– А при чем здесь чужой компьютер?

– Это его компьютер.

– Тебе разрешили его забрать?

– А кто мне должен был разрешать?

– Полиция. Разве нет?

Он удивился:

– Катя, при чем здесь полиция? Смерть не криминальная, человек умер от сердечного приступа.

– И ты сразу полез в его компьютер? Или не ты? Кто там перехватил бразды управления бухгалтерией?

– Я говорю не о рабочем компе, а о домашнем ноутбуке. Мы сегодня пошли к нему на квартиру – осмотреться, вещи взять для похорон. Он один жил. И я прихватил его ноут с собой. Сам не знаю – зачем.

А вот и врешь, милый. Прекрасно знаешь. Знал, что главбух за тобой «хвосты подчищает», поэтому нельзя было допустить, чтобы этот ноутбук попал в чужие руки.

Но вслух я этого, конечно, не сказала. Вслух я спросила беспечно:

– Нашел там что-то интересное?

– Нашел. Очень интересное.

Я улыбнулась:

– Неужто такой почтенный человек хранил там порнуху?

– Хуже, Катя. Человек этот оказался не таким уж почтенным. Он был двойным агентом. Я ему доверял, как себе. А он, подлец, работал на врагов.

– Как-то ты нехорошо говоришь о новопреставленном.

– Он другого не заслуживает. Сливал им всю информацию, получал за это деньги немалые. Да еще и меня, оказывается, обворовывал самым бессовестным образом.

– Как ты это узнал? Умеешь взламывать пароли?

– А не было никаких паролей. Все файлы открываются просто.

– Не может быть! – не поверила я. – Если он вел двойную игру, так должен был на семь замков запирать такие сведения.

– А он не боялся никого. Говорю же: один жил. Квартира на сигнализации. Никто его ни в чем не подозревал. Никогда в жизни. Он еще на отца моего работал, так что мне достался по наследству. Я бы в жизни не подумал, что Николай Иванович способен на такую низость. Даже и теперь не верится.

– А может, кто-то хочет его подставить? – осторожно предположила я.

– Зачем? Кому может понадобиться подставлять умершего человека?

Я пожала плечами:

– Твои люди, ты и разбирайся. Что, много наворовал?

Соболев потер лицо руками:

– Я еще не до конца просмотрел. Но и то, что уже нарыл, повергло меня в шок. Николай Иванович говорил, что хочет купить домик у моря. У Средиземного, конечно. Но того, что я уже отследил, хватит на три роскошные виллы! И это я еще не все документы перелистал.

– А на кого он работал, ты понял?

– Догадываюсь. У меня, конечно, немало врагов и завистников. В бизнесе всегда так бывает. Но чтобы перекупить главбуха. Человека, который, можно сказать, тридцать лет назад держал меня, маленького, на коленях. Который верой и правдой так долго служил нашей семье! То есть – я думал, что верой и правдой.

Вконец расстроившись, он прикрыл глаза рукой, переваривая эту мысль. Да уж, не позавидуешь парню.

Я предложила:

– Накапать валерьянки? У меня есть, я купила сегодня. Как знала.

Он скривился:

– Еще чего. Лучше бы коньяка.

– Ты же знаешь – спиртного в доме не держу.

– Тогда еще чаю завари.

Я поплелась заваривать чай, страшно завидуя Веронике Анатольевне: как здорово она провернула трюк с сердечными каплями! У меня не получилось. То есть валерьянкой, конечно, отравить невозможно, но если бы у меня даже были такие же сильные капли, как у нее, мне бы все равно не удалось.

Прихлебывая чай, Соболев продолжал сетовать:

– Как подумаю, сколько моих денег осело на его счетах! Он был одиноким человеком, наследников нет, так и сгинут эти деньги в банках, невостребованные. И сделать ничего нельзя.

Я удивилась:

– Почему же нельзя? Не знаю насчет швейцарских банков, но в наших охрана так себе. Каждый день по телику показывают, что хакнули очередной банк. Так найми смышленого паренька, он быстренько переведет деньги со счетов Николая Ивановича на твои. Как бы от имени самого Николая Ивановича. Пока неизвестно о смерти клиента, сделать это будет достаточно просто.

Он нахмурился, посмотрел на меня недоверчиво и спросил:

– Тебе никто не говорил, что ты – гений?

– Бывает, говорят. – пожала я плечами как можно изящнее.

Но этот изящный жест оценить было некому, потому что Соболев уже умчался к себе.

