— Ха! — внезапно он громко расхохотался. Кристиана от неожиданности чуть не подпрыгнула.

— Что? В чем дело?

Артуа смеялся, глаза его озорно сверкали.

— О, Кристиана, скажи, чем еще ты себя здесь развлекала?

— Чем? Я занималась садом. Я ведь тебе уже говорила. И я… просто жила, — ответила Кристиана и при этом сильно покраснела.

— И чем еще? — весело спрашивал Артуа. — Смотри, как ты покраснела. Моя дорогая Кристиана, ты самая ужасная лгунья на свете. Не удивительно, что ты не хочешь уезжать. Наконец ты занимаешься этим, не так ли?

— Не будь таким грубым. Я не…

— Нет, ты занимаешься! Ты посмотри на свое лицо! О, оно такое красноречивое. Но скажи, который же из них? Тот, который ученый или тот, у которого волосы торчат во все стороны?

— Конечно нет. Артуа, какой ты ужасный!

— Или тот грубиян? — настаивал Артуа.

— Гэрет совсем не грубиян, — выпалила Кристиана.

— Гэрет, — повторил Артуа с вежливой насмешкой, — значит так его зовут. Скажи, когда у вас это началось?

— Знаешь, — сказала Кристиана, поднимаясь. Она подошла к левкоям и убрала несколько увядших цветков. — Когда я думала, что тебя нет в живых, я действительно горевала и плакала. Это было море слез, просто океан слез. А теперь я не могу понять, зачем я плакала. Ты такой ужасный насмешник!

Артуа засмеялся, нисколько не обидевшись.

— Не удивительно, что ты не хочешь уезжать.

— Я не хочу ехать в Вену, Артуа. Мне ужасно не хочется бросать свой сад.

— Боже мой, Кристиана, я почти поверил тебе. Не удивительно, что он вчера не сводил с тебя глаз.

— Разве? — Кристиана вчера так обрадовалась встрече с Артуа, что этого даже не заметила.

— Да, все время смотрел на нас, пока не ушел. Кристиана нахмурилась.

— Это у тебя серьезно? — спросил Артуа, — Я имею в виду, это просто развлечение или ты его любишь?

Кристиана немного помолчала, разглядывая ярко-голубые цветки шпорника, яркий фуксиновый цвет вильям-сов, темно-фиолетовые фиалки.

— Я люблю его, — призналась она. Голос ее был тихим.

Артуа развеселился.

— Но, — добавила она поспешно, — он меня не любит. Он считает меня глупой и бесполезной.

— Но ты действительно глупа и бесполезна, — отметил Артуа.

— Нет, я не согласна. Боже мой, какой ты ужасный. Может быть, когда-то я и была глупой и тщеславной, но я уже совсем не та, правда, я уже другая.

Артуа посмотрел на нее с сомнением.

— Ну может быть чуть-чуть тщеславна. Ладно, не обращай внимания. Это не важно.

— Конечно, не важно. В конце концов, даже если бы он и любил тебя? Тогда бы он попросил тебя выйти за него замуж., и что бы ты делала? Неужели ты согласилась бы похоронить себя на этой ферме и до конца своей жизни выращивать цветы? Это было бы…

— Это было бы блаженство, — тихо закончила Кристиана, — это было бы замечательно. Но этого не случится, я не хочу сейчас об этом думать. Я просто останусь здесь, пока Филипп не пришлет за мной, пока мне не нужно будет уезжать. А до тех пор я хочу наслаждаться жизнью.

— Неужели это так хорошо? — спросил Артуа, поправляя кружево на своем манжете.

Кристиана бросила испепеляющий взгляд на Артуа, но потом весело рассмеялась.

— Лучше, — призналась она, — лучше, чем хорошо.

— Сначала революция, теперь это, — заметил Артуа. — Мир действительно рушится, не правда ли? Скажи, Кристиана, вы занимались этим на соломе? Или на овечьей шерсти? Или среди коров в поле? Коровы в это время наблюдали за вами?

— Прекрати, Артуа! Что мне с тобой делать? Знаешь, ты действительно ужасный человек. Просто ужасный.

Ямочки заиграли на щеках Артуа.

— Да, ужасный. Разве ты не знала? Это же часть моего шарма.

Кристиана попыталась разозлиться, но не смогла.

— Я так соскучилась по тебе, хотя ты такая свинья! Артуа остался доволен.

— Я тоже скучал без тебя. А теперь покажи мне свой домик. Я просто сгораю от нетерпения и хочу поскорее увидеть это место блаженства.

Кристиана рассмеялась.

— Очень хорошо, но ты будешь смеяться. Он такой же скромный, как келья монаха.

— Думаю, что в нем гораздо больше жизни, чем в келье, — добавил он.

Кристиана вскинула бровь, и Артуа рассмеялся над ее надменным видом. Они покинули сад и через зеленый луг направились к домику Кристианы.

