Мэри Бакстер - Сладкое возмездие

Он включил видео и поудобнее устроился в кресле. На кассете было записано выступление Кейт перед представителями прессы. Сойер сам не знал, сколько раз прокручивал эту запись, – он уже сбился со счета. Ему необходимо было постоянно видеть перед собой Кейт.

Сейчас ее лиио заполнило весь экран. Он никогда не видел ее такой прекрасной. Если бы не темные тени под глазами, это лицо можно было бы назвать совершенным. Лучи солнца играли в ее блестящих волосах