Двадцать минут, казавшихся ему часами, Рейн мерял шагами ковер. Потом поднялся наверх в комнату рядом со спальней Джо. Он долго нежился в горячей ванне, надеясь, что его напряжение спадет, но в результате только почувствовал еще больший прилив страсти. Он накинул свой бордовый парчовый халат. Взглянул на часы. У Джоселин было предостаточно времени, чтобы приготовиться, и, как он надеялся, почувствовать хоть отчасти такое же нетерпение, как и он. Он тихо постучал в дверь, распахнул ее, не дожидаясь разрешения, и вошел в комнату. Джоселин стояла перед окном в белой кружевной рубашке. Она обернулась, рубашка всколыхнулась, обнажив колени, и у Рейна перехватило дыхание.

Она была такой, как он мечтал, не надеясь на осуществление такой мечты. Невысокая и изящно-гибкая, но одновременно очень женственная. Белая атласная лента была продернута в ее черных кудрях, концы ее спускались между грудей и только тонкая вышивка скрывала ее соски от его взгляда. Кружево лишь прикрывало соблазнительный островок темных волос у нее в паху, а изгиб ее бедер четко вырисовывался под тончайшей материей, равно как и ее красивые ноги.

Когда взгляд Рейна медленно изучающе скользил по ее телу, Джоселин покраснела, ее руки поднялись, чтобы прикрыть грудь.

— Не нужно, — сказал он хрипло. — Ты выглядишь чудесно.

Господи! Более, чем чудесно. Она вся состояла из гибких мускулов и изящных округлостей, а ее черные волосы обрамляли тонкое, до боли прекрасное лицо.

— Кто бы мог поверить, моя милая бродяжка, что твоя одежда скрывала столь прекрасную женщину.

Она еще больше покраснела, когда он приблизился. И когда его руки легли ей на плечи, он почувствовал, что девушка дрожит.

— Я… я боюсь, что совсем не представляю, что я должна делать.

Он улыбнулся.

— Для начала попробуй расслабиться. — Чтобы дать ей время, он прошел в другой конец комнаты и налил обоим бренди. — Держи, это поможет.

Только он вовсе не хочет, чтобы она была бесчувственной. Он хотел почувствовать страсть, которая, как он знал, таится в ней. Он хотел пробить ее, а потом погрузиться в поток, который вызовут его труды.

Джоселин пила бренди, но ее тело оставалось напряженным, а глаза следили за каждым его движением.

— Иди сюда.

Джо подошла ближе, и Рейн заключил ее в объятия. Он почувствовал ее неохоту, и то, как она пытается это скрыть, и когда его губы коснулись ее рта, он понял, как этот поцелуй отличается от предыдущих. Губы Джоселин были все так же мягки, ее дыхание — все таким же сладким, но руки у него на шее напряжены, а рот, приоткрывшийся навстречу его языку, казалось, сжался от покорности.

Она оставалась в его объятиях из чувства долга, покорившись судьбе, как ягненок покоряется хищнику. Черт, он не ожидал, что все так обернется.

Решительно стремясь добиться ответа, Рейн стал целовать сильнее, и Джоселин подчинилась его языку. Но ответного тепла не было, ее сердце не стало биться быстрее, дыхание не участилось. Стянув рубашку с одного плеча, Рейн залюбовался маленькой острой грудью, обхватил ее ладонью и начал массировать сосок. Плоть напряглась, Джо вздрогнула, но от страха, а не от желания.

Рейн застонал, борясь с болью в чреслах. Черт, как он мог об этом не подумать? Он был так уверен, что сумеет ее возбудить, что она окажется самой страстной из всех самок, деливших с ним постель. Какой же он самоуверенный кретин. Это же невинная девушка, а не уличная шлюха! А он знаком с ней всего несколько дней, а уже ожидал, что она сойдет по нему с ума. Вот дурья башка!

Рейн взглянул в ее лицо и увидел, что у нее дрожат губы.

— Не действует? — мягко спросил он.

— Ч-что ты имеешь в виду? — Джоселин вцепилась пальцами ему в руку.

— Ты не готова к этому, Джо. И сейчас не время для этого.

Конечно, он всегда может овладеть ею. Ясно, что она не станет сопротивляться. Его тело будет удовлетворено — а со временем все образуется.

— Не говори так. Просто, я не знаю, что нужно делать.

— Джо…

— Рейн, пожалуйста, — в ее голосе прозвучала нотка отчаяния. — Мне просто нужно немножко времени. Я научусь доставлять тебе удовольствие. Я знаю, что смогу. Пожалуйста… — она запнулась, ее глаза наполнились слезами, — я… я не могу туда вернуться. Ты должен дать мне шанс.

Рейн взглянул на нее, и его сердце перевернулось. Он провел рукой по ее щеке.