— Артуа уже ушел? — спросил Даниэль, когда Кристиана появилась на кухне в тот вечер.

— Да, только что. Он тебе понравился? Правда, он забавный? У меня все бока болят от смеха.

— Как два лунатика, — прокомментировала миссис Хэттон, следя за куском говядины, который жарился на огне, — смеетесь, бог знает над чем.

— Ему понравился ваш сыр, — поспешила сказать ей Кристиана, — он был просто в восторге от него.

— Хм, — миссис Хэттон бросила сомнительный взгляд через плечо.

Даниэль закрыл книгу, улыбнулся и сдвинул очки на лоб.

— Да, Артуа очень забавный. Ты счастлива?

Кристиана, довольная, уселась на скамью рядом с Даниэлем и облокотилась на стол.

— Счастлива? Да, да, конечно счастлива. Это замечательно, что мы оба живы. Подумать только, все это время он находился в Эшби, — она задумалась над тем, как странно устроена жизнь. Артуа находился совсем рядом, а она грустила и печалилась о нем. И вот наконец они встретились. Сегодня ей так хотелось рассказать ему о Гэрете.

— А вы не видели Гэрета? — вдруг спросила она. Даниэль кивнул.

— Он работает в поле.

— Он обиделся?

Даниэль улыбнулся Кристиане и пожал плечами.

— Может быть ты сходишь к нему и поговоришь с ним?

— Да, наверно, мне нужно поговорить с ним, согласилась она, поднимаясь из-за стола.

Она нашла его на дальнем конце восточного поля, где рос хмель.

Густые ветви хмеля вились по столбам и веревкам, натянутым между ними, образовывая ровные длинные коридоры роскошной буйной зелени выше человеческого роста.

Гэрет стоял, опираясь на мотыгу и смотрел в небо. Вечернее солнце просвечивало его волосы, и они горели огнем. Кожа его, освещенная солнцем, казалась золотой. Он не слышал, как по мягкой земляной дорожке подошла Кристиана. Она позвала его.

— Гэрет!

Он повернулся к ней и улыбнулся, но улыбка его была печальной.

— Где Артуа?

— Вернулся вечером в Эшби. А что ты делаешь? Гэрет посмотрел на мотыгу, которую держал в руках.

— Пропалываю сорняки. Что еще я могу делать?

— Задумчиво смотришь в небо.

— Ну и это тоже, — согласился он, — а еще смотрю, как растет хмель.

Кристиана посмотрела на ветви хмеля, вьющиеся у нее над головой и почти поверила его словам.

— Ты пришла попрощаться? — вдруг спросил он. Она удивленно рассмеялась.

— Почему ты вдруг решил, что я уезжаю?

— А разве нет? — спокойно спросил Гэрет, ничем не выдавая печали, которую он почувствовал. — Сначала в Вену, потом в Новый Орлеан со своим возлюбленным голубой крови.

— Откуда такие сведения? — потребовала ответа Кристиана.

— Джеффри — самый лучший в мире подслушиватель. Ты могла бы уже это знать. В этом доме нет никаких секретов.

Кристиана нахмурилась.

— Джеффри же не знает французского языка.

— Да, не знает, но Даниэль знает. Джеффри шантажировал его, заставляя переводить. Не могу даже представить, чем он его может шантажировать. Опять эти чертовы секреты.

— Не удивительно, что твой отец прячется в своем кабинете весь день, — грустно заметила Кристиана, — это просто сумасшедший дом.

— Ну ты все равно скоро уезжаешь, ведь правда? И тогда мы уже не будем надоедать тебе.

— Ты мне действительно надоел. Одно из двух, или Даниэль французский язык знает гораздо хуже, чем латынь, или Джеффри распространяет ложные слухи. И все же миссис Хэттон права, ты дуешься.

Гэрет откинул прядь волос со лба.

— Так что, ты не уезжаешь с Артуа?

— Нет, не уезжаю, — она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, что он чувствует сейчас, но на его лице было обычное задумчивое выражение.

— Но он предлагал тебе уехать, правда?

— Ну да. А разве тебя это волнует? «Ну скажи, что волнует, — думала она про себя, — попроси меня остаться. Скажи мне, что любишь меня».

Гэрет пожал плечами. И этот его безразличный жест был для Кристианы как пощечина. Лицо ее помрачнело, но она сделала над собой усилие и рассмеялась.

— Нет, я не уезжаю. Я обещала брату, что не уеду, пока он не пришлет за мной. Поэтому я останусь здесь. В конце концов, мне уже не долго осталось ждать. Не так ли?

— Да, если повезет, то недолго. А потом ты уедешь, найдешь себе богатого мужа… Что Артуа думает по этому поводу? Разве он недостаточно богат?

Кристиана засмеялась.

— Ты зря ревнуешь. Мы с Артуа совершенно не подходим друг другу.

