— Когда Тони ущипнул меня, я уж грешным делом подумала, что сейчас и мне придется принять участие во всеобщей вакханалии.

— Не волнуйся, я бы этого не допустил.

— Какой же он ужасный старый развратник.

— А я молодой развратник. — Оливье неожиданно развернул ее к себе и поцеловал.

— Как ты можешь испытывать возбуждение, видя то, что происходит внизу?

— Чтобы загореться от страсти, мне достаточно лишь взглянуть на тебя.

— По-моему, меня сейчас стошнит.

— Вот спасибо!

— Да не от тебя, глупыш.

— Предоставь их самим себе. Ты ведь совершенно не похожа на них. Родители лишь дали тебе жизнь. И за это я готов провозгласить тост в их честь.

Анжелика засмеялась.

— Это единственное, за что ты можешь поднять свой бокал. Они просто исчадия ада. Слава Богу, мне никогда не придется знакомить их со своими друзьями. Представляешь, что подумала бы Кандейс?

— Да уж, ее комментарий мог бы оказаться просто бесценным. Однако, будучи твоей настоящей подругой, она бы лишь посочувствовала тебе. Ни один человек, которому ты по-настоящему дорога, не посмел бы осудить тебя за то, что у тебя такие родители.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты меня не осуждаешь, — с серьезным видом произнесла Анжелика.

Оливье поцеловал ее в лоб.

— Ты что, с ума сошла? Я не вижу в тебе ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало твоих родителей.

— Погоди, вот исполнится мне семьдесят лет, тогда посмотрим!


Анжелика лежала в постели, наблюдая за тем, как дети вынимают содержимое своих подарочных чулков. Сейчас она в полной мере ощущала, что у нее есть полноценная семья и что Лондон остался где-то далеко-далеко, а вместе с ним и стресс, который Оливье, казалось, каждый вечер приносил с собой в дом.

Потом она вспомнила о Джеке, и ей стало интересно, пытался ли он выйти с ней на связь. Ее мобильный телефон не принимал сигналов, пока она не решила спуститься к устью реки, где, по какой-то непонятной причине, он вдруг заработал на маленьком и пустынном участке пляжа. Анжелика предупредила Джека, что, возможно, какое-то время не сможет общаться с ним, и в данную минуту ей действительно хотелось этого меньше всего.

После ужина у них с Оливье был бурный секс, и Анжелика в полной мере насладилась вниманием своего мужа. Он всегда был чувственным любовником. Потом они лежали, обнявшись, смеясь над ее родителями и их отвратительными друзьями. Оливье и Анжелика представили, как развивался бы сценарий, не окажись они там. Анжелика старалась говорить с юмором обо всем этом безобразии, скрывая за ним стыд за своих родителей. Когда ей удавалось отстраненно взглянуть на этих развратных стариков, она и вправду готова была посмеяться над непристойным поведением Денни и Энджи, но стоило ей вспомнить, что она все-таки их дочь, и все это казалось довольно трагичным.

Джоэ и Изабель очень обрадовались подаркам. Подарки Джоэ были завернуты в красную бумагу, а Изабель — в бледно-голубую. Никто из них никак не мог понять, как Санта Клаусу удалось узнать, что именно они хотели, решив в конце концов, что обязаны этим своим письмам, которые они написали перед Рождеством и послали по дымоходу в доме Кандейс, когда гостили у нее в Глостере.

Оливье спал, несмотря на шум, царивший вокруг него. Время от времени он кряхтел, просыпаясь, и скользил рукой по ноге жены, легонько сжимая ее. Анжелика не могла вспомнить, когда они в последний раз вот так лежали в кровати. В выходные Оливье обычно спал в отдельной комнате, чтобы утром подольше поваляться в постели. Она улыбнулась, вспомнив наставление Кандейс. И как всегда, подруга оказалась абсолютно права. То, что Анжелика имела, — маленькую свечу любви с Оливье, было поистине бесценным даром, и она просто не имела права позволить ей погаснуть.

Джоэ и Изабель побежали одеваться. Анжелика лежала в объятиях мужа, наслаждаясь теплом его тела и ощущением комфорта оттого, что примостилась на его таком до боли знакомом плече. И на их супружеском ложе не было места для Джека. В тот момент Анжелика всерьез задумалась над тем, чтобы отменить поездку в Южную Африку и удалить номер Джека из своего телефона. Их отношения были хороши до тех пор, пока ничто не угрожало ее браку, но дальше рисковать все же не стоило.

