь к его двери еще одного лакея, если хочешь, Коротышка. Но для меня важнее твоя безопасность. – Он протянул руку, обхватил ладонью лицо Эммы и неспешно погладил ее щеку.

– Не называй меня так, – машинально произнесла Эмма, но уже не с такой горячностью, как раньше. На лице Дерика вновь возникла улыбка – и почти сразу же исчезла.

О Господи! Ну как ей разобраться в собственных мыслях и чувствах, когда сводящий ее с ума мужчина спит в соседней комнате? И что более важно – как удержаться от того, чтобы не отправиться к нему?

Дерик сидел в кресле перед потрескивающим камином, зажженным одним из лакеев. Неестественно голубая кожа кресла поначалу вызвала у него подозрения, но оно оказалось на удивление удобным. Виконта это порадовало, ибо он был почти уверен, что не сможет и на минуту сомкнуть глаз.

Он устроился поудобнее, несмотря на скрип древнего предмета мебели, поднес к глазам резной бокал и принялся разбалтывать его содержимое, наблюдая за тем, как отблески пламени проникают сквозь грани и растворяются в наполняющей бокал янтарной жидкости. Создавалось впечатление, будто она светится изнутри. Совсем как золотистые глаза Эммы.

Дерик поставил бокал с бренди на стол, даже не пригубив. Наверное, он никогда больше не сможет пить этот напиток, а жаль. Он любил бренди. Но отныне он будет постоянно напоминать ему об Эмме и о том, от чего он предпочел отказаться.

А он действительно от нее откажется. Эмма была частью его прошлого, хоть и самой лучшей. Но Дерик собирался забыть о своей юности вместе со всеми причиняющими боль воспоминаниями. Эта уловка срабатывала раньше. Сработает и теперь.

Но почему мысль о поездке в Америку вдруг наполнила душу холодной пустотой?

Дерик перевел взгляд на бокал. Спиртное помогло бы заполнить эту пустоту. По крайней мере, на время.

Да, он поклялся себе, что забудет об этом напитке, когда покинет Дербишир, но что ему могло помешать наслаждаться им, пока он здесь?

Ничего. Дерик взял бокал в руки и сделал глоток. «Ничто не помешает тебе насладиться и компанией Эммы в эти последние несколько дней», – мрачно прошептал внутренний голос.

Дерик закашлялся, когда напиток обжег горло. О нет! Помешает. И причинит боль: либо ему, либо Эмме, а может им обоим.

Дерик с глухим стуком поставил бокал на деревянную поверхность стола и провел рукой по волосам. Как, черт возьми, Эмма ухитрилась за короткое время так вскружить ему голову? Ведь на протяжении стольких лет, когда он менял женщин, как перчатки, этого еще никому не удавалось сделать. И вот сейчас, когда он был так близок к тому, чтобы оставить прошлое позади, крошечная упрямица пробралась к нему в душу и, возможно, останется там навсегда, как бы он ни пытался ее прогнать.

Наверное, потому, что она всегда жила в его душе, хоть он и не осознавал этого. Эмма была подобна тоненькой золотой нити, вплетенной в ковер его жизни. В молодости он ее не замечал, увлекаясь яркими красками – красными, зелеными и голубыми. Только энергичные цвета со временем запачкались и потускнели, заставив золото блестеть еще сильнее. Эта ниточка была с ним всегда, самая дорогая и самая ценная.

Теперь же как человек, научившийся ценить золото, Дерик не мог ее проглядеть и очень боялся того, что, представшая его взору, она больше не будет незаметной.

Но он станет изо всех сил стараться забыть о ее существовании.

В тишине раздался негромкий, но решительный стук. Эмма! Все органы чувств Дерика разом встрепенулись и задрожали от напряжения. Слишком опасно ее впускать. Лучше прикинуться спящим…

Но Коротышка не оставила ему выбора. Дверная ручка повернулась, и она вошла внутрь, подобно шепоту, и так же быстро оказалась рядом с ним. Ноздри Дерика защекотал свежий аромат лаванды, когда Эмма прошла мимо него и встала у камина.

– Ты не спишь, – тихо произнесла она.

Пальцы Дерика крепче сжали подлокотники кресла. Эмма стояла перед ним в ночной сорочке и простом бледно-зеленом халате, казавшемся соблазнительнее самого изысканного нижнего белья, которое ему когда-либо доводилось видеть. Очевидно, Эмма только что искупалась, ибо ее молочная кожа порозовела, а волосы – ее восхитительные каштановые локоны – обрамляли лицо влажными завитками.