Мэри Бакстер - Сладкое возмездие

Кейт отвернулась и сделала еще один шаг по направлению к дочери.

– Не надо, – сказал Сойер тихим, сдавленным голосом. – Это к добру не приведет. Доктор сказал, что она ничего не поймет. Ей здесь хорошо, у нее свой мир. Не стоит его разрушать. – Сойер перевел дыхание и продолжил: – В пансионате хороший уход. Она ни в чем не нуждается. Ее приемные родители весьма состоятельны.

Кейт снова повернулась к нему. Ее лицо было залито слезами, губы дрожали.

– Они любят ее? Обнимают, целуют?

– Нет, – вынужден был признать Сойер. – Ее никто не навещает. Родители стыдятся.

– Боже, неужели это правда? – Кейт согнулась от рыданий.

– Кейт, не надо, – уговаривал Сойер, подходя ближе. Когда ее накрыла его тень, она выпрямилась и отступила назад.

– Нет, не подходи ко мне.

– Кейт, позволь мне помочь тебе. – Его голос дрогнул. – Давай я возьму тебя под руку.

– Нет, – всхлипнула она. – Уходи.

Кейт не знала, сколько времени она стояла, опустив голову. Когда она обернулась, Сойера уже не было. Она опять взглянула на дочь. Эмбер посмотрела перед собой ничего не выражающими глазами.

Кейт содрогнулась. Ей хотелось убежать, спрятаться от страшной истины, как она убегала, когда отец избивал маму. Но сейчас пути к отступлению не было. Детство уже давно ушло в прошлое, а вместе с ним и детские порывы.

Неожиданно Эмбер улыбнулась ей милой, обаятельной улыбкой. Это была улыбка Томаса в юности. Горячая волна ярости захлестнула Кейт. Пусть его душа корчится в адских муках, молча кричала она. Он за все заплатит, даже если ей придется самой воткнуть ему в сердце нож по самую рукоятку.

Но это будет слишком легкий конец. Надо заставить его страдать. Долго и мучительно.

Бросив на свою дочь прощальный взгляд, преисполненный любви и муки, Кейт побрела к выходу. Но, подойдя к воротам, она остановилась как вкопанная. Возле «кадиллака» стояла Энджи.

– Энджи… как ты…

Услышав голос Кейт, Энджи ринулась к ней.

– Кейт, умоляю, не сердись, что я суюсь в твои дела, но мне не сиделось дома.

– Как ты узнала, где я? – Не дожидаясь ответа, Кейт покачала головой. – Понимаю. Ты поговорила с Сойсром, а он разыскал меня.

– Точно. Он приезжал к нам домой и спрашивал о тебе.

Кейт судорожно вздохнула.

– Я знаю, что ты в отчаянии, – сказала Энджи и сама расплакалась. – Давай я тебе помогу. Не отказывайся. И между прочим, знай, что я тебя не предавала. Когда Дэйв полез с расспросами, я послала его подальше.

Кейт улыбнулась сквозь слезы.

– О, Кейт, – только и смогла произнести Энджи, бросаясь к ней.

Впервые за долгое время они обнялись. Потом Энджи сказала:

– Ну, поехали домой.

Взявшись под руки, они пошли к своим машинам. Кейт положила руку на дверцу, собираясь сесть за руль, но почему-то остановилась.

– Подожди, я сейчас, – сказала она, оглядываясь на большой белый корпус главного здания.

– Куда ты? – удивилась Энджи.

– Я на минутку. Ты поезжай, я тебя догоню.

Энджи недоверчиво посмотрела на нее, но спорить не стала.

– Ну, раз ты так хочешь…

Кейт слабо улыбнулась ей:

– Я быстро.

Она мучилась неуверенностью. С каждым шагом она убеждала себя, что это совсем не обязательно. Никто не знает правду. Это и к лучшему. Энджи до сих пор не проговорилась и никогда ее не выдаст. Похоже, Сойер тоже не проговорился, хотя она бросила ему горькое обвинение.

Достаточно было остановиться, повернуть в обратную сторону, сесть в машину, поехать домой и продолжать жить, как прежде. Ее жизнь шла по накатанной колее, у нее было все, она могла планировать свое будущее.

– Ну же, Кейт, решайся! – приказала она себе вслух. Она твердым шагом вернулась к главному зданию и направилась прямо к кабинету мистера Ренфроу. Он стоял в коридоре и разговаривал с какой-то женщиной. Завидев Кейт, он улыбнулся:

– А, судья Колсон, мне показалось, вы уехали. Вы что-то забыли?

Кейт остановилась перед ним, набрала побольше воздуха и произнесла с ответной улыбкой:

– Да, можно сказать, я кое-что забыла.

