Ему очень повезло с секретаршей. Мисс Эмис была незаменимой помощницей. Она сняла с него массу обременительных обязанностей. К тому же она оказалась отличным психологом и умела разговорить любого. И то, что порой не получалось у Толли, отлично выходило у нее: самые неразговорчивые клиенты при общении с ней начинали откровенничать, а в результате человек отправлялся к потенциальному работодателю, уже заранее зная, как представить себя в выгодном свете.

Мисс Эмис обожала своего шефа и относилась к нему чуть ли не с собачьей преданностью. А потому в глубине души Толли был даже рад, что контора уже закрыта и секретарши там нет. В противном случае она бы немедленно бросилась расспрашивать его, что случилось, и прочее. Уж от ее-то зорких глаз не укрылось бы его состояние. Но, слава богу, Мэри Эмис имеет обыкновение уходить с работы ровно в шесть, и ни минутой позже. Ей еще надо было успеть на поезд до Пекхэма, где она жила вместе с больной матерью. А потому задержать ее в конторе могло разве что землетрясение, да и то едва ли.

Погруженный в свои невеселые мысли, Толли миновал приемную, потом заглянул в машинописное бюро: пусто. Письменный стол мисс Эмис был аккуратно прикрыт сверху газетой. Она всегда так делала перед уходом, страхуясь на тот случай, если уборщица, прибираясь в комнате, вдруг ненароком заденет ее бумаги или — не дай бог! — уронит их на пол. В комнате было душно и витал целый букет слабых запахов сугубо канцелярского свойства. К этим запахам примешивался аромат кофе и чая, а также запах дешевых сигарет, которые обычно курили их клиенты. Но Толли даже не заметил духоты. Он был настолько поглощен собственными переживаниями, что не обратил внимания и на то, как нечаянно задел ногой корзину для бумаг, опрокинув ее содержимое на пол. Ему не терпелось поскорее попасть к себе в кабинет.

Это была небольшая комната, вся обстановка которой делала ее похожей скорее на уютную гостиную, чем на офисный кабинет. Рядом с камином — два огромных кожаных кресла. На стенах несколько литографий, изображающих сцены охоты. Эти литографии Толли специально привез сюда из своего загородного имения. Письменный стол из полированного красного дерева он поставил возле окна. Сказать по правде, он редко сидел за своим рабочим столом. Мисс Эмис пользовалась его кабинетом гораздо чаще, особенно в тех случаях, когда ей нужно было уединиться с кем-нибудь из клиентов для особо доверительной беседы.

Толли широко распахнул дверь своего кабинета в полной уверенности, что он в конторе один, а потому вздрогнул от неожиданности, услышав чьи-то всхлипы. Он замер на пороге, созерцая представшую перед ним картину. За столом сидела девушка и, уронив голову на руки, рыдала навзрыд. В первый момент он даже не понял, кто это и как здесь оказалась эта девушка. Потом он припомнил недавний разговор с мисс Эмис. Одна из их машинисток вышла замуж и уволилась, и мисс Эмис сообщила ему, что наняла на работу новенькую. Пару раз Толли действительно видел ее мельком в конторе. Девушка подняла залитое слезами лицо и в испуге уставилась на шефа. «Она еще совсем девочка», — припомнил Толли слова своей секретарши, разглядывая побелевшее от страха лицо новой сотрудницы. «Но вы же понимаете, как трудно найти в наше время хорошую машинистку из молодых, — объяснила тогда мисс Эмис. — А потому будем надеяться, что из нее выйдет толк». Тогда он пропустил слова секретарши мимо ушей, всецело полагаясь в подборе кадров на ее опыт и знание людей. И вот сейчас, задумчиво разглядывая юную машинистку, он подумал, что, вполне возможно, надеждам его многомудрой мисс Эмис не суждено сбыться. Скорее всего, она ошиблась с этой девочкой. Ошиблась, пожалуй, впервые в своей жизни.

Между тем девчушка торопливо выскочила из-за стола.

— Простите меня, пожалуйста! — пролепетала она едва слышно. — Я зашла сюда… мне нужно было положить кое-какие бумаги вам на подпись.

Слезы все еще душили ее, и голос то и дело срывался и переходил на шепот.

— Все в порядке. Не переживайте! Но боюсь, вас расстроило что-то еще.

— Мне жаль… я сожалею, что все так вышло… Конечно, глупо с моей стороны… Но я… я не ожидала, что кто-то вернется в контору так поздно.

