Лайза Бингхем - Сладкий флирт

— Если вы думаете, что этот револьвер просто игрушка, то сильно ошибаетесь.

В серьезности ее угрозы нельзя было сомневаться, и все же Мик не смог побороть искушения и спросил:

— Так вы застрелите меня?

— Можете не сомневаться.

Девушка ударила каблуком в пол.

— Левис!

— Да.

— Крокет уже пришел?

— Он идет.

— Скажи ему, чтобы принес веревку сюда, наверх. А ты потом отправляйся в гостиную и вместе со всеми жди нас там.

— Хорошо.

Через минуту по лестнице поднялся мальчик с густыми каштановыми волосами и встал рядом с девушкой. Несомненно, это был ее брат, они были очень похожи друг на друга.

— Свяжи его, Крокет.

— А кто он такой?

— Связывай, и без разговоров!

Мальчик пожал плечами.

— Хорошо, Лиза.

Мальчик, которого звали Крокетом, приготовился выполнить то, что ему велели. Осознав, что его сейчас свяжут, как гуся для жарки, Мик поспешно сказал:

— Если вы дадите мне хотя бы минуту, я с удовольствием все объясню.

— У меня нет желания слушать вашу ложь. — Губы девушки искривились в презрительной усмешке. — Они что, бросили вас? Или вы упали с лошади и завязли в грязи? А может быть, им просто расхотелось ехать вместе с вами?

— Кому — «им»?

— Этим головорезам в форме федеральных войск, вашим друзьям, — она словно била его своими словами, глаза ее горели нескрываемой ненавистью. — Они приехали к нам ре-кви-зи-ро-вать провиант для армии, так же, как они приезжали и к соседям. И, насколько я понимаю, это прекрасное слово выдумано для того, чтобы прикрыть откровенный грабеж.

Мик открыл уже было рот, чтобы ответить, но внезапно его осенила мысль. Реквизиция? Он почувствовал, как сердце его стало биться быстрее. Война закончена, и необходимость для армии в таких мерах уже отпала. Мик уже слышал подобные истории прежде от людей, которые имели несчастье столкнуться с Эзрой Бином и его шайкой.

— Когда они были здесь?

Девушка с отвращением сказала:

— Как будто вы не знаете? Вяжи его, Крокет. Нельзя его так оставлять.

Мальчик обмотал веревкой грудь и запястья Мика, прижав его руки к бокам, и дернул изо всех сил, чтобы потуже затянуть узел. Мику было тяжело дышать — так сильно сдавила его веревка.

— Ради бога, если вы позволите мне просто…

Девушка слегка дернула револьвером, как бы напоминая про его существование.

— А теперь заткнитесь.

— Но я…

Подойдя к Мику, она свободной рукой достала из кармана тряпку, скомкала ее и затолкала ему в рот, как кляп. Он поморщился, почувствовав вкус мыла и еще чего-то маслянистого. Запах мази для растирания лошадей ударил ему в нос, и язык резко защипало.

Девушка подошла к нему совсем близко и неожиданно ударила револьвером в живот.

— Вам лучше всего бежать отсюда поскорее, если, конечно, появится возможность. А пока вы в моих частных владениях, я вас реквизирую, чтобы вы немножко поработали на меня.

Девушка вела его через грязный двор, все время держа под прицелом. И пока они шли, Мик чувствовал на своей спине ее тяжелый взгляд. Он предполагал, что дело тут было не только в войне. Но что же тогда заставило девушку стать такой подозрительной? И такой… жестокой? Она слишком молода, чтобы иметь такие строгие, настороженные глаза.

— Поднимайтесь по ступенькам.

Мик не стал противиться приказанию, и не только потому, что на него был направлен револьвер, — ему становилось любопытно.

Что-то странное было в этом доме, дворе. Ночью он не обратил на это внимания. Из-за дождя и темноты Мик почти ничего не разглядел. Но днем, при ярком свете солнца, ему открылась картина разрухи и упадка, которых, в общем-то, не должно было быть. Да, конечно, Огайо испытал все тяготы войны: мужчины ушли воевать, и женщинам самим пришлось заниматься хозяйством. Но здесь, в этом месте, кроме привычного запустения, чувствовалось еще что-то гнетущее.

Да, именно гнетущее. Эта ферма ничем не отличалась от других: здесь располагались всевозможные хозяйственные постройки — конюшня, курятник, хранилища; было много земли. Было видно, что люди живут на ферме не один десяток лет, но земля казалась заброшенной, запущенной, неживой.

