Майя Родейл - Сладкое поражение

— Или вновь погубило, — возразила Хелена и, повернувшись к Филиппу, добавила: — Я не собираюсь забывать о том, что увидела.

И он, глядя ей прямо в глаза, ответил:

— А я не собираюсь забывать о ней.

— Сейчас не время выяснять отношения, — напомнила Пенелопа: Распахнув входную дверь, Они торопливо выбежали во двор. Филипп снова едва слышно выругался.

Массивный столб пламени, казалось, плавал в небесах. Приглядевшись, можно было увидеть, что горела верхушка старого дуба. Пылающие ветки действительно свалились на крышу часовни, которая тут же занялась. Филипп слышал рев бушующего огня, и грохот падающих внутрь часовни обгоревших стропил.

Потоки дождя помогали сдерживать пламя. Повсюду сновали монахини, и им на помощь стекались сельские жители. Все они выстроились в цепочку и передавали ведра с водой от колодца. Филипп дал команду выставить все емкости, которые только можно найти, чтобы собирать дождевую воду. Сам он встал во главе цепочки, чтобы сменить аббатису, которая находилась в опасной близости к огню.

Филипп вылил еще одно ведро воды в пламя. Один маленький участочек с шипеньем погас, но это было ничто по сравнению с огромным бушующим пожаром. Он с ужасом думал о том, что Анджела могла оказаться в этом аду, ведь она действительно ходила в часовню почти каждую ночь. Слава Богу, что она была с ним. Странная ситуация, но в этом случае он не погубил, а спас женщину и мог гордиться собой.

«Какой же он все-таки глупый, — подумала! Анджела, — неужели он действительно считает, что я буду сидеть здесь, в то время как полыхает часовня?» Она выбежала в коридор, подбежала к дверям и выскочила наружу. И тут она остановилась как вкопанная, задохнувшись от увиденного.

Каждую ночь Анджела засыпала с большим трудом. Именно ночью в своей постели она чувствовала себя особо одинокой и покинутой. Желание, поднимавшееся в ней и не находившее выхода, лишало ее сна. И практически всегда это заканчивалось тем, что она натягивала на себя платье, брала свечу и шла в часовню. Там она молилась и рисовала, пока не уставала настолько, что еле добиралась до постели. Однажды ночью она даже заснула на церковной скамье.

Но именно сегодняшней ночью она не пошла в часовню. У нее даже мелькнула мысль: не ее ли отсутствием вызвано это несчастье? Может быть, ее посещения каким-то образом оберегали старое здание. Но ведь и до нее эта часовня простояла невредимой двести лет. Значит, дело было не в Анджеле.

Так случилось, что сегодняшней ночью она вообще не заглянула в часовню. Она была у Филиппа. И ему удалось победить то чувство, которое не давало ей спать по ночам. Его страстные, нежные поцелуи и ласки принесли ей то ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, которое не могли дать никакие ночные молитвы.

И вот он перед ней: промокший до нитки, самоотверженно сражается с пламенем, уничтожающим все, что ей было так дорого. Она наблюдала эту картину, но вдруг, несмотря на ужас происходящего, улыбнулась. Самый порочный мужчина Англии рискует своей жизнью во имя спасения церкви. Она бы никогда этому не поверила, если бы не увидела собственными глазами.

Анджела видела, как все сестры участвуют в тушении пожара. Им на помощь прибежали деревенские жители. Она также обратила внимание и на расставленные повсюду и уже почти наполненные дождем разномастные бадьи и ведра. Не раздумывая, Анджела схватила ближайшее ведро и выплеснула в жаркое пламя.

Время близилось к рассвету, когда почти все дымящиеся угольки были потушены. Анджела проигнорировала команду не входить в часовню. Осторожно ступая между полу сгоревшими балками и обуглившимися скамьями, она медленно приблизилась к алтарю и огляделась, чтобы оценить нанесенный часовне ущерб.

Уцелели только старые каменные стены, хотя теперь они стали черными от копоти. Каким-то чудом окно с витражным стеклом осталось неповрежденным.

Анджела закинула голову и посмотрела в ночное небо. Буря утихла, и теперь тучи рассеялись, открывая звезды и луну.

— Анджела, уходи оттуда. — Это был Филипп, в его голосе звучала усталость.

— Еще минуту, — ответила она, не отрывая взгляда от неба.

— Сейчас же. Там нельзя находиться, это опасно.

