— Вы замерзли — настоящая ледышка. Ванна и камин помогут вам согреться. — Мужчина говорил совсем тихо. Ухо едва улавливало слова, и оттого они пугали Джесси еще больше. В них чувствовалось некое напряжение, нетерпение. Пришлось опять напомнить себе, что она пришла в комнату к мужчине. К мужчине, который нанял на вечер шлюху.

Он прикоснулся к пей…

Плащ соскользнул с плеч как бы сам собой. Он погладил ее, и Джесси стоило большого труда не вздрогнуть от прикосновения сильных мужских пальцев.

Девушка невольно шагнула вперед.

— Эта ванна для меня?

На миг повисло легкое, ироничное молчание.

— Верно, барышня. Для вас. — И длинные пальцы опять легли ей на плечи, ловко управляясь с пуговицами на простом шерстяном платье.

Усилием воли Джесси заставила себя остаться неподвижной. Происходившее стало для нее полной неожиданностью. Кто бы мог подумать, что он вот так будет торчать у нее за спиной и доводить до исступления своими прикосновениями, ощущением близости большого, сильного тела и горячего дыхания!

Джесси прищурилась, всматриваясь в пар, плававший над ванной, и в огоньки углей в камине. Ах, если бы это было все, что предстояло ей увидеть нынче вечером, — и не более! Только окрашенный в алое туман, растворявшийся в густой тьме…

А его пальцы не останавливались, и вот уже платье соскользнуло с плеч. И Джесси снова едва не закричала: он наклонился и прижался губами к ее шее. Девушку поглотила волна жара, она принесла с собой новый приступ паники, но И разгоравшееся в нем пламя желания.

Джесси видела перед собой его руки — широкие, загорелые, они прижимали ее все сильнее. И девушка едва справилась с подступившей дурнотой.

И чуть не закричала: его руки обхватили ее груди и легли так, что кончики пальцев лишь едва касались сосков, торчавших под тканью сорочки, отчего показалось, что на ней уже ничего нет. Стиснув до боли зубы, чтобы не проронить ни звука, Джесси мысленно поклялась, что не сдастся и не сбежит раньше времени.

Но тут он как-то странно вздохнул, и его руки занялись шпильками в ее волосах. Тяжелый узел рассыпался, опускаясь девушке на плечи, и она опять подалась вперед, стыдливо потупившись.

— Пожалуйста… Я не могу их мочить. Я простыну на обратном пути.

За спиной раздался удивительно ласковый смех, и Джесси захотелось, чтобы он сам выступил наконец вперед из темноты и согрел ее взглядом своих добрых лучистых глаз.

Однако вряд она так уж хотела его увидеть. Нет, не сейчас. Ведь ей предстояло отринуть все правила приличия, все жестокие уроки, преподанные жизнью. Ей предстояло хотя бы на время забыть о шушуканье за спиной и злорадных сплетнях что, вот, мол, вечно задиравшая нос мисс Дюпре на деле оказалась самой обыкновенной шлюхой, хотя и по дорогой цене.

— Я не стану трогать твои волосы, но хочу видеть их распущенными. Пожалуйста, не стесняйся. Насладись как следует ванной.

Джесси закусила губу: пожалуй, глупо было бы просить его отвернутся, пока она раздевается.

Девушка понимала, что не имеет права на подобные просьбы.

Впрочем, некоторое облегчение принесло то, что он отступил и скрылся где-то во тьме, а она двинулась вперед трясясь от страха и путаясь в чулках. Девушка замерла на миг в нерешительности, которая придавала ей неосознанную красоту и чувственность.

В то же время она подумала: нужно пристроить сорочку как можно ближе к его сюртуку — тогда будет повод подобраться поближе к заветным карманам. Закончив раздеваться, Джесси поспешила залезть в ванну: впервые в жизни она так остро ощущала собственную наготу.

Опустившись в воду, девушка зажмурилась и стиснула зубы — ее по-прежнему бил озноб, хотя вода оказалась довольно горячей.

Что-то плюхнулось рядом. Она распахнула глаза, но так ничего и не увидела: мужчина оставался где-то сзади.

— Мыло, дорогая, — прошептал он так же негромко и хрипло, как и прежде, и в то же время с изрядной долей иронии, отчего Джесси вдруг засомневалась, так ли уж он добр на деле, как бы ей хотелось. Тут же мелькнула мысль, что лучше бы он вел себя грубо — тогда легче будет пойти на обман и .заполучить то, что ей нужно.

Следом за мылом в воду упала мочалка. Джесси отчаянно молила, чтобы он перестал прятаться у нее за спиной. Должен же он рано или поздно выйти вперед! Просто обязан! Теперь ей уже не казалось, что будет так просто уговорить его поступиться парой монет, если она откажется выполнять свои обязанности. Необходимо добраться до его сюртука!

