Джек радовался, что час такой поздний. В это время в парке не было никого, только он, Ева и ночь. Некому было слышать его животных рыков или как она ахает, когда он толчками прижимает свои бедра к ее бедрам. Казалось, какая-то неведомая сила подталкивала их обоих, не желая считаться с нависшей впереди опасностью. Пройдет еще несколько часов, и они либо победят Рокли, либо все полетит к черту. Джек хотел ее всю. И на столько времени, сколько он может быть с ней. И она, казалось, хотела его точно так же. Их поцелуй стал более настойчивым, более жадным. Джек с животным стоном отстранился от Евы.

– Я хочу быть в тебе.

– Да! – прохрипела она, расстегивая пуговицы на его брюках.

Они целовались, тяжело дыша от желания. Ева была под ним тонкой и сильной, а когда ее пальцы обхватили его мужское естество, у Джека мелькнула мысль, что это сладчайшее из всех ощущений, какие ему только доводилось испытывать. От желания к ней его всего трясло.

«Вот бы этот чертов мир мог остановиться! Вот бы это было у нас вечно!»

Он задрал юбки и дрожащей рукой провел по ее ногам снизу вверх поверх чулок, пока не добрался до полоски обнаженной кожи. Ева тоже дрожала. Он стянул с нее панталоны, и она ногой отбросила их в сторону. Рука Далтона заскользила по ее бедрам, и его пальцы нашли теплую влагу. Когда он стал гладить ее нежные складки и потер твердый от желания бугорок, оба застонали.

– Сейчас, Джек! – потребовала Ева, с трудом переводя дыхание. – Хватит ждать.

Мысленно благодаря свою силу, Джек поднял Еву и одним сильным толчком посадил ее на себя. Какая же она была гладкая, какая тугая! Ева ахнула. Ее горячее дыхание касалось его шеи, руки лежали на его плечах. Мгновение Джек не мог даже пошевелиться, он только чувствовал ее горячее дыхание и ощущал, как бьется сердце Евы напротив его сердца. Потом она слегка шевельнула бедрами, и он пропал. Используя стену как опору, Далтон погружался в нее мощными глубокими толчками. «Слишком грубо?» Однако Ева лишь обнимала его еще крепче, а ее вздохи и стоны с каждым его толчком становились быстрее и горячее.

– Это – для тебя и меня, – прорычал Джек. – Это мы никогда не потеряем.

Каждое слово он сопровождал движением бедер. Ева со стоном выдохнула его имя, и это было самое прекрасное, что ему доводилось слышать. При ее сдержанности только он мог заставить ее испытывать такие чувства, только он мог сделать так, что Ева теряла самоконтроль. Джек немного изменил положение так, чтобы при каждом толчке касаться ее самого чувствительного места. Тело мисс Уоррик напряглось, и Джек как раз вовремя накрыл ее губы своими и поглотил ее крик, когда она достигла пика наслаждения. Но он не мог довольствоваться этим, ему нужно было, чтобы она вскрикнула снова и снова. Когда Ева еще продолжала трепетать, Далтон поставил ее на ноги и развернул лицом к стене. Ева оглянулась на него и выгнула спину, приподнимая бедра в дерзком приглашении.

– Никогда не видел ничего красивее, – прохрипел Джек.

Он взял ее за бедра и вошел в нее. Его выдержка и так уже была на грани, не в силах больше сдерживаться, он начал двигаться сильными быстрыми толчками, движения стали почти грубыми, но она принимала его с готовностью и двигалась ему навстречу так, словно не могла им насытиться. И он не мог насытиться Евой, этой неистовой женщиной, скрытой от всех и открытой только для него одного. А то, что они оставались полностью одетыми, только подстегивало его возбуждение.

Джек вышел из нее за мгновение до того, как его семя брызнуло наружу, но для этого ему потребовалось такое самообладание, которого он сам от себя не ожидал. Как же он хотел излиться в нее! Но, даже забывшись в наслаждении и страсти, Далтон должен был сохранять голову на плечах. Он замер, наклонившись над ней, Ева прижалась к нему спиной, и оба пытались выровнять дыхание. Под ним она казалась маленькой, хрупкой, но Джек знал, что она такая же сильная, как он, может, даже сильнее. Его Ева, полная огня, – настоящий боец.

Он уткнулся носом в ее шею, вдыхая аромат кожи и запах пота, потом царапнул кожу зубами, и Ева вздрогнула от удовольствия. У него самого дрожали ноги.

Время утекало как песок между пальцами. И ни один из них не мог его остановить…

Заправляя прядь волос за ухо Евы, Джек сказал:

– Они поймут, чем мы занимались.

