Лорд Лукас Фрост, который не был в числе приглашенных и которому, очевидно, удалось избежать продолжительного тюремного заключения, встал со своего места.

— Мне известна причина, по которой эти двое не могут вступить в законный брак.

Анджела пробормотала витиеватое выражение, которое не должны были слышать стены церкви, тем более от невесты в день свадьбы.

— Не беспокойся, дорогая, я все улажу. Сейчас вернусь. Но прежде он поцеловал Анджелу. Затем повернулся к Девону. Они кивнули друг другу и направились к Фросту. Филипп пошел по центральному проходу, а Девон по проходу в левой части церкви. За ними последовал брат Анджелы, Деймиен.

Фрост, быстро оценив обстановку, попытался спастись, в спешке ступая по ногам и подолам платьев сидящих на длинной скамье гостей.

Наконец Фрост добрался до прохода и со всех ног помчался к выходу. Разъяренные братья Кенсингтон и брат невесты, Деймиен, по пятам преследовали человека, посмевшего посягнуть на таинство брака.

Они догнали его у самых дверей.

— У тебя нет стоящей причины. У тебя нет вообще никакой причины! — прорычал Филипп, хватая его за галстук и буквально вколачивая в стену.

— Есть, — выдохнул Фрост.

— Она сделала свой выбор.

— Нет, она должна выйти за меня, иначе я не смогу спокойно спать по ночам.

Где-то в глубине души Филипп понимал этого несчастного, но Анджела сделала выбор, и он никому не позволит оспаривать его. Фрост почти задыхался, но продолжал что-то бормотать о том, что нужно исправлять причиненное зло, поэтому Анджела должна выйти за него… Боже, только сейчас Филипп почувствовал, как от Фроста разит виски. Филипп сам чуть не захмелел.

Но Анджела изменила его, и Филипп понимал то чувство вины, которое постоянно мучило этого человека. И как ни странно, Филипп вдруг понял, как ему можно помочь. И для этого совсем не надо его душить, хотя искушение было большое.

— Замолчи, — сказал Филипп Фросту, и тот повиновался. — Ты попросишь у нее прощения. Поверь мне, пройдет какое-то время, и тебе, в конце концов, станет легче.

Фрост с неохотой согласился. Филипп прошел по церковному проходу, крепко держа плечо Фроста и не обращая внимания на шепотки и удивленные взгляды. Девон и Деймиен следовали за ними.

Анджела стояла перед алтарем, гордо выпрямившись, с достоинством королевы. Рядом с ней стояла леди Палмерстон, Филипп увидел, как смущение на ее лице сменилось пониманием.

— Прости меня, Анджела, — тихо произнес Лукас, остановившись в нескольких шагах. В ее глазах появились слезы. Казалось, она молчала целую вечность.

— Я прощаю тебя, Лукас, — тихо прошептала она, потом наклонилась и поцеловала его в лоб. — Но теперь ты должен оставить нас в покое.

— Если вы не возражаете, — сказал Деймиен, — я провожу его. За пределы страны, конечно.

— Сделай милость, — произнесли одновременно Анджела и Филипп. Деймиена сопровождали Найджел Хейвен и Сэмюелс, который прибыл в Лондон, чтобы посмотреть на ту «женщину, которая заставила хозяина выливать в огонь превосходный бренди».

— Так на чем мы остановились? — спросил священник, как только инцидент завершился. — Ах да, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.

Под сводами церкви повисло напряженное молчание.

— А теперь можете поцеловать невесту.

И поскольку в душе Филипп все еще частично оставался хулиганом, он поцеловал Анджелу по-настоящему. Он поцеловал ее таким поцелуем, который не оставлял ни малейших сомнений в том, что он действительно любит ее. Поцелуем, который стал небольшим скандальчиком и предметом тайных мечтаний всех присутствовавших на церемонии девушек.

Конечно, все говорили, что не думали дожить до того дня, когда Филипп Кенсингтон поцелует свою невесту. Да и Филипп тоже не думал. Но он был настолько счастлив, что никакими словами нельзя было описать его состояние. И все это благодаря Анджеле, его ангелу.


