— Привет, Оливье… — Анжелика с трудом сдерживала нетерпение.

— Привет, милая. Как ты там? — Его голос, звучавший как обычно, сразу же рассеял ее опасения.

— У вас все в порядке?

— А у тебя все хорошо? Я пытался позвонить тебе на мобильный, однако он все время отключен. И поскольку ты мне не перезвонила, я решил узнать домашний телефон Мейеров у Скарлет.

— Ну и заставил же ты меня поволноваться! Я уж, грешным делом, подумала, что-то случилось с детьми.

Он рассмеялся.

— Они стоят рядышком со мной и тоже хотят с тобой поздороваться.

На глаза Анжелике навернулись слезы. Она почувствовала до боли знакомое волнение в груди и с трудом сглотнула слюну.

— Ну, даю тебе их. Они очень соскучились по тебе.

Анжелика напряженно ждала, когда же Оливье передаст трубку Изабель.

— Привет, мамочка.

— Привет, милая. Ты весело проводишь время с папочкой?

— Я скучаю по тебе. — Дочурка говорила тихим голосом, и Анжелика почувствовала, как у нее по щекам полились слезы.

— Я тоже по тебе скучаю, милая. И в понедельник приезжаю домой. Мы сможем вместе выпить чая. Хочешь, возвращаясь из школы домой, зайдем в «Патиссери-Валери» и купим пирожное?

— Да, клубничное с кремом. — Как и предполагала Анжелика, мысль о лакомствах тотчас обрадовала девочку.

— Какое захочешь.

— А я нарисовала тебе картинку.

— Жду не дождусь, когда смогу взглянуть на нее.

— Ты видела каких-нибудь животных?

— Множество.

— Слонов и львов?

— Нет, зато большое количество птиц.

— А ты привезешь мне птичку?

— Здесь живет красивая птичка с оранжевой грудкой под названием нектарница. Иногда они летают тысячами, собираясь в огромную стаю.

— А можно мне одну такую на день рождения?

— Их не разрешают вывозить из Южной Африки. Я купила тебе несколько симпатичных вещичек.

— Ты хочешь поговорить с Джоэ?

— Дай ему трубочку. Я люблю тебя, милая.

— И я тебя, мамочка.

Анжелика вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони, подождав, пока Изабель, уронив телефон, снова подняла его и только потом передала трубку братику.

— Приезжай домой, мамочка. — Голос Джоэ казался еще более печальным, чем у Изабель.

— Я приеду домой в понедельник.

— А почему бы тебе не приехать прямо сейчас?

— Потому что мне нужно сесть в самолет, дорогой.

— А ты будешь спать в самолете?

— Да, целую ночь. Скажи, а папочка хорошо о вас заботится?

— Он водит нас в «Патиссери-Валери».

— Как мило.

— Но я хочу, чтобы ты возвращалась домой, потому что ты мой самый лучший друг на всем белом свете.

— Я скучаю по нашим с тобой объятиям.

— Мне грустно без тебя.

— Я буду дома в понедельник, чтобы крепко-крепко тебя обнять и наполнить своей любовью. Ваша гусеница стала совсем короткой, так ведь?

— Мы оторвем еще одну часть сегодня ночью, перед тем как ляжем спать.

— И тогда у вас останется только две.

— Да. А потом еще одну — и ты наконец приедешь домой.

— А ты прижмешь меня крепко-крепко к своей груди.

— Да.

— Я люблю тебя, дорогой. А теперь передай, пожалуйста, трубку папочке.

Джоэ поцеловал телефонную трубку. Его дыхание было так хорошо слышно, что Анжелике казалось, что она ощущает его.

— Я люблю тебя всем сердцем, — сказал он, вручая трубку Оливье.

Анжелика с трудом могла говорить из-за чувств, комом застрявших в горле. Она желала сейчас только одного — обнять своих детей. На какой-то миг к ней вернулся здравый смысл. Что она делает здесь, развлекаясь с Джеком, когда ее дети, которые в ней наверняка нуждались, были в Лондоне?

— Как там твои дела? — Голос Оливье вдруг напомнил ей о ее прежней жизни, к которой она, как ей казалось, не желала больше возвращаться.

— Настоящий ураган, — хрипло сказала Анжелика.

— Держу пари, виноградник Мейеров — настоящее чудо.

— Так оно и есть. По-моему, это самое прекрасное место, где я когда-либо бывала. А закаты здесь поистине волшебные.