Пока Соболев был занят похоронами и перекачиванием украденных у него денег, меня он не беспокоил. А я всерьез увлеклась оформлением его офиса. Чертила и рисовала, как будто не было в мире ничего интереснее. Иногда, правда, выходила прогуляться. Даже прошла как-то мимо своей бывшей школы, но внутрь не зашла. Меня там никто не узнает и не вспомнит. К тому же сейчас каникулы, школа пустует. Не буду же я бродить по пустым коридорам, как привидение. Но мне хватило эмоций и так. Долго стояла, смотрела на здание, вспоминала то время, когда была нормальным домашним ребенком, родители были живы и дальнейшая жизнь рисовалась мне радужными красками.

Слава богу, Вадик меня не торопил. Понимал, что Соболев и так выбит из колеи, это уже хорошо. И меня уговаривал пока что не попадаться ему на глаза. И особо не усердствовать в своих изысканиях, чтобы не навлечь на себя подозрения.

Кстати, совсем без подозрений не обошлось. В редкие мои визиты на меня как-то нехорошо посматривал начальник охраны. Звали его Константин Андреевич, был он уже немолодым человеком, полковником полиции в отставке, как сказала мне моя невольная подруга Вероника Анатольевна.

В очередной мой визит на фирму он пригласил меня в свой кабинет для конфиденциального разговора, причём начал с места в карьер:

– Екатерина.

– Можно просто Катя.

– Хорошо. Но не в этом дело.

– А в чём?

– А в том, что я хочу у вас спросить: что вы здесь забыли?

Прямолинейный дяденька, ничего не скажешь. А впрочем, так даже лучше.

Я удивленно приподняла брови:

– Что значит «забыла»? Господин Соболев сделал заказ на оформление офиса. По-вашему, следовало отказать ему? Но это – моя работа!

– Никто вам никаких заказов не делал, я проверял. Ваша работа никем не оформлена.

Хм, даже так? Он и отчетность проверил? Серьезный дядечка.

Я улыбнулась:

– А вы что – налоговая? Иначе с чего вам такими документами интересоваться? Или просто вы – та самая любопытная Варвара, которой, как известно. Ну так я вас успокою: я еще не приняла окончательного решения, берусь ли я за эту работу. Но если решу, что берусь, тогда и оформим договор как следует. А сейчас я просто присматриваюсь, изучаю состояние здания, оцениваю фронт работ, делаю первые прикидки. А что вас беспокоит?

– А беспокоит меня, милая барышня, то, что с вашим появлением стали происходить неприятные вещи.

Ха, ну еще бы! Для того я и приехала. Только вот не думала, что мое появление так быстро свяжут с «неприятными вещами». На это мы с Вадиком не закладывались.

Я приняла вид оскорбленной добродетели:

– О каких вещах вы говорите и как это может быть связано со мной?

Константин Андреевич почесал карандашом за ухом и сказал, пристально глядя мне в глаза:

– При первом вашем появлении погиб охранник. После второго – умер главный бухгалтер. А вот как это связано с вами – пока не знаю. Но узнаю обязательно.

Я покивала с самым серьезным видом:

– Бог в помощь! Ищите и обрящете. Да, я слышала об этих неприятных случаях, но при чем здесь я? Какое мне дело до ваших сотрудников? Мне нет дела до людей, моя забота – стены, балки, перекрытия, напольное покрытие, покраска-побелка. И еще мне надо придумать концепт. Потому что шеф ваш сам не знает, чего хочет. Задачу мне поставил прямо-таки сказочную: «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». А моя задача – догадаться, что именно это должно быть и как оно должно выглядеть. Может, вы мне поможете? Что вы можете сказать о вкусах вашего шефа? Что ему больше по душе – хай-тек или классика, постмодернизм или неоренессанс?

Константин Андреевич, который во время моего монолога крутил в руках карандаш, снова почесал им за ухом и, глядя на меня вприщур, протянул:

– А вы не так просты. Умело увели разговор в нужное вам русло.

– И в чем проблема? – пожала я плечами. – Вы говорите о том, что интересно вам, а я – о том, что интересно мне.

– Ладно, можете идти. Только постарайтесь, чтобы после ваших визитов никто больше не умирал. Даже случайно. Всё, свободны!

– Пропуск на выход подпишете, гражданин начальник? Или все-таки задержите – до выяснения?..

Юмор он не оценил. Только зло цыкнул и сделал движение ладонью: выметайся, дескать!

Я послушно вымелась, причем не только из его кабинета, но и вообще из здания. Мне надо было подумать. Отойдя подальше, набрала Вадика и пересказала разговор, чем сильно испортила ему настроение.