Задумавшись, Мик споткнулся и остановился. Хотя здесь, в отличие от своего собственного дома, он не заметил явных разрушений, но все же тут было как-то неестественно тихо и на всем лежал отпечаток отчаяния. Над рекой уныло висели остатки моста. Сарай, в котором прятался Мик, сильно обветшал. Чувствовалось, что надворные постройки почти не используются.

Даже сам дом как-то сердито смотрел на Мика. Он представлял собой простое изящное строение с многочисленными окнами, по всему периметру которого шла широкая веранда. Судя по виду, когда-то это был великолепный особняк. Но сейчас он еще больше, чем остальные постройки, нуждался в ремонте. Крыльцо перед верандой расшаталось и покосилось, а маленькие верхние окошки, грязные и заколоченные, смотрели на мир злыми, прищуренными глазами.

— Хватит таращиться, заходите внутрь.

Мик, слегка покосившись назад, заметил на лице девушки тень смущения. Она как будто догадалась, о чем он думал, и ему показалось, что ей захотелось что-то объяснить ему.

Но даже если это и было так, то ей хорошо удалось подавить свое желание. Толкнув незнакомца дулом револьвера, девушка еще раз напомнила ему, кто здесь хозяин положения. А поскольку на Мике было только нижнее белье и связан он был, как дикий зверь, у него пока не было оснований надеяться на то, что с ним будут разговаривать по-человечески. Но это пока.

Подчиняясь безмолвным командам хозяйки фермы, Мик начал подниматься по лестнице, осторожно лавируя между трещинами в досках и острыми щепками, которые могли пропороть ему ногу. Наверху Мик остановился, ожидая, когда Крокет откроет огромную дверь с матовыми стеклами, напоминающую о лучших временах. Заходя в дом, Мик заметил деревянную вывеску, которая стояла на веранде у стены. Когда-то она была, должно быть, очень яркой, но теперь краска потускнела и облупилась, и с большим трудом можно было разобрать надпись: «Переправа и постоялый двор Вайлдера». Вывеска была засунута за видавшую виды кресло-качалку. Еще несколько таких же кресел-качалок стояло бок о бок на веранде.

— Когда войдете, смотрите под ноги, — приказала девушка. — Здесь много ценного, и я не хочу, чтобы вы что-нибудь сломали.

Мик не мог удержаться от недоверчивого взгляда. Неужели в такой разрухе еще одна сломанная вещь может иметь хоть какое-то значение? Это место — гостиница, если верить вывеске, — давно уже пришло в полный упадок, и забота о парочке лишних ваз казалась смешной. Если даже сюда когда-нибудь прибудут постояльцы, то, бросив беглый взгляд на дом, они поспешат побыстрее убраться. Так что, скорее всего, никто никогда не обнаружит, что Мик что-то сломал в этом доме.

Но даже если бы у него во рту не было кляпа, он все равно не стал бы ничего этого говорить девушке. Мик был слишком занят разглядыванием и изучением того, что представилось его взору. Это было его старой привычкой — смотреть на мир вокруг себя с подозрительностью и пытаться оценить все, что он видел.

Войдя из веранды в дом, Мик оказался в темной и мрачной передней. Тусклый дубовый пол расстилался до запущенной лестницы, которую покрывала ветхая красная дорожка. Внутрь дома вел узкий коридор, почти все пространство заполняло пыльное, изъеденное молью огромное чучело медведя.

Мик был изумлен. Чучело настоящего зверя имело устрашающий вид. Можно было представить, каким кошмаром была когда-то встреча с ним для того, кто убил его. Чучело стояло на резном деревянном постаменте, но даже и без него медведь, стоящий на задних лапах, был около двух с половиной метров в высоту.

— Его застрелил мой отец, — сказал, ухмыльнувшись, Крокет.

Лиза снова ткнула Мика револьвером.

— Сюда, — проговорила она, указывая направо и открывая дверь. Мик заглянул внутрь. — Это гостиная. Здесь мы принимаем гостей. Раз уж вы зашли к нам, пусть вам будет у нас хорошо.

Мик медленно вошел в комнату. Он все еще пытался разобраться в том, что успел заметить, когда его вели сюда. Но пока это была трудновыполнимая задача. Что-то здесь было не так. С этим домом, с его обитателями произошло что-то такое, чего никто из них не ожидал, к чему они не были готовы. И это «что-то» наложило на них сильный отпечаток.