Эпилог

Часовня при Стэнбрукском аббатстве

Семь лет спустя…


— Где Мэдлин? — спросил Филипп, оглядываясь в поисках своей старшей дочери.

— Она со мной, — ответила леди Палмерстон. Филипп на всякий случай обернулся, чтобы убедиться, что дама не успела устроить помолвку его дочери, которой всего шесть лет от роду. А вот и дочь, названная в честь его матери, роется в ридикюле леди Палмерстон, пытаясь найти там мятные конфеты.

— Мэдлин, я все вижу.

Вот к чему все пришло — бывший отъявленный повеса воспитывает прелестную дочь, которая пытается стащить сладости. Она посмотрела на него, хлопая длинными ресницами. Как говорили все знакомые, у нее были очень красивые лучистые глаза — такие же, как у него и его матери. Он готов был отдать ей все мятные конфеты в мире и даже больше. И она это знала.

— Ты должна делать это поаккуратнее, дорогуша, — шепотом проговорил он, — чтобы мама не заметила.

Она кивнула и засунула в рот мятную конфетку.

— А где Кэтрин? — спросил Филипп о младшей дочери.

— Успокойся, Филипп. Все дети под присмотром, — ответила леди Кэтрин, державшая за руку свою тезку, пятилетнюю девочку, унаследовавшую светлые волосы своей матери. Она была такого примерного поведения, что Филипп мог бы усомниться в своем отцовстве, хотя полностью доверял Анджеле, да и сам все прекрасно знал. Кэтрин, безусловно, его, потому что он очень хорошо помнил ту ночь, когда она была зачата… Конечно, не следует думать о таких вещах в церкви в присутствии детей, но горбатого могила исправит.

— Двое из трех, — сказал Филипп с облегчением. — А где Джеймс?

— Он со мной, — ответила Анджела. — Какой же ты паникер, Филипп!

Он взял сына на руки.

Этот малыш, названный Джеймсом в честь отца Анджелы, уже доставлял немало хлопот. Он унаследовал глаза Анджелы и сейчас смотрел на него, словно спрашивая: «Папочка, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь?» Но Филипп прекрасно понимал, что он делает. И именно это он сказал своему сыну. И малыш зевнул, словно отвечая: «Как знаешь».

— Вот именно, я-то знаю, — прошептал Филипп.

— Ну, так мы готовы? — спросила Анджела.

Они все собрались в часовне в Стэнбрукском аббатстве, чтобы крестить своего третьего ребенка. Следуя традиции, они зажгли свечу и поставили ее у статуи Девы Марии и младенца Христа.

На лице Анджелы часто появлялась улыбка Девы Марии — спокойная и довольная.

После завершения обряда крещения, убедившись в том, что их дети находятся под присмотром многочисленных родственников и друзей, Филипп и Анджела улучили момент для себя.

— Я тебе никогда это не показывала, — сказала Анджела, открывая дверь.

Филипп вошел и огляделся по сторонам — каменные стены, узкая кровать, стол и стул.

— Это была моя комната, — сказала Анджела.

— Как ты можешь определить? — спросил он.

Эта комната была очень похожа на ту, в которой он лежал раненый.

— Ну, я точно не знаю, но очень похожа.

Филипп рассмеялся.

— Знаешь, именно здесь я молилась о том, чтобы мне встретился порядочный человек, которого я могла бы полюбить.

— И тут появился я.

— Ты был мало похож на спасителя, должна признать.

— Думаю, что это больше твоя роль.

— Разве это имеет особое значение?

На самом деле главное, что они теперь вместе. Филипп обнял Анджелу, и уже в который раз сказал, что любит ее. Анджела поцеловала мужа долгим спокойным поцелуем и тоже сказала, что любит его. Они оба готовы были говорить друг другу об этом вновь и вновь. А затем, поскольку Филипп, по сути, все-таки оставался повесой, он не удержался и заметил, что он мужчина и находится наедине с красивой женщиной в комнате, где есть кровать… Ну, чем еще здесь можно заняться? Анджела попыталась возмутиться, но быстро сдалась, и Филипп сделал именно то, что нужно было сделать, — запер дверь и занялся любовью со своей женой.