– Вот гад! Еще Пинкертона этого не хватало! Ты-то как держалась?

– Как партизан на допросе. Не проговорилась. Не волнуйся, он вряд ли подозревает меня всерьез. Припугнул просто так, для острастки. И чтобы преданность свою показать начальству.

– Ты уж поосторожнее там впредь. Не высовывайся без надобности. Ты же помнишь, что на кону стоит?

– Как не помнить! Иначе зачем бы мне соваться в тыл врага?

Поболтавшись какое-то время по городу, я вернулась домой. Сидела на террасе, пила чай, думала.

Тут как раз позвонил Соболев:

– Какие планы на вечер?

– Вообще никаких.

– Чудесно! Я заеду за тобой часов в семь. Где-нибудь поужинаем.

На секунду замявшись, я сказала:

– Давай не «где-нибудь», а у меня дома.

– А что так?

– Не хочу с тобой отсвечивать в людных местах. Пойдут сплетни, разговоры всякие. Зачем это мне? Да и тебе тоже.

Теперь уже он замялся, но потом согласился:

– Может, ты и права. Только почему мы все время у тебя собираемся? Давай сегодня у меня – для разнообразия.

– Нет, Игорь, не могу у тебя. Воспоминания тягостные, сам понимаешь. Не хочу. Лучше ты приходи ко мне. Заодно посмотришь эскизы. Что приготовить?

– Да ничего не надо! Я привезу что-нибудь из ресторана. Ты какую кухню предпочитаешь – итальянскую, французскую, японскую?

– Если честно, то русскую. А вообще-то мне всё равно, лишь бы пища была съедобная. Мы, детдомовские, в плане еды неразбалованные. Что привезешь, то и хорошо будет.

– Договорились.

Так. Вопрос с ужином решен, а главное – будет возможность пообщаться вдали от посторонних глаз и ушей.

Я снова засела за эскизы, потому что за работой мне лучше всего думается, мысли упорядочиваются.

Вечером ввалился Игорь с обещанным ужином:

– Вот здесь – русская кухня, как ты и просила: осетровая уха, рыбные расстегаи. Еще у них были самолепные пельмени и вареники с картошкой. На всякий случай взял и то, и то. Я же не знаю, что ты больше любишь.

Ах, какой внимательный и заботливый! Прямо плакать хочется благодарными слезами.

Я улыбнулась:

– Говорю же: я неприхотливая. Меня бы и каша обычная устроила. Но за уху с расстегаями – отдельное спасибо! Я оценила, Соболев!

Он обрадовался, подобрел.

После ужина я заварила чай, достала из шкафа варенье. Конечно, не домашнее, покупное. Но мне показалось, что варенье сейчас было более уместно, чем конфеты в коробке. После русского ужина – русское чаепитие с вареньем.

За чаем мы разговорились.

Игорь удивленно – однако с изрядной долей сарказма – сказал:

– Совместные домашние трапезы уже стали у нас доброй традицией, надо же! Эх, Катюшка, сидим мы с тобой, словно супруги с многолетним стажем, как будто так и надо.

– А что такого? Мы с тобой как-то неожиданно стали друзьями, а друзья часто ужинают или обедают вместе.

Но Соболева было не так-то легко сбить с мысли:

– Знаешь, что я думаю? Если бы ты всё время обреталась где-то поблизости, не исключен вариант, что я бы на тебе женился еще лет десять назад.

– С какой такой радости?..

– Ну там, любовь-морковь, всякое такое.

Нет, вы только посмотрите на этого негодника! Искалечил мне жизнь, а теперь про любовь-морковь рассказывает! Ну погоди у меня.

Я качнула головой:

– Нет, такой вариант полностью исключен.

– Почему, интересно?

– Потому что у нас с тобой «любовь» обоюдная и глубокая. Ты для меня – исчадие ада, виновник всех моих бед. Я для тебя – вечное напоминание о твоей непорядочности.

Он посмурнел, опустил глаза и пробормотал себе в чашку:

– Я же говорю: если бы обстоятельства сложились иначе.

– Как иначе? Если бы твоя мать не убила мою и мы бы так и продолжали всей семьей на вас батрачить, ты бы вдруг решил жениться на замухрышке из запечка? С этим предложением – не ко мне. С этой идеей тебе лучше обратиться на какую-нибудь мексиканскую киностудию. Там такие сериалы снимают без остановки, им всегда нужны свежие идеи. Хотя твоя идея свежестью не потрясает.