Она повернулась и посмотрела на него. Его рубашка насквозь промокла и прилипла к телу. В некоторых местах она была прожжена, остались большие дыры, сквозь которые виднелось обнаженное тело. На одной щеке была черная полоса сажи. Он был так близко от огня!

Филипп протянул ей руку.

Как только она оказалась рядом с ним, он привлек ее к себе и крепко обнял. Он просто держал ее в объятиях, но и этого было достаточно.

Все было бы замечательно, если бы Хелена не смотрела на нее с упреком и явным осуждением. Невинные глаза Пенелопы были широко раскрыты, но когда Анджела улыбнулась, та улыбнулась ей в ответ.

— Пойдем в постель, — сказал Филипп, увлекая ее за собой.

— Она пойдет с нами, — сказала Хелена, беря Анджелу за другую руку. — А ты, — прошипела она Анджеле на ухо, когда они отошли на такое расстояние, что Филипп уже не мог их слышать, — обо всем расскажешь нам утром.

— Как ты могла? Анджела, я считала, что ты гораздо умнее. Я полагала, что тебе одного урока вполне достаточно.

— Хелена, я… — начала было Анджела, но потом замолчала, решив дать Хелене выговориться.

Сама она тем временем займется прополкой сорняков.

На Хелену в этом плане рассчитывать не приходилось, а Пенелопа на соседней грядке была полностью поглощена этим занятием и не спешила заступиться за Анджелу.

— Если помнишь, ты приехала к нам в ужасном состоянии. Ты билась в истерике или впадала в оцепенение. Тебе понадобился целый год, чтобы ты пришла в себя, и вот теперь ты вновь повторяешь свою ошибку.

— Хелена, я ценю твою заботу, но…

Анджела действительно была ей благодарна. Но ведь на этот раз все будет по-другому, разве не так? А если все закончится плохо, то эти несколько мгновений счастья все равно останутся с ней, в ее жизни. Филипп совершил чудо, он заполнил пустоту в ее душе, от которой она не могла избавиться уже многие годы.

Наступил полдень, стало жарко: Из-за событий вчерашней ночи они все сегодня припозднились. Анджела была уверена, что эта страшная ночь всех измучила.

— Разве ты забыла, кто утешал тебя, когда ты рыдала? — продолжила Хелена. — Это была я. Возможно, ты забыла, через что тебе пришлось пройти, но я-то это хорошо помню. А если ты думаешь, что после его отъезда я опять буду утирать тебе слезы, то ты ошибаешься.

— Хелена!

— Ты хоть понимаешь, что у тебя может быть ребенок?

— Нет, не может, потому что того, о чем ты думаешь, не случилось.

Анджела вытерла пот со лба, слегка запачкавшись. Но она слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

— Это только прошлой ночью. Но ты, видно, совершенно потеряла голову, и пока он остается здесь, это может произойти в любой момент. И что тогда?

— Я буду любить этого ребенка, и он будет отвечать мне тем же.

— Потому что больше некому будет тебя любить, — жестко бросила Хелена, и Анджеле показалось, что она ее просто ударила.

Как может Хелена быть такой жестокой? Ведь она ее подруга. Анджела глубоко вздохнула. Хелена просто не выспалась. Вот и все. Ее резкость объясняется усталостью.

Но зерно сомнения было посеяно.

— Во-первых, ты выдернула помидор, а не сорняк, — ответила Анджела. — И потом, откуда такая ярость? Я считала тебя другом.

Хелена посмотрела на растение, которое держала в руке, и нахмурилась.

— Я и остаюсь твоим другом, и именно поэтому пытаюсь предупредить тебя о том, что ты совершаешь ошибку, — сказала она, выкапывая ямку и заталкивая туда ни в чем не повинное растение.

— Почему ты считаешь, что я совершаю ошибку? — сердито спросила Анджела, выдергивая колючий чертополох.

— Потому что ты его совсем не знаешь.

— Знаю, гораздо лучше, чем ты.

— Это уж точно. Твое счастье, что я не рассказала настоятельнице о том, что видела.

— Почему же ты этого не сделала?

— А какой в этом толк? Она не может заставить его жениться на тебе. Никто не может заставить его жениться. И почему он должен жениться именно на тебе? Не он тебя погубил. Этому франту безразлично: он получает удовольствие с девчонкой, запертой в монастыре. У него нет перед тобой никаких обязательств. У него нет чести, иначе бы он женился много лет назад. Так с какой стати ему делать это теперь?