– Что же? – Повернувшись к своей собеседнице, он извинился: – Будьте добры, подождите одну минуту.

Женщина кивнула и отошла в сторону.

– Извините, что отрываю вас, – сказала Кейт.

– Ничего страшного. Так что же вы забыли?

Кейт сказала ровно и твердо:

– Я забыла вам сказать, что Эмбер Стерлинг – моя родная дочь.

Мистер Ренфроу раскрыл рот.

– Да, именно так, – подтвердила Кейт без тени смущения.

В течение нескольких недель Кейт пыталась забыться, с головой уйдя в работу. Но, вспоминая свою дочь и ее печальную участь, она приходила в отчаяние. Несмотря ни на что, она решила достучаться до сердца Эмбер, пусть это потребует длительного времени и напряжения всех душевных сил.

Прежде всего необходимо было смириться с мыслью, что у взрослой девушки был ум пятилетнего ребенка. Об этом мучительно было думать, но Кейт не оставляла надежду. Независимо от того, победит ли она на выборах, Кейт поклялась себе, что ее девочка никогда больше не будет заброшенной.

Администрация пансионата пошла ей навстречу. Хотя чета Стерлингов назначила пожизненную ренту для ухода за Эмбер, они отказались от родительских прав и попросили директора быть опекуном их приемной дочери. Мистер Ренфроу разрешил Кейт навещать Эмбер в любое время.

Кейт мечтала, чтобы и в отношениях с Сойером наступила такая же ясность. Думать о нем было тягостно. Горечь их разлуки и несчастье дочери разрывали ее сердце. И снова она пыталась забыться, с головой уходя в работу.

Она не только вела множество дел, но и сама выступила свидетелем во время суда над Харленом Муром. Кейт постоянно держала этот процесс в поле зрения. Если бы даже ей не пришлось давать свидетельские показания, она бы все равно сидела среди публики в зале заседаний, сколько позволяло время.

Харлен окончательно зарвался. Она давно это предвидела. Его привлекли к суду за то, что он обманным путем продал покупателю земельный участок, отравленный ядовитыми химикатами.

Кейт незаметно сидела на задней скамье, пока Харлена подвергали перекрестному допросу. Обвинитель спросил, признает ли он себя виновным в подкупе должностных лиц.

– Нет! Это клевета! – Харлен изобразил праведный гнев. – Я никогда в жизни не давал взяток.

Что он говорил дальше, Кейт не слушала. Она вся кипела: ведь этот мерзавец пытался подкупить ее.

Когда заседание объявили закрытым, она прошла в кабинет окружного прокурора и сказала:

– Карл, если по делу Мура требуется свидетель, я могу дать показания.

Оставалось дожидаться, пока ее вызовут. Кейт не сомневалась, что ее показания поставят последнюю точку в деле Харлсна. У него теперь будет много свободного времени для размышлений.

Но оставался еще один человек, чей черед пока не наступил. Томас.

– Господа присяжные, прошу вас проследовать за судебным приставом в комнату для совещаний, – громко и отчетливо произнесла Кейт.

Когда присяжные поднимались со своих мест, в зале – стояла непривычная тишина. Бен Эпплгейт провозгласил:

– Прошу всех встать.

Кейт поспешила к себе в кабинет. Она не знала, сколько времени присяжные будут совещаться перед вынесением вердикта, но подозревала, что очень долго.

Запутанный процесс тянулся бесконечно, хотя и защита, и обвинение подготовились вполне профессионально. Как бы то ни было, ее функции на этом закончились.

Кейт рассчитывала, что у нее появится хоть немного свободного времени, тем более что процесс по делу Харлена Мура тоже был завершен. Как она и предполагала, его приговорили к тюремному заключению.

Кейт со вздохом сняла мантию и повесила на вешалку. У нее заурчало в животе. Она вспомнила, что с самого утра так ничего и не ела. В последнее время она стала равнодушна к еде.

Прошло полтора месяца с тех пор, как она впервые увидела Эмбер. Рана еще кровоточила. Изменить ничего было нельзя. Никому не дано повернуть время вспять и исправить старые ошибки. Однако старые ошибки могут многому научить.

Кейт сделала первый шаг, когда заговорила о своем материнстве. Это было только начало. Она рассчитывала победить на выборах, но твердо решила и в этом случае посвятить себя дочери.

Кейт закрыла глаза и прислушалась к уличному шуму за окном. Как ни странно, ей не досаждал ни грохот тяжелых грузовиков, ни рев автомобильных моторов. Наоборот, в этих звуках она находила какое-то успокоение. Они напоминали ей, что жизнь продолжается.