– Не могу себя заставить переживать из-за этого.

Он наклонился и поцеловал ее.

– Узнаю мою девочку.

На лице мисс Уоррик промелькнула грусть, и Джек сообразил, что сказал то, чего никогда не может быть. Она не его девочка. Как Ева и сказала, если они переживут эту ночь, их пути разойдутся. Она будет жить той жизнью, которую сама для себя выбрала, а его ждет неизвестное будущее.

По дороге в штаб-квартиру «Немезиды» Джек вдруг понял, что, если он действительно переживет эту ночь, его будущее без Евы будет таким же пустым, как вересковая пустошь вокруг Данмурской тюрьмы.

Ева чувствовала себя более собранной и сосредоточенной. С каждым шагом неистовое биение ее сердца становилось ровнее. Это сделал он. Вернее, они вместе сделали благодаря той силе, которой питались друг от друга.

Далтон взял Еву за руку, и это было естественно, как дыхание. Она посмотрела на их соединенные руки, и ее спокойствие внезапно нарушила острая боль. Как это случилось? Она же была очень осторожна. Но это случилось. Когда мисс Уоррик его потеряет, на ее сердце останется незаживающая рана. Но она должна остаться здесь, в Лондоне, с «Немезидой». Это ее работа, ее жизнь, и она не может отказаться от нее. Даже ради собственного счастья.

Ева заставила себя сосредоточиться на том, что им предстояло. Если она будет отвлекаться на посторонние мысли, то поставит под угрозу и саму себя, и всю команду. Они подошли к аптеке. Из тени вышли Марк и Саймон. Саймон нес за плечами винтовку. Это был тот самый «мартини-генри», с которым он воевал при Роркс-Дрифте. Ева знала, что Саймон доверяет своему оружию больше, чем большинству людей. Саймон никогда не терял военную выправку, но с винтовкой за спиной и суровым выражением лица он выглядел настоящим солдатом.

Марко на вид казался безоружным, но Ева знала, что у него есть револьвер в особой наплечной кобуре его собственной конструкции, он предпочитал носить оружие именно так. Если Саймон придерживался прямолинейной тактики военного, то Марко предпочитал более скрытые методы. Сказывалось его прошлое шпиона.

Когда Ева и Джек подошли, ни один из мужчин не произнес ни слова, но оба уставились на соединенные руки Евы и Джека. В темноте Еве было трудно прочесть выражения их лиц, к тому же они были большими мастерами скрывать свои эмоции. Не моргнув глазом, она ответила им таким же непроницаемым взглядом. Но Джек не владел мастерством скрывать свои чувства. Он сжал зубы, челюсть приобрела суровые угловатые очертания, сам он, казалось, сделался еще крупнее и более пугающим. Это был преднамеренный вызов. Всем своим видом Далтон словно говорил: «Я не жалею о том, что произошло, а если вы что-нибудь по этому поводу скажете, вам от меня достанется».

Черт, опять эта боль в ее сердце!

Наконец Саймон отрывисто кивнул и протянул Еве револьвер и комплект патронов. Она взяла оружие и рассовала патроны по карманам.

Марко так же вручил Джеку револьвер, патроны и кожаный портфель.

– Здесь поддельные документы Рокли.

Джек открыл портфель и, просматривая бумаги, сказал, не поднимая глаз:

– Он попытается нас надуть.

– Обязательно, – сказала Ева.

Люди вроде Рокли никогда не держат слово. Конечно, «Немезида» тоже планировала его обмануть. Однако он об этом не знал. Рокли захочет получить обратно свои деньги и убить шантажистов, в особенности Джека.

– Мы обменяем товар на деньги, – продолжал Джек, засовывая револьвер во внутренний карман пальто. – После этого он подаст какой-нубудь знак, и его люди, которые будут сидеть в засаде, откроют огонь.

– Как ты узнаешь, что это будет за сигнал? – спросил Саймон.

– Я его узнаю, когда увижу.

Никто не усомнился в инстинктах Джека, и это говорило, как сильно они в него верили. Джек продолжил:

– Когда Рокли подаст знак, я тоже подам сигнал – вам. И тут вы, ребята, должны как-то прикрыть нас с Евой.

– Что это будет за сигнал? – спросила Ева.

Немного подумав, Джек подмигнул.

– Яйца.

– А нельзя ли придумать что-нибудь более элегантное? – возразил Марко. – Например, Бах? Или Бернини?

– Если я вдруг заговорю как благородный, Рокли сразу поймет, что мы что-то затеваем.

Марко все еще казался недовольным. Но Ева подытожила:

– Ладно, значит, яйца.