— Вalls, — выпалил Гэрет.

[25]

Кристиана удивленно приподняла бровь, не понимая.

— Вalls, — повторила она, — что ты хотел этим сказать?

— Ерунда, — попытался объяснить Гэрет. — Вы оба очень подходите друг другу. Это всем понятно без слов. Достаточно увидеть вас вместе, посмотреть, как вы смеетесь, как ты дотрагиваешься до его руки, как вы смотрите друг на друга…

— Хмм, — отозвалась Кристиана, — ты просто ревнуешь. Он мой друг, и только. Миссис Хэттон сказала, что ты обижен, и она права.

Гэрет сердито посмотрел на нее.

— Кристиана, если тебе хочется так думать, ради! бога, пусть будет так.

Кристиана повернулась к нему спиной и оторвала лист от ветки хмеля, рассматривая желтые тонкие конусообразные сережки, которые висели на нем. От резкого запаха она чихнула.

— Их называют сережками, хмель применяют при изготовлении пива.

Она бросила сережки хмеля на землю, пожав плечами.

— Ты будешь скучать по мне, когда я уеду? Гэрет надолго задумался.

— Кое о чем, — признался он. Я буду скучать по твоим плечам, по запаху твоих волос (они пахнут лилиями), по звуку твоего голоса, по тому, как ты ездыхаешь во сне, как ты обвиваешь мое тело своим телом. — А ты? Ты очень хочешь уехать?

Кристиана глубоко вздохнула и солгала.

— Да, конечно. В Новом Орлеане будет так хорошо! Я буду жить в прекрасном доме, у меня снова будет горничная. Я куплю себе несколько новых платьев, а кроме того, я буду жить среди людей, которые говорят по-французски…. — она глубоко вздохнула, стараясь придумать, что бы ей еще сказать, но вдруг вспомнила цыганку в темном вагончике, вспомнила, как та, указывая пальцем на карту, говорила: «Вот так к тебе относятся другие… всем недовольная, но не имеющая возможности уехать. Ты не можешь уехать или ты не хочешь уезжать? Ты должна все рассказать им, иначе тебя неправильно поймут».

— Нет, — сказала Кристиана, хотя ей было больно говорить правду, — нет, я совсем не хочу уезжать. Мне ужасно не нравилось здесь, когда я приехала, но сейчас все изменилось. Ты даже не представляешь, какой ты счастливый, ты и твои братья. Вы никогда не чувствуете себя одиноко, у вас всегда есть с кем поговорить, с кем поделиться радостью и горем, всегда есть тот, кто заботиться о тебе. А я чувствовала себя одинокой всю жизнь, с тех пор, как Филипп уехал из дома. Мне тогда было всего восемь лет, и с тех пор я всегда была одна. Только в Версале у меня были друзья: Артуа и Габриэль. Но это была не семья. У тебя есть твоя земля, есть твой дом. Вы все знаете, что вас ждет впереди…

Голос ее задрожал.

— Смешно, не правда ли? Я вам просто завидую. — Гэрет молчал удивленный.

— Нет, — ответил он своим низким спокойным голодом, — нет, это совсем не смешно. Ни капельки. Я не знал, что ты все это так переживаешь.

— Это не имеет значения, — ответила Кристиана, пожав плечами.

Гэрет тихо засмеялся. Он был немного раздражен.

— Как я ненавижу, — сказал он, — ты знаешь, как я ненавижу это. Каждый раз, когда ты не хочешь сказать правду, ты гордо вскидываешь голову и говоришь, что это не имеет никакого значения. Чепуха. Ерунда. Неужели не проще сказать правду?

— Не всегда, — призналась Кристиана.

Ее признание удивило Гэрета. Он засмеялся, протянул руку, взял кончик ее косы и накрутил его на палец.

— Может быть и так, — согласился он, — но это имеет значение, это имеет значение для меня.

Он не сводил с нее своих зеленых прохладных глаз, таких же зеленых, как листья вокруг них.

— Иди сюда, — сказал он, открывая свои объятья. Она подошла и прижалась к нему. Он крепко обнял ее и прижал к своей груди. Кристиана прильнула щекой к мягкой ткани его вылинявшей рубашки и чувствовала, как бьется его сердце. Она с наслаждением вдыхала запах его кожи.

— Я ждала тебя прошлой ночью, — призналась она. — Но ты не пришел.

Гэрет гладил рукой ее волосы, убирая пряди с лица. — Я думал, что ты не одна.

— Только ты, — прошептала она. — И это, Гэрет, чистая правда.

Он посмотрел на нее и подумал, что не сможет жить без нее, если она уедет. Гэрет представил себе, что она в Новом Орлеане, что она удачно выходит замуж за какого-то безликого элегантного француза, который купит ей все, чего он не может ей дать. Каждую ночь с ней будет спать ее муж, и он, а не Гэрет будет наполнять ее своим семенем.