— Послушай, Джо. Бумаги уже подписаны. Тебе больше не придется возвращаться на улицу, слышишь? Никогда.

Она упрямо задрала подбородок.

— Я не хочу того, что не заработала.

Рейн мягко улыбнулся.

— Я и не прошу об этом. Я лишь говорю, что нам нужно подождать. Я хочу тебя, Джо. Это не изменилось. Но я подожду, когда и ты меня захочешь.

— Я не понимаю.

Он провел пальцем по ее щеке, потом обнял за талию.

— Помнишь, как мы последний раз целовались?

— Да, помню.

— Тебе тогда понравилось?

— Да, но теперь все иначе.

— Нет, не иначе — во всяком случае, не должно быть иначе. Но когда придет время, именно так и будешь себя чувствовать, когда мы займемся любовью.

Джо молчала. Она явно не верила ему.

— Ты как-то насмехалась над моим богатым опытом в отношении женщин — я, мол, задрал половину юбок в Лондоне, так ты, кажется, выразилась. Если ты веришь, что это правда, тогда тебе стоит мне доверять и понимать — я знаю, что говорю. Можешь сделать это для меня?

Она улыбнулась, впервые улыбнулась искренне, и стала понемногу расслабляться.

— Да.

Рейн нежно поцеловал ее.

— Раздевайся.

— Что?

— Ты сказала, что будешь доверять мне.

Она облизнула губы, но задрала подбородок и позволила прелестной сорочке упасть с плеч. Рубашка легла у ее ног белым кругом.

— Твое тело прекрасно, Джо. Никогда его не стыдись. Учись радоваться ему. А теперь иди в постель.

— Но ты сказал…

— Я сказал, что ты не готова, и это правда. Мы просто будем спать вместе. Я даже не стану снимать халат.

Он не осмеливался. Сейчас с каждым ударом сердца он чувствовал боль, и он вряд ли сможет сомкнуть глаза.

Джоселин пошла впереди него к массивной кровати под балдахином, и Рейн с восхищением смотрел на ее маленькую подтянутую попку. Он, наверное, застонал, потому что Джоселин обернулась.

— Ты на что-то наступил? Надеюсь, Элайза не обронила мою шпильку?

Рейн тихо хмыкнул.

— Родная, боль, которую я чувствую, выше от пола, — он взял ее за руку и прижал к своему напряженному члену. Изумленные голубые глаза взглянули ему в лицо, Рейн нахмурился. — Мне казалось, ты говорила, что видела меня.

— Я… я видела, но это еще больше, чем я помнила. Как же он… То есть, ты уверен, что мы… подойдем друг к другу?

— Вот это я могу тебе обещать, дорогая.

Джоселин забралась в постель, Рейн — следом.

Он уложил ее у себя на груди, но постарался, чтобы она не касалась его чресел, все еще горевших желанием. И не пытался больше притронуться к ней.

Он чувствовал напряжение в ее теле, но вскоре ее дыхание стало ровнее, и Рейн тоже расслабился. Он принял тяжелое решение, за которое придется расплачиваться каждую ночь, пока он не овладеет этим соблазнительным телом.

Он посмотрел на женщину, которая, наконец, уснула рядом с ним. Он много лет служил в армии. И когда он считал это нужным, он умел владеть собой лучше многих. Он мрачно улыбнулся. Эта способность понадобится ему теперь. Но какой-то мужской инстинкт говорил ему, что если он сможет пробудить страсть в Джоселин Эсбюри, все его усилия окупятся с лихвой. Наконец Рейн уснул.

Джоселин пребывала в полусне, улыбка блуждала на ее губах, ее голова прижималась к надежному теплу рядом с ней. С тех пор, как она познакомилась с виконтом, времена, когда она страдала от холода и голода, стали казаться такими далекими. И сейчас она лежала не на жестком тюфяке, а на мягкой пуховой перине.

Простыни были из тончайшего полотна, подушки мягкими. И ей было тепло. Казалось, так тепло ей не было уже много лет. И что-то еще случилось, подумала она, почувствовав нежное, завихряющееся ощущение внизу своего живота и на коже. Это было удивительно приятное, сладостное чувство.

Джоселин распахнула глаза, почувствовав, что восхитительные ощущения исходят от ее груди и что Рейн обхватил ее рукой, а его пальцы ласкают сосок.

— Рейн? — прошептала она, не зная, отодвинуться или дать ему продолжать, доверять ли ему, как обещала.

— Спокойнее, любимая, — он положил ее спину себе на грудь, как сделал это, когда они засыпали. Она чувствовала сильные мускулы и чувственную шелковистость его халата, все еще разделявшего их.