Спустя какое-то время Анжелика встала и отдернула занавески. За окном все было покрыто слоем снега. Небо казалось бледно-водянистым голубым пятном, восходящее солнце слабо освещало замерзшую землю. Чайки кружили над устьем реки за садами, и их крики отчетливо разносились по всему побережью с грязным песком, на котором маленькие пичуги клевали водоросли, оставленные отступившим приливом. Это была довольно печальная, но в то же время прекрасная картина, и Анжелика немного постояла, наблюдая за ней, стремясь запомнить детали для своей книги.

Она представила себе маленьких существ, появившихся из скал, с длинными мерзкими ногами, шагающих по маленьким ручейкам, бегущим к морю. У чудовищ были круглые животы, такие же зеленые, как водоросли, которые небрежно валялись на песке, и выпуклые глаза, настороженно высматривавшие чужаков. «Тройлеры, — подумала Анжелика, — жадные, отвратительные тройлеры». И вдруг вступление к книге сложилось само собой. Взволнованная, Анжелика порылась в сумочке в поисках ручки. Пока Оливье принимал душ, она сидела на кровати, яростно выводя неразборчивые каракули по мере того, как на ум в стремительной последовательности приходили мысли. Это было похоже на прорыв плотины: ее вдохновение потекло рекой.

За завтраком Анжелика маленькими глотками попивала кофе, пока ребятишки играли со своими новыми игрушками, отказавшись от еды из-за переполнявших их эмоций. Дэйзи смотрела на сестру с явной завистью. Благодаря тому что Анжелика сбросила лишний вес, линии ее скул стали более четкими, а глаза казались шире и ярче. Одежда, которую она носила, выглядела дорогостоящей, особенно выделялся кулон в виде монетки, который Оливье подарил ей в прошлом году на день рождения. Дэйзи, нахмурившись, смотрела в свою тарелку с кашей, чувствуя себя гадким утенком.

— Я приобрела большинство подарков для детей на распродаже, — сказала она. — Я и так последнее время выбилась из семейного бюджета, так что приходится на всем экономить.

— Какая ты умница. Оливье был бы рад, если бы я стала бережливее, — ответила Анжелика.

— До развода я тоже была достаточно расточительной, но теперь, когда Тед отказывается платить алименты, вынуждена считать каждый цент.

— Но в конце концов ему все-таки придется заплатить.

— Если к тому времени у него останутся деньги.

— Он не умеет их откладывать.

— Ты будешь удивлена. Я почему-то всегда думала, что это я буду грести деньги лопатой, став концертной пианисткой. А ты, напротив, не заработаешь ни цента, став писательницей. Удивительно, как все-таки человек может ошибаться.

— А знаешь, Дэйзи, если ты прекратишь постоянно воспринимать стакан наполовину пустым, ты обнаружишь, что невероятно счастлива. У тебя трое прекрасных детей, есть крыша над головой. А если ты будешь чаще улыбаться, то, возможно, на тебя обратит внимание какой-нибудь мужчина, и кто знает, если ему с тобой будет весело, он, быть может, и женится на тебе. — Анжелика встала. — Я иду гулять. И не собираюсь извиняться за то, кем я являюсь. Если тебе со мной некомфортно, это твоя проблема. Даже не пытайся сделать ее моей. Я всегда только и делала, что старалась быть доброй по отношению к тебе. Пусть Оливье для разнообразия присмотрит за детьми.

— Я присмотрю за ними, — вызвалась Дэйзи, не понимая, как реагировать на внезапную вспышку гнева.

Она наблюдала, как сестра размашистой походкой вышла из комнаты.

Анжелика, пылая от негодования, направилась прямиком к устью реки. Шагая по направлению к пляжу, она слышала, как под ее ногами, одетыми в изящные ботинки, похрустывает снег. Дэйзи вывела ее из себя. Сестра специально отпускала в ее адрес насмешливые замечания, явно для того, чтобы дать почувствовать, как ей, бедняге, нелегко по сравнению Анжеликой. Дэйзи всегда и во всем видела лишь отрицательные стороны, завидуя тому, чего у нее не было, чего она так и не смогла достичь, — вместо того, чтобы радоваться своей не такой уж и плохой судьбе.

В углублении скалы было холодно и сыро. Анжелика села на камень и вытащила телефон. По крайней мере, теперь она спряталась от ветра.