Гостиная была маленькая и просто обставленная, когда-то, должно быть, очень элегантная. Но сейчас она стала какой-то неуютной и унылой. Диваны и кресла, покрытые накидками, загромождали все пространство, а пыльные столы были свалены в кучу. В комнате было жарко и душно, и дерево уже начало подгнивать. Мыши изгрызли салфетки для мебели и выцветший чехол, покрывающий пианино. Свет почти не проникал в комнату сквозь грязные кружевные занавески и полинявшие парчовые портьеры. Хрупкие обломки комнатного папоротника стояли в тусклых медных подставках.

Девушка толкнула Мика в кресло, из которого мгновенно поднялось облако пыли. Она вынула кляп и отступила на шаг, предоставляя незнакомцу возможность рассмотреть людей, от которых теперь зависела его жизнь.

Всего их было восемь. Лиза была значительно старше всех, и в ней чувствовалась какая-то пустота и надломленность. В ее взгляде не было женского кокетства, готовности к флирту. Лиза смотрела на Мика, как на врага, а не как на мужчину, которого могла бы покорить. Мику никогда прежде не приходилось видеть, чтобы хорошенькие женщины так себя вели.

Остальные были мальчишки разного возраста. Мик решил, что им примерно от пяти до семнадцати лет. Крокет, парень, который его связывал, был самым старшим. Рядом с ним стоял темноволосый мальчишка с черными глазами, смотревшими на Мика сквозь толстые стекла очков. Ему было около шестнадцати. Третий мальчик выглядел лет на четырнадцать, он был в черных брюках, рука у него была обмотана бинтом. Рядом стояли два смышленых близнеца, одетые во что-то сильно похожее на набедренные повязки и покрытые боевой раскраской индейцев. Еще одному мальчику было лет девять, он держал в руке небольшой мешочек. Самый маленький, пятилетний, прижимал к себе старого тряпичного кролика и смотрел на Мика со страхом, будто опасаясь, что тот может убить их всех.

— Здесь что, приют для сирот?

Лиза сердито нахмурилась.

— Помолчите, или я снова засуну вам кляп, — сказала она.

Крокет слегка толкнул ее локтем.

— Кто он такой?

— Мы нашли его на чердаке в сарае, — ответил один из близнецов.

— Мы думаем, он шпион.

Хищный огонек блеснул в глазах раскрашенных под индейцев братьев.

— Мы первые обнаружили его.

— Он спал.

— На соломе.

— Как вражеский дозорный.

— Или как вождь команчей в засаде.

Братья начали приближаться к Мику — один держал в руке грубый деревянный томагавк, а другой — остроконечную палку.

— Но теперь он связан….

— Мы положим под него хворост….

— И подожжем его….

— А затем снимем с него скальп….

— А потом….

— Хватит! — Лиза топнула ногой и сердито посмотрела на близнецов. — Это уже не игра. Это живой человек. Живой преступник. Насколько я понимаю, именно он со своими дружками занимался здесь воровством и «реквизицией».

— Но…

— Молчите оба. Мне нужно подумать.

В комнате наступила тишина. Какая-то тягостная тишина. Крокет сжал кулаки и стоял, широко расставив ноги, и с угрозой глядя на Мика. Близнецы продолжали воинственно сжимать оружие.

— Мы можем, пытать его, пока он не заговорит. Вставим спички ему в…

— Бриджср! Ни одна из ваших кровожадных идей не подходит. Боже, я не могу понять, как подобные мысли приходят вам в голову.

Мик не верил своим ушам. Ему казалось, что он попал в психиатрическую лечебницу. Близнецы хотели снять с него скальп, Крокет, без всякого сомнения, мечтал только о том, чтобы задушить его, а мальчишка, которого называли Бриджером, был готов пытать его до тех пор, пока он не заговорит. Можно было только догадываться, какие мысли роились в голове мальчика в очках, и страшно было даже представить себе, о чем думал самый маленький, мертвой хваткой вцепившийся в тряпичного кролика.

— Мы должны его связать.

— Да он связан уже, — усмехнулся Бриджер. — Я вам говорю, нам надо…

— Бриджер, замолчи!

— Ну ладно, ладно.

Но Мику казалось, что Бриджер вовсе не собирался отказываться от своей идеи.

Лиза задумчиво нахмурила брови, затем обратилась к самому старшему брату.

— Крокет, принеси сюда мамин сундук. А ты, Бриджер, притащи цепь из сарая и кандалы для наемников, которые папа повесил на стенку.