— Мы скучаем по тебе, Анжелика. Я скучаю…

— Я тоже по тебе скучаю, — машинально ответила Анжелика.

Однако на самом деле она нисколько не тосковала по мужу. Она рисовала в своем воображении, как ее дети стали бы жить в Южной Африке, носясь по саванне, словно резвые олени.

Положив трубку, она некоторое время сидела на диване, представляя себе Джоэ и Изабель, играющих среди виноградных лоз. Именно в этом состоянии ее и застал Джек.

— Все в порядке? — спросил он, присаживаясь рядом с ней. Она подняла голову, и по его лицу пробежала тень беспокойства, поскольку он увидел на ее щеках следы от недавних слез. — Что случилось, Анжелика?

— Ничего. Просто Оливье заставил меня поволноваться, вот и все.

— С детьми все хорошо?

— Да, они в порядке. Я совершенно не ожидала, что он сюда позвонит. Он узнал номер вашего телефона у Скарлет. Я подумала, что случилось что-то ужасное. Он напугал меня до смерти.

Анжелика положила руку на грудь, чтобы унять биение бешено стучащего сердца.

— Хочешь бокал вина?

— Пожалуй, и два не помешают.

Джек обнял ее и привлек к себе.

— Ты увидишься с ними в понедельник.

— Знаю. — И тут она перешла на шепот: — Однако именно это меня и страшит, Джек. Я ужасно хочу увидеть своих детей, но мне совершенно не хочется, чтобы наступал понедельник. Я желаю остаться здесь, с тобой.

— Не думай о понедельнике, моя милая. До него еще очень далеко, а у нас с тобой уйма времени, чтобы провести его наедине друг с другом.

— Мне нужен лишь ты и мои дети, Джек.

— Я знаю. Ну же, давай закончим ужин, а потом посидим в пагоде и полюбуемся звездами.

Вернувшись к столу, Анжелика почувствовала необходимость объяснить причину своих слез, поэтому повторила то, что только что рассказала Джеку о Джоэ и Изабель.

— Надеюсь, что, когда они подрастут, я стану о них меньше беспокоиться.

Анна едва заметно улыбнулась.

— Когда дети станут старше, вы будете беспокоиться о них еще сильнее, поскольку, обретая независимость, они рискуют подвергнуться еще большей опасности. Весь фокус заключается в том, чтобы научиться беспокоиться только о тех вещах, на которые ты можешь хоть как-то повлиять, а не о тех, над которыми ты вообще не властен.

— А я волнуюсь буквально обо всем, — безнадежно сказала Анжелика.

— Беспокойство — отрицательная эмоция. Она только мучит человека, не принося ничего хорошего. Если волнение способно лишь разбередить душу, тогда лучше отказаться от этого чувства. Скажите, вы молитесь?

— Да. В основном тогда, когда дела совсем плохи.

— И это правильно. А вы молитесь за своих детей?

— Ну разумеется.

— Тогда волнение — это отрицательная эмоция. Вы отдаете им негативную энергию. Если вы посылаете им любовь, ваши мысли достигают их словно свет. Не направляйте им свои страхи, посылайте любовь. Будьте конструктивны.

— Вы действительно верите в силу молитвы?

Анжелика взглянула на Анну и на Джека. Они долго смотрели друг на друга, и Анжелика почувствовала себя совершенно лишней… Между ними чувствовалось полное взаимопонимание, до которого ей было еще очень далеко.

— Я верю в чудеса, — продолжала Анна. — Однако я также верю в то, что в нашей жизни существуют вещи, которые мы просто не в силах изменить даже с помощью молитвы.

— Какие, например?

— Смерть. Когда мы выполнили предначертанное нам судьбой, наступает время возвращаться домой, независимо от того, молод ты или стар.

— Я почти постоянно испытываю страх потерять своих детей, — призналась Анжелика.

— И я тоже. Однако все, что преподносит нам жизнь, служит лишь для того, чтобы научить нас важным урокам. Мы не в силах контролировать того, что случается с нами, однако мы можем контролировать свою реакцию. Величайшая свобода, предоставленная человеку, — это выбор.

Взглянув на Джека, Анжелика поняла, откуда он черпал свои мысли.

— Ницше сказал: «Тот, кто знает, Зачем жить, может вынести почти любое Как».

— А вы знаете зачем? — спросила Анжелика.

— Да, моя жизнь имеет смысл. Он есть во всем, что жизнь преподносит мне, плохое или хорошее. Но никто не может сказать, какова цель всего этого. Каждый должен выяснить это сам.