Прокручивая адресную книгу, чтобы найти номер Кандейс, она замерзала, изо рта шел холодный пар, но не успела она закончить, как телефон просигналил о получении сообщения. Анжелика поняла, что сообщение от Джека. «Счастливого Рождества, красавица. Я скучаю по тебе. Попытайся дозвониться до меня, если сможешь. Если я не отвечу, то только потому, что не могу. Все это время я мысленно пребываю с тобой, ты чувствуешь это? Я посылаю свои мысли прямо в твое сердце. Всегда твой, — пес, мирно почивающий на крыльце».

Тронутая одинокой красотой пляжа и желанием, вызванным этим одиночеством, Анжелика отменила звонок Кандейс и нажала на кнопку быстрого набора. Она звонила Джеку.


Ее сердце бешено забилось. Понимая, что совершает глупость, Анжелика слушала телефонные гудки. Часть ее души хотела просто насладиться звуком его голоса и забыть короткое сообщение. Эта часть понимала, что позвонить Кандейс было бы более мудрым решением. Однако другая часть все же хотела поговорить с Джеком и почувствовать опять его внимание и нежность в этот унылый серый день. «Я просто пожелаю ему счастливого Рождества», — подумала Анжелика.

Наконец он ответил на звонок, и в его голосе, теперь казавшемся таким же знакомым, как ее любимый кашемировый свитер, почувствовалось солнечное тепло.

— Я жил надеждой, что ты позвонишь.

— Счастливого Рождества, пес, почивающий на крыльце, — сказала Анжелика.

— Где ты? Кажется, там дует ветер.

— На унылом пляже в Норфолке. Кстати, это единственное место, где работает мой телефон.

— А я сейчас в саду. Стоит настоящая жара. Я рад, что ты позвонила. Я так скучаю по тебе.

— И я тоже. — Она сказала это совершенно искренне, чувствуя, как ее сердце вновь загорается. — Твой голос звучит так близко, словно ты находишься прямо здесь, рядом со мной.

— Мысленно я с тобой.

— Закрыв глаза, я чувствую тебя.

— Как бы я хотел, чтобы ты очутилась здесь. До февраля еще так далеко.

— Время пролетит быстро.

— Пусть бы так и случилось. Я не в состоянии ждать слишком долго.

— Почему, когда человеку весело, время мчится быстро, а когда он чувствует себя несчастным, оно вдруг замедляет ход?

— Потому что не существует такого понятия, как время. Просто с его помощью измеряют один момент по отношению к следующему. Все в нашем сознании.

— Ты превращаешься в философа.

— В настоящее время мне грустно, моя дорогая. Ты нужна мне тут, чтобы заставить меня смеяться.

Он говорил таким подавленным голосом, что Анжелика почувствовала, как ее сердце переполняет жалость.

— Не грусти. Ты находишься в прекрасном месте со своими прелестными дочками. На дворе Рождество.

— Вот именно поэтому-то я и предаюсь печали. Красота часто делает человека меланхоликом. Все в этом мире преходяще. Нет ничего вечного.

— Всегда существует надежда на то, что за поворотом появится что-то лучше.

Джек не ответил, поэтому она продолжала говорить, твердо решив вселить в него оптимизм.

— Твои дочери взрослеют. Какое удовольствие наблюдать, как они расцветают.

— В эту минуту я задерживаюсь на прошлом, а не на будущем. Прошлое прочно. Оно уже произошло. Никто у меня его не отнимет.

— Сконцентрируйся на настоящем, Джек. Это единственное, что является реальным. Вчера прошло, завтра не существует, кроме как в твоем воображении. И только настоящее находится рядом.

— Нет, я думаю о феврале и о том, что буду делать с тобой, когда увижу.

— Какой ты смешной.

— Я смутил тебя, — весело сказал Джек, и она улыбнулась, понимая, что ей удалось его развеселить.

— Да, смутил.

— Я никогда не скрывал, что хотел бы заняться с тобой любовью.

— А может быть, и стоило.

— И упустить возможность смутить тебя? Я бы с удовольствием посмотрел на тебя в эту секунду. Держу пари, ты покрылась румянцем.

— Я этого не говорила.

— С тобой так приятно целоваться.

— Благодарю.

— Держу пари, что так же приятно целовать все твое тело.

— Ну все, Джек, хватит!

— Это сработало. Я уже чувствую себя лучше.

— Так значит, правду говорят, что счастье зависит от состояния ума.

— Полагаю, что да. Пока ты не позвонила, я чувствовал себя подавленным. Однако теперь от простой мысли о том, как я снимаю твою одежду, моя депрессия улетучилась, и я в лучшем настроении, чем был все эти дни.