А он все ходил взад-вперед в своем углу. Наверное, его снедает нетерпение. Кусая в кровь губы, Джесси отчаянно изобретала способ выманить его из засады.

Слава Богу, он вышел сам как ни в чем не бывало.

— Ты что-нибудь выпьешь? — прозвучал негромкий голос.

— Да, я выпью, — прошептала Джесси, и мужчина подошел к двери, открыл ее и окрикнул кого-то внизу.

Джесси выронила из рук мыло и мочалку и перегнулась через край ванны к сюртуку: трясущиеся пальцы быстро нащупали карман, набитый деньгами. Девушка с горечью подумала, что обладатель такого богатства вряд ли хватится одной несчастной монетки и что мир этот далек от совершенства, раз богатый мужчина может себе позволить купить женщину, тогда как она отдается ему из-за нужды.

Девушка услышала, как мужчина вежливо поблагодарил кого-то в коридоре и с подносом вернулся в комнату. Несмело покосившись на фигуру, склоненную над столом с бутылкой и бокалами, она так и не смогла разглядеть его: слишком темно было в том углу. Единственное, что удалось заметить, — мужчина был одет в рубашку и панталоны, босые ноги неслышно ступали по ковру, и он действительно был высок и мускулист.

Роберт…

Ах, только бы увидеть его ласковые глаза… .

Впрочем, лучше уж так, ведь украденная монета крепко зажата в кулаке, и она ни за что с ней не расстанется!

Джесси окунулась в воду и тут же испуганно выпрямилась: мужчина стоял сзади, положив одну руку ей на плечо и держа в другой бокал с янтарной жидкостью.

— Ром, — кратко пояснил он. — Карибский ром, самый лучший, настоящее золото. Лучше уж пить его, чем надуваться элем.

Джесси схватила бокал и опрокинула в себя, но поперхнулась и закашлялась. Он засмеялся и похлопал ее по мокрой спине.

— Мне следовало предложить тебе эля. — Его голос прозвучал мягко, сожалеюще.

— Нет-нет, так лучше, — возразила Джесси. И это была правда: обжигающая горло золотистая влага помогла побороть страх, ужас перед тем отвратительным и грубым, что должно было свершиться в эту ночь, немного притупился.

— Попробуешь еще?

— Попробую, — пробормотала она, не смея поднять глаза и снова с горечью думая о том, что этот ром наверняка стоит намного дороже услуг нищей шлюхи из таверны.

Впрочем, следовало утешаться тем, что желанная монета уже зажата в кулаке и скоро можно будет начать свою игру, разразиться слезами и умолять о пощаде. Она проявит себя достойной дочерью великой актрисы Линнет Дюпре и устроить убедительный душещипательный спектакль.

После чего можно удрать.

Это бегство спасет от поругания ее мечту. Ведь кто знает, не встретит ли она своего светлокудрого джентльмена потом, в своей прекрасной новой жизни, полная сохраненного нынче вечером достоинства. С ней наверняка приключится чудо: она станет настоящей красавицей, богачкой, разодетой в пух и прах, — и он непременно влюбится в нее с первого взгляда. Ну а потом…

Мужчина снова протянул ей бокал. И опустился на колени рядом с ванной, осторожно проведя пальцем от плеча вверх, до самого ушка.

Все не так плохо, все не так уж плохо. И у нее в запасе еще целый бокал рома. И Джесси выпила этот бокал, вслушиваясь в то, как жидкое пламя растекается внутри.

— Ты такая необычная, — с чувством промолвил он. — В тебе есть элегантность, несмотря на чрезмерную худобу. Лицо аристократки и — увы! — руки посудомойки. Тело, полное соблазна, и глаза коварной лисицы, изворотливой и заносчивой одновременно.

Его слова поставили Джесси в тупик. Как можно быть настолько очарованным и при этом сохранять такой цинизм?