— Давайте полюбуемся звездами, — предложил Джек, допивая свой бокал.

— Отправляйтесь-ка, наверное, без меня. Я так устала, собирая виноград. Завтра мне предстоит то же самое, поэтому, пожалуй, я лягу спать пораньше. Надеюсь, вы не будете возражать.

Анжелика почувствовала себя виноватой: ее настроение улучшилось от одной мысли о том, что они наконец-то останутся наедине.

— А мне завтра можно помочь вам со сбором винограда? — спросила она, поднимаясь.

Было видно, что Анне предложение Анжелики доставило удовольствие.

— Ну конечно же. Чем больше рук, тем лучше.

— Решено, — сказал Джек, отодвигая стул. — Мы проснемся в четыре часа утра, чтобы успеть к сбору. В обед мы планируем устроить брааи. Ну а потом я хотел бы отвезти Анжелику в Стелленбош.

— Что ж, прекрасная идея, — согласилась Анна.

— На обратном пути мы могли бы остановиться в Ворвике, чтобы пропустить бокальчик вина.

— А что такое Ворвик?

— Это красивейший виноградник в часе езды отсюда.

— Не забудь, что завтра после обеда я везу Люси в Кейптаун. Мы вернемся очень поздно. — Анна с любовью обняла Анжелику. — И больше никакого беспокойства, договорились?

— Я постараюсь.

— Думайте о хорошем. Вы вряд ли поможете своим детям, постоянно тревожась за них. А вот посылая им позитивные мысли, наполненные светом и любовью, вы действительно сможете им помочь.

— Ну тогда именно это я и буду делать.

— Спокойной ночи. Завтра нам нужно встать с первыми лучами солнца. Не возражаете, если я постучу в дверь, чтобы разбудить вас?

— Нет, конечно. Я очень хочу присоединиться к вам. Мне ведь никогда прежде не доводилось собирать виноград.

— Тогда получайте удовольствие, наблюдая за звездами из моей маленькой пагоды, и спите спокойно.

Анжелика шла по саду вместе с Джеком и его собаками, обхватив ладошками чашечку мятного чая, которую ей принесла Энкшес. Яркая луна, выглядывая из-за сосновых деревьев, отбрасывала длинные тени на лужайку. Громко квакали лягушки, сидя на кувшинках, а в траве стрекотали кузнечики. В воздухе витал запах влажной почвы и пьянящий аромат гардений и роз.

Анжелика и Джек ступали по камешкам, направляясь к симпатичной белой пагоде. Посредине постройки лежал коврик, вероятно, предназначенный для медитаций. У стены стояли маленький диван и четыре больших удобных кресла, обтянутых сине-белыми чехлами. Сев на диван, Анжелика сняла туфли и устроилась поудобнее, подогнув под себя ноги. Джек откинулся на спинку, вытянув длинные ноги, и, обняв за талию Анжелику, привлек ее к себе.

— Ты позаимствовал все свои мысли у Анны, не так ли?

Он сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.

— Какие мысли?

— Экзистенциальные. И не прикидывайся, что не знаешь, о чем я говорю. Или это именно так, как я сказала, или же она переняла мысли от тебя.

— Ну ладно, она многому меня научила.

— А я-то думала, что это было нечто особенное, что родилось между мной и тобой.

— Так оно и есть.

— Ну вообще-то не совсем так.

— А разве это важно?

— Думаю, нет.

— Я просто такой же мудрый, как и моя жена.

Анжелика вздохнула.

— Никто из нас не является таким же мудрым, как Анна.

— Да ты на десять лет моложе ее. Вот когда тебе исполнится столько же, сколько ей, ты станешь такой же умудренной опытом, как и она.

— Даже не знаю. Мне кажется, она родилась мудрой. Так бывает с некоторыми людьми. Я же просто нахожусь в поиске.

— Мы ищем вместе. Не забывай — какие-то там Брааи — «В поисках совершенного счастья». Наша совместная работа продолжается.

— Итак, о чем же наша первая глава?

— Счастье твоей жизни зависит от качества твоих мыслей. — Джек поцеловал ее волосы. — Думая о тебе, я становлюсь счастливым.

Она взяла его за руку.

— А когда я думаю о тебе, я тоже чувствую себя счастливой.

Они наблюдали за звездами, мерцающими над расплывчатым контуром гор, с жаром обсуждая книгу. Собаки мирно спали на коврике Анны, убаюканные их приглушенными голосами и теплым ночным воздухом.