Девушка быстро навела порядок на столе и повернулась к двери. Потом вытерла глаза скомканным носовым платком, который насквозь промок от пролитых ею слез. Было что-то трогательное и берущее за душу в этой беззащитной хрупкой фигурке, и у Толли вдруг возникло безотчетное желание утешить девчушку или хотя бы немного успокоить ее. Он всегда расстраивался, когда видел рядом с собой несчастные лица.

— Послушайте! — начал он, осторожно подбирая слова. — Может быть, я смогу чем-нибудь помочь вам?

— Нет, благодарю вас! И еще раз прошу прощения за то, что пришла сюда… Глупо, конечно, все вышло… но у меня был такой шок… и потом…

— Понимаю! — участливо пробормотал Толли и, взглянув на девушку, добавил: — Вам лучше сесть, вы очень бледная. У вас такой вид, будто вы на грани обморока.

— Нет-нет! Со мной все в порядке, правда!

Девушка двинулась к дверям, и ее тут же повело в сторону. Толли заметил, как сильно дрожат у нее руки.

— Стойте же, говорю я вам! — строго проговорил он. — И прошу вас, садитесь! Ну-ка! Будьте послушной девочкой и делайте то, что вам велят. Без пререканий, пожалуйста! У меня тут кое-что есть. Сейчас вам сразу станет легче!

Он подошел к бару, встроенному в шкаф, и открыл его ключом, который был прикреплен к цепочке с часами. В баре стояло несколько бутылок спиртного. Толли всегда был рад угостить приятелей, которые любили заглядывать к нему в контору. А иногда порция виски как нельзя лучше помогала установить нужный контакт с неразговорчивым клиентом. Толли внимательно обозрел содержимое бара. «Виски для нее, пожалуй, будет слишком крепок», — подумал он и тут же вспомнил, что у него где-то была бутылка бренди. Он извлек ее из самого дальнего угла бара, где она стояла, укрывшись за другими бутылками, плеснул бренди в бокал для вина и добавил немного содовой.

— Вот! — сказал он, протягивая бокал девушке. — Пейте!

— Не могу! — запротестовала та. — Я в самом деле не могу!

— А я говорю вам, пейте!

Девушка послушно взяла бокал, пригубила его и тут же поперхнулась от неожиданности: напиток оказался слишком крепким для нее. Но она сделала еще глоток, а потом обреченно выпила весь бокал до дна с видом послушного ребенка, которому велено пить горькую микстуру, прописанную доктором. Глаза у нее мгновенно затуманились, и она вдруг улыбнулась.

— Благодарю вас! Ужас, до чего невкусно!

— Некоторым нравится, и даже очень! — возразил Толли.

— Но согревает! Спасибо вам!

Она села на самый краешек стула, подобно птичке, готовой в любой момент вспорхнуть и улететь прочь.

— Успокоились? Вот и хорошо! А теперь расслабьтесь! — приказным тоном распорядился Толли и налил себе в стакан виски и содовую. — Так что же у вас все-таки стряслось?

— Мне надо идти! — сказала девушка нерешительно.

— Уже? Так торопитесь?

Она взглянула на него и прошептала:

— Не то чтобы… Некуда мне особо торопиться… да и не за чем.

Голос ее снова предательски дрогнул.

— Что же вас так сильно расстроило? — спросил Толли ласково, словно и в самом деле говорил с ребенком.

Девушка замялась, и он понял, что ей очень хочется излить кому-то душу. Причем не важно кому, главное — выплеснуть горе наружу. Видно, оно казалось ей невыносимо тяжелым.

— Я… я получила письмо, — начала она едва слышно.

— Обычное дело! — подбодрил ее Толли.

— Да, вы правы. Вы очень великодушны! Проявить ко мне участие… но письмо… оно очень расстроило меня. Оно от человека, за которого я собиралась выйти замуж. А он написал мне, что не женится на мне… вот и все.

Толли внимательно взглянул на девушку.

— А почему он передумал?

— Он собирается жениться на другой.

— Все это я недавно уже слышал, — задумчиво обронил Толли, словно размышляя вслух, и тут же спохватился. Не дай бог, девушка превратно истолкует его реплику. — И что же теперь? Продолжайте, прошу вас!

— Возможно, вам это покажется глупым, но я… Словом, все мои планы на будущее строились вокруг этого замужества. Я и не мыслила себе ничего иного. Этот брак, он казался мне таким правильным… В сущности, ни о чем другом я и не думала. И вот все рухнуло в один момент. Я не знаю, где я и что я. Такое чувство, будто меня бросили посреди бескрайней пустыни. Надо начинать все сначала, но я даже не представляю, что мне делать и зачем вообще мне жить.