И она снова задрожала: внезапно мужчина заговорил совсем не так, как полагалось светлокудрому рыцарю с лучистыми очами:

— Госпожа…

Он произнес это еле различимым шепотом, больше напоминавшим порыв ветра — легкий, но полный необузданной страсти, которая проникала во все поры ее тела, заставляя пылать как в огне. Хрипловатые звуки ласкали Джесси, как дыхание жаркого летнего дня. Мыло чудом оказалось у него в руках. Она не посмела остановить его: одна рука была занята бокалом, другая — украденной монетой. С помутившимся взором, трепеща, Джесси заставила себя оставаться неподвижной. Она чувствовала, как мыло и мочалка скользят по шее, по груди… Так медленно… Его руки двигались неспешно, как бы лениво. Они касались се, как будто имели на это право. Как будто они были близки давно, уже очень давно. И она сидела затаив дыхание, не возражая против этой ошеломляющей близости. А мыло с мочалкой делали свое дело. Ласково, осторожно прошлись по спине, по плечам, а потом…

Снова настала очередь грудей. Джесси замерла, захваченная .врасплох неодолимой волной неведомых доселе ощущений, чувствуя себя как загнанная в угол жертва. От его рук исходила удивительная, колдовская сила. Девушка беспомощно закрыла глаза — и тут почувствовала, что он придвинулся, придвинулся вплотную и прикоснулся губами к ее губам.

Ах, они обжигали ее, они пленяли и лишали рассудка… Нежные — и в то же время уверенные. Как бы сами по себе ее губы раздвинулись, уступая ласковому напору его языка. Из последних сил сопротивляясь накатившей жаркой истоме, Джесси от всей души пожалела, что успела выпить столько рому, — дарованное им поначалу мягкое тепло преобразилось в пожар, пугавший своей неистовой силой. В панике Джесси подумала, что угодила в ловушку. Ее страшила абсолютная власть, которую имел над ней этот мужчина, страшил неуправляемый, разраставшийся с каждой секундой водоворот эмоций, неведомый прежде угар, готовый вмиг лишить ее способности контролировать свои поступки. Ее еще пи разу в жизни не целовал мужчина. И это… Он как будто обволакивал ее всю, целиком, его губы ласкали ее лицо, шею, а руки… они опустились в воду и гладили ноги, тесно сдвинутые на дне узкой ванны. У нее вырвался невольный вскрик. Сейчас! Она должна положить этому конец — пока не стало поздно, пока не все пропало! А его руки уже обняли ее и приподняли. Джесси испуганно охнула и инстинктивно приникла к нему, но тут же по его смеху догадалась, что напрасно боялась упасть: ее держали легко, словно перышко! А его смех… Несмотря на растерянность, на навеянный им колдовской угар, Джесси уловила, что смех был вовсе не легкомысленным, не веселым, но еще более издевательским, чем прежде. И девушке снова стало не по себе.

— Пожалуйста, пожалуйста, сэр… — забормотала она, и ее сдавленный голос был полон дрожи и неприкрытого ужаса. Тем не менее ее уложили на просторную кровать, сверху навалилось его сильное тело, и темная тень головы склонилась ей на грудь. Она снова почувствовала его жгучие, страстные поцелуи.

Чтобы остановить его, Джесси в отчаянии вцепилась ему в волосы.

— Нет… — вырвалось у нее в тот самый миг, когда горячие губы сомкнулись над розовым соском и стали пить из него нектар любви — жадно, нетерпеливо, отчего по жилам Джесси снова потекло жидкое пламя. Это было не выносимо, от остроты охвативших ее ощущений она конвульсивно вздрагивала. Кожа раскраснелась, ожила каждая клетка молодого, неискушенного тела, и каким-то невероятным образом проснулось к жизни ее женское естество — лоно пылало, наливаясь кровью.

— Нет, пожалуйста! — взмолилась Джесси, сопротивляясь чарам из последних сил.

— Пожалуйста, добрый сэр, милостивый сэр! Я подумала, что могу прийти сюда, потому что вы такой красивый и ласковый, но только теперь поняла, что мне…

Испуганное восклицание застряло у нее в горле: несмотря на то что голова шла кругом от выпитого рома, несмотря на водоворот захватывающих ощущений и дикой паники, до Джесси внезапно дошло, что же она на самом деле подумала. Ее глаза испуганно распахнулись, прикованные к голове мужчины.

Голова была темной. Темной!..

— О! Перестаньте же, ради Бога!

Он поднял лицо. На нее смотрели вовсе не ласковые голубые глаза, полные рыцарского благородства и доброты. В нее вперился взор циничных темных глаз. Иссиня-черных, непроницаемых, и в то же время как нельзя лучше сочетавшихся с напряженным язвительным шепотом, так насторожившим Джесси. Какие жуткие глаза! Глаза сатаны! Пронзительные, жгучие, они словно видели се насквозь, проникая в душу. Да, они не были ни черными, ни темно-карими, как показалось ей поначалу. Впервые в жизни она встречала такой густой Иссиня — серый оттенок, насыщенный до черноты. Воистину дьявольские глаза! Это же совсем не Роберт, это грубый заносчивый Джейми сжимает ее — нагую! — в своих объятиях!!! От ужасного открытия бедняжка покрылась ледяным потом.