— Ну, хватит! — воскликнула Пенелопа.

— Да я и так сказала достаточно. Теперь, когда он уедет, ты не сможешь сказать, что я тебя не предупреждала, — выпалила Хелена.

Буря стихла.

— Что с ней такое? — сердито спросила Анджела.

— Она просто беспокоится о тебе, — утешающим тоном произнесла Пенелопа.

— Я ценю ее заботу, но почему надо быть такой жестокой?

— Она просто устала. И потом, ты ведь помнишь, какой сегодня день?

— Четверг.

— Сегодня годовщина смерти ее мужа. — Я просто не подумала об этом.

— Она хочет тебе добра, но сегодня очень тяжелый для нее день.

— А ты что об этом думаешь, Пенелопа?

— Мне ужасна мысль о том, что ты можешь пострадать. Но если Филипп помогает тебе найти успокоение, то в этом нет ничего плохого, ведь так?

— Не знаю. Я теперь уже ничего не знаю. Прошлой ночью благодаря Филиппу…

— Да?

— Я поняла, что не могу принять постриг.

— И что же ты теперь будешь делать?

— А вот этого, моя дорогая, я и не знаю.

Пенелопа задала, конечно, правильный вопрос. Анджела могла бы оставаться в монастыре, не принимая пострига, но какой в этом смысл? Что она будет делать, если Филипп не предложит ей выйти за него замуж? Последует за ним и станет его любовницей? Наверное, нет. Если уж не принимать постриг, то ради чего-то другого, а не для того, чтобы стать чьей-то любовницей. А как она может жить одна, если у нее нет средств и некуда идти?

Филипп все еще был в постели, и Анджела не могла его в этом винить. Он так мужественно сражался с пожаром, что вполне заслужил отдых. К тому же она настолько устала, что у нее даже не было сил ворчать.

Ее очень огорчила Хелена.

Анджела подумала, что если бы она увидела Филиппа сейчас — таким беззащитным и таким красивым во сне, то наверняка смогла бы ее понять. Филипп лежал на спине, раскинувшись, насколько это было возможно на узкой кровати. Простыня и одеяло завернулись вокруг тела. Одна рука лежала на груди, вторая была под головой. Стараясь не шуметь, она поставила поднос с завтраком на тумбочку. Филипп застонал и открыл глаза.

— Привет.

— Привет, — ответила она.

Минуту он лежал и молча смотрел на нее, и ей ничего не оставалось делать, кроме как улыбнуться в ответ и сделать вид, что все хорошо.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Бывало и лучше, но думаю, что грех жаловаться.

— Чтобы ты и не пожаловался? — шутливым тоном спросила Анджела.

— Вообще-то я мог бы найти повод для жалоб, если бы это помогло сделать тебя счастливой.

Эти слова заставили ее улыбнуться. Он заботился, пусть самым малым образом, о ее счастье. Неплохо для начала. Или для продолжения…

— Возможно, как-нибудь в другой раз.

— А как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Он уселся в кровати и взял в руки чашку с чаем, которую она ему протянула.

— Прекрасно, — ответила она со вздохом.

Филипп был очень мил, и Анджеле захотелось, чтобы Хелена увидела его таким и поняла, что он исправляется.

— Голос у тебя не слишком веселый.

— Просто у меня много забот, вот и все. — Анджела подала ему завтрак.

— Расскажи мне что-нибудь, пока я завтракаю.

— Ну, лорд Радерфорд предложил средства на ремонт крыши. Это для всех большое облегчение.

— И это тебя беспокоит?

— На самом деле нет. Сегодня утром я слегка поссорилась с Хеленой.

— Кто такая Хелена?

— Монахиня, моя подруга. Та самая, которая сообщила нам о пожаре.

Анджела не смогла произнести: «Та самая, что застала нас в объятиях друг друга».

— Верно. Я и забыл об этом.

— И забыл о том, что произошло между нами прошлой ночью?

— Конечно же, нет. Это я помню очень живо и в мельчайших подробностях. Только момент, когда нас прервали, мне совсем не хочется вспоминать.

— Ну, так вот. Она считает, что я совершаю ошибку с тобой.

— Я прекрасно понимаю, почему она так думает. Я не стал бы ставить на себя, это очень рискованно. Я не тот, на кого стоит делать ставку, Анджела.