Она сцепила руки с такой силой, что костяшки пальцев стали белыми. Толли понял, что она отчаянно борется с подступившими слезами, но промолчал, давая ей возможность совладать с волнением.

— Я была так счастлива, когда меня приняли к вам на работу. Где еще я могла бы заработать такие деньги? И мисс Эмис так добра ко мне, и сама работа мне нравится. Все было так хорошо. И вдруг это письмо… — Голос у нее сорвался, и она замолчала.

— Как вас зовут?

— Джин. Джин Маклейд.

— Вы из Шотландии?

— Да. Из Глендейла.

— О, я знаю эти места — это совсем недалеко от нашего имения в Шотландии. Мой дядя там на реке обычно ставил запруды для лосося. А почему вы решили приехать в Лондон?

— Мне нужно было заработать денег для того, чтобы купить все необходимое к свадьбе. Не могла же я выходить замуж бесприданницей. Ах, если бы я не была такой гордячкой, то уже давно была бы замужем!

— Не расстраивайтесь! Вполне возможно, все к лучшему! — произнес Толли расхожую фразу, которую обычно говорят, когда хотят кого-то утешить. — И все же почему ваш парень передумал жениться на вас? — вдруг проявил он любопытство.

— Нашел себе невесту получше, — прошептала Джин и тут же всхлипнула. — Та, другая, она побогаче и такая важная. Я знаю ее. Она давно положила на него глаз и вот добилась своего. Что ж, они подходят друг другу, одного поля ягоды. Ах, как бы мне хотелось показать им, что мне все это безразлично! Теперь все станут жалеть меня, утешать, все же знают, что он меня бросил ради нее. Я этого не вынесу! И значит, дорога домой мне отныне закрыта навсегда! Я никогда не вернусь туда! Не хочу встречаться ни с кем из тех, кто знает о том, что у меня увели жениха, пока я зарабатывала деньги себе на свадьбу. Ах, вам этого не понять! — воскликнула она с неожиданной горячностью. — Вам, наверное, все это кажется глупым. Но я потеряла не только жениха. Я лишилась своего прошлого, вся моя жизнь пошла под откос.

— Напротив, я вас прекрасно понимаю! — ответил Толли серьезно. Отчаяние Джин тронуло его своей неподдельной искренностью. — Да, я вас прекрасно понимаю, потому что и сам оказался точно в таком же положении. Меня тоже только что бросили и, как и в вашем случае, предпочли другого, более, как вы говорите, важного.

— Господи! Я слышала о вашей предстоящей помолвке. Неужели мисс Мелчестер могла так поступить?! — уставилась на него Джин, раскрыв глаза от удивления.

— Именно! Мне дали от ворот поворот.

— Какой ужас! Она такая прелестная девушка!

Красавица!

— Вы правы! Она удивительная!

Толли почувствовал новый прилив злости. Перед его мысленным взором снова предстала недавно увиденная картина: Мелия радостно встречает Эрнеста Дэнкса на пороге своего дома.

— Как она могла так поступить с вами? Не понимаю!

— А я отлично понимаю! — угрюмо сказал Толли.

— Но ведь можно же что-то сделать? Постарайтесь переубедить ее! Поговорите с ней еще раз! Вам ведь это проще, чем мне. Вы же тут, рядом, а не за сотни миль друг от друга.

— Сказать по правде, я еще и сам пока не решил, что мне делать. Все это случилось только что.

— Ах, бедный лорд Брори! Понимаю, как вам сейчас трудно. Ведь в Лондоне все знают о вашей помолвке. И что вы теперь скажете своим друзьям?

— Как раз над этим я сейчас и ломаю голову. Получается, мисс Маклейд, мы с вами оказались в одной лодке! Нас обоих бросили ради более важных персон. И что нам делать, а? Разве что утопить наше общее горе в вине. Еще бренди?

— О нет! Благодарю вас! Мне пора идти.

Толли повернулся к бару.

— Не уходите, пожалуйста, прошу вас! Как ни странно, вы сейчас — единственный человек, с которым мне приятно общаться. Ей-богу! Наверное, и вам тоже. Похожие проблемы сближают людей, не так ли? И хотя формально мы с вами, можно сказать, еще не знакомы, я уже чувствую в вас родственную душу.

— Представляю, в какой ужас придет мисс Эмис, когда узнает, что вы застали меня в кабинете рыдающей за вашим письменным столом.

— А мы ей ничего не скажем! — успокоил девушку Толли. — Так что же вам налить? Виски?

Джин? Бренди?