Рейн поцеловал ее в шею, и ее сердце бешено заколотилось. Он больше не шевелился, но его рука продолжила свою магию, пока ее сосок не напрягся и у нее не перехватило дыхание. Рейн покусывал мочку ее уха, ее тело изогнулось, ее бедра прижались к его чреслам.

И тут она почувствовала его, ту же угрожающую силу до которой дотрагивалась накануне. Она вспомнила моряка в переулке, представила, как мощная плоть Рейна так же входит в нее, и все ее тело напряглось.

Рейн, должно быть, почувствовал это, потому что сразу отодвинулся.

— Я пришлю Элайзу, она поможет тебе одеться, — сказал он. — Я подумал, что мы можем съездить к модистке моей сестры, а вечером пойти в театр.

— Ты поведешь меня в театр? — Джоселин не верила своим ушам.

— А ты что думала? Что я буду держать тебя здесь взаперти? — он усмехнулся. — Или, может быть, прикую цепями к кровати?

Она покраснела, потому что он почти угадал.

— Когда будешь готова, присоединяйся ко мне внизу, — Рейн направился к двери, потом остановился и обернулся. — Кстати, с этих пор ты Джоселин Эсбюри Уиндэм, два года как овдовевшая, только что из провинции.

— Но зачем нам…

— Я хочу, чтобы все это было для тебя как можно легче. Будучи вдовой, ты сможешь свободнее располагать собой. Я найму для тебя подходящую компаньонку, которая будет понимать свою роль в нашем маленьком спектакле, это не трудно.

— Джоселин Уиндэм, — повторила она.

— Если ты, конечно, не против этого имени, — она покачала головой. — Прекрасно. Тогда вставай. У нас очень напряженный график.

Джо кивнула, ее разум пытался освоиться с образом особы, которой ей теперь предстояло стать.

Ее первый день в качестве миссис Уиндэм превзошел всякое воображение. Они ходили по мощеным тротуарам между Чаринг Кроссом и Уайт-чэпелом мимо огромных ярких вывесок, останавливаясь в заведениях, манивших витринами. Часовой магазин Пэлхама, фарфоровый магазин Веджвуда, магазин безделушек Дирда, Бетти'з, фруктовый магазин Ст. Джеймс — и чего бы она ни пожелала, все сразу оказывалось в ее распоряжении.

В мебельном магазине Джо успела только восхититься красивым креслом-качалкой красного дерева, как Рейн уже выкладывал деньги.

— Я только сказала, что оно красивое, — сказала Джоселин. — Я не хотела, чтобы ты его покупал. Ты уже купил мне достаточно.

Боже мой, у виконта денег куры не клевали! Он тихо хмыкнул.

— Моя милая Джоселин, я проигрываю за один вечер больше, чем все, что потратил на тебя. Оставь мне заботу о деньгах, просто получай от всего удовольствие.

У Леди Клэридж, одной из самых модных лондонских модисток, он истратил еще одно маленькое состояние. Платья из тончайшего муслина, кашемира, батиста и кружев, чудо из газа с серебряной вышивкой и сапфировой нитью, богатое шелковое лиловое платье-туника, атласный спенсер, мантилья из тафты, гофрированный шелковый плащ. К ним были подобраны туфельки, зонтики и всевозможные капоры.

И даже осыпая ее подарками, он вел себя как джентльмен — в той мере, в какой он умел быть джентльменом.

— У нее красивая грудь, — заявил он Леди Клэридж, которая, как утверждал Рейн, вовсе не была леди. Джоселин покраснела с ног до головы. — Она маленькая, но очень красивой формы. Хоть мне и не хочется ею ни с кем делиться, декольте в моде. И с вашим мастерством, я думаю, мы сумеем показать ее в самом выгодном свете.

— Конечно, милорд, — одетая в модное платье из индийского муслина, в парике, скрывавшем ее короткие седые волосы, высокая модистка похлопала себя по подбородку портняжным метром. — Да, глубокое декольте, по-моему. Оно позволит выпятить ее… достоинства.

— И ноги, — продолжил Рейн, — у нее длинные ноги прекрасной формы.

— Разрез, — заявила леди Клэридж, — длинный, вызывающий и такой шикарный.

Джоселин не очень-то нравилось, как он всем распоряжается и как не пытается скрывать интимных деталей, не была она готова и к странному впечатлению, которое произвели на нее эти слова. Каждый раз, когда Рейн упоминал о ее теле столь интимным образом, она чувствовала тепло, поднимавшееся в низу ее живота.

А как он при этом смотрел на нее — так, словно его глаза уже овладели ею, хоть она и осталась недоступна его телу.

И теперь, когда они шли по улице, она размышляла об этом взгляде. Руки виконта были полны коробок. Обращай она больше внимания на то, куда идет, и меньше — на красивого мужчину рядом, она бы не налетела на джентльмена из числа знакомых его светлости, блондина почти его роста.