– И, пожалуйста, без геройства, без покушений на жизнь Рокли, – предостерег Саймон. – Мы прикроем вас с Евой, чтобы вы могли оттуда уйти, а потом мы все вместе отступим.

Последнее слово Джеку не понравилось, он нахмурился.

– Именно так все должно быть, – веско сказал Саймон.

– Что ж, если мы все выйдем из этой истории живыми, – Джек быстро покосился на Еву, – тогда я буду счастлив, как воскресное жаркое.

Когда Ева думала о том, что Джека могут ранить или, не дай бог, убить, в ее сердце поселялся страх, но она старалась не обращать на это внимания. Она достала из кармана часы.

– Скоро два, нам нужно прибыть на место заранее, чтобы Марко и Саймон успели занять позиции.

В это время перед ними остановился кэб.

– Минута в минуту, сэр, – сказал кучер, обращаясь к Саймону, и в знак приветствия коснулся полей своей шляпы. Было заметно, что при виде оружия за спиной Саймона он струхнул, но не уехал. Марко легко поднялся в экипаж, но когда то же самое сделал Джек, кэб накренился. Ева собиралась подняться в кэб, но Саймон остановил ее, взяв за локоть, и тихо сказал:

– Если есть хотя бы малейшая вероятность…

– У меня ясная голова, – ответила Ева. – Я не навлеку опасность ни на кого из вас.

Саймон нахмурился.

– Я беспокоюсь не за нас, а за тебя.

– Разве я когда-нибудь проваливала дело?

– Раньше тебя ничто так не отвлекало.

– Он меня не отвлекает.

Джек высунул голову из экипажа.

– И она отлично умеет о себе позаботиться, – зло сказал он.

Саймон выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Это я знаю.

– Тогда давай наконец садиться в кэб! – бросила Ева.

К счастью, Саймон больше ничего не добавил. Но поскольку его благородное воспитание никуда не девалось, он настоял, чтобы Ева села в кэб первой, и только потом поднялся сам. Как только все расселись, Марко постучал по крыше, и кэб тронулся. Джек сидел рядом с Евой, большой, крепкий и теплый. Ева взяла его за руку, и ей было безразлично, что это видят Саймон и Марко. Сейчас важнее всего было пережить ближайший час.

Строящийся Тауэрский мост в темноте казался огромным зверем, который умер на берегу Темзы и от которого остались только кости. На берегу громоздились строительные леса в различных стадиях сборки, штабелями лежали балки, краны ждали своей очереди, словно стервятники. Во всех направлениях землю пересекали металлические рельсы, еще не до конца уложенные. Ева видела в газетах рисунки будущего моста, но было трудно представить, как это инженерное чудо может родиться из такого хаоса.

Но это не ее забота, а инженеров и строительных рабочих. А ей нужно было волноваться о другом: об этом опасном районе и о том, что здесь полно мест, где Рокли мог спрятать своих вооруженных людей. При свете убывающей луны и всего нескольких тусклых фонарей, дававших лишь отдельные островки света, укромных мест здесь было слишком много.

Но темнота может послужить на пользу и «Немезиде». Они подошли к месту встречи пешком, оставив кэб ждать в нескольких кварталах. Строительная площадка была безлюдна. Тишину нарушал только плеск воды о сваи.

– Я думала, это место должно охраняться, – шепотом сказала Ева Джеку.

– Готов поспорить, Рокли заплатил охране, чтобы они убрались, – ответил он так же тихо. – Ему не нужны свидетели.

Обмен должен был произойти на открытом пространстве между рекой с одной стороны и группой временных построек, в которых располагались строительные конторы, с другой. Деревянные ящики и штабели древесины образовывали естественные границы этой площадки.

Саймон молча сделал знак рукой остановиться. Он показал на самые высокие, высотой в три этажа, леса. На самом их верху громоздились какие-то ящики. Для человека с винтовкой это будет превосходный наблюдательный пункт. К тому времени, когда Ева повернулась к Саймону, он уже исчез. Марко кивнул в сторону высокой груды металлических листов поблизости от места обмена. Они послужат ему хорошим укрытием, когда он будет наблюдать за происходящим. Потом он, как и Саймон, растворился в темноте.

Джек и Ева остались одни и посмотрели друг на друга.

За время, что она его знала, он не уменьшился в размерах и не стал менее сильным. Мерцающий свет фонарей лишь подчеркивал суровые контуры его лица и ширину плеч. Любому, кто увидел его впервые, он показался бы таким человеком, с которым лучше не встречаться в темном безлюдном месте. Однако лишь час назад они дарили друг другу яростное, отчаянное наслаждение, и Ева до сих пор чувствовала его отзвуки в своем теле.