– Прошу прощения, ваша честь.

Кейт открыла глаза: перед ней стояла Лесли.

– Этот пакет прислали с нарочным. Наверное, что-то важное.

– Спасибо, Лесли, давайте его сюда. – Кейт терялась в догадках.

Лесли положила пакет на стол и вышла. Кейт осмотрела его со всех сторон, а затем распечатала.

– Ох, – выдохнула она. На стол выпала фотография, с которой смотрело лицо Томаса: он держал за руку какую-то женщину, явно не свою жену. На второй фотографии Томас сжимал в объятиях и целовал уже другую женщину.

Остальные кадры оказались еще более откровенными. Помимо фотографий, в пакет была вложена видеокассета.

У Кейт задрожали руки. Откуда взялись эти материалы? Только сейчас она заметила короткую записку, написанную четким, размашистым почерком:

«Один из моих сотрудников занимался Томасом. Используй эти материалы по своему усмотрению.

Сойер».

Кейт вертела в руках этот листок. Надо понимать, Сойер избрал именно такой способ извиниться за свой обман? Она позволила себе на миг вернуться в недавнее прошлое. Их роман вспыхнул, как неукротимый пожар, и в одно мгновение сжег дотла хрупкий остов взаимного чувства, оставив лишь горстку горячего пепла.

Кейт винила только себя. Сойер не давал ей никаких обещаний, не клялся в любви. Они ни разу не пытались заглянуть в будущее. Она опять была наказана за глупость и безрассудство.

Тряхнув головой, Кейт вернулась к разложенным на столе фотографиям. Она давно поклялась себе растоптать Томаса, но не знала, с какого конца подступиться. Теперь в ее руках оказалось оружие сокрушительной силы. Сцены, запечатленные фотоаппаратом и видеокамерой, выведут Томаса на чистую воду, покажут всему миру его отвратительную сущность. Но, разоблачая Томаса, она разоблачит и себя.

У нее учащенно забилось сердце. Стоит ли идти на такой риск? Сможет ли она после этого жить спокойно? И самое главное, сможет ли она жить спокойно, если оставит все как есть!

Кейт появилась в дверях своей штаб-квартиры и сощурилась от яркого солнечного света. Глядя на нее, любой мог бы догадаться, что эта женщина сама проложила себе путь в жизни. На ней был зеленый шелковый костюм, безукоризненно сшитый по ее фигуре. Из аккуратной прически вопреки обыкновению не выбивались даже легкие пряди.

Перед входом толпились десятки журналистов. К ее лицу тянулись микрофоны, щелкали вспышки фотокамер. Она не собиралась отступать, но внутренне трепетала от страха.

Кейт расправила плечи.

– Леди и джентльмены, вы, наверное, спешите узнать, зачем я пригласила вас сюда.

– Это точно, – раздался голос из толпы. – Тем более что вы от нас всегда бежите, как черт от ладана!

По толпе прокатился взрыв смеха. Когда он умолк, Кейт сдержанно улыбнулась и продолжила:

– Я собираюсь сделать заявление для печати.

Толпа замерла. Кейт поняла, что теперь собравшиеся будут ловить каждое ее слово.

– Когда мне было шестнадцать лет, я родила внебрачного ребенка.

По толпе пронесся изумленный ропот. Кейт жестом призвала к тишине.

– Меня убедили отдать ребенка на воспитание в какую-нибудь порядочную, любящую семью. К несчастью, дело сложилось совсем иначе. Отец ребенка обещал поехать в опекунский совет для оформления документов. Вместо этого он бросил новорожденное дитя в грязной ночлежке и сбежал.

Кейт замолчала, чтобы перевести дыхание, и заметила, что все лица опущены вниз, а руки безостановочно строчат что-то в блокнотах.

Затем на нее обрушился шквал вопросов:

– Кто отец ребенка?

– Где ребенок сейчас?

– Это мальчик или девочка?

– Вы намерены поддерживать отношения с ребенком?

– Ребенок знает, что вы его мать?

Вопросы сыпались со всех сторон. Репортеры опомнились только после того, как сообразили, что она им не отвечает. Так же внезапно все смолкли.

– Человек, на котором лежит ответственность… отец ребенка… – У нее в первый раз дрогнул голос. Она до сих пор не могла примириться с жестокостью и цинизмом Томаса. От любви и жалости к дочери у нее щемило сердце. – Отец Ребенка – известный телевизионный проповедник.

Отовсюду послышались крики:

– Скажите, кто он. Назовите имя!

Кейт собрала в кулак всю свою волю, взяла пакет из рук добровольной помощницы и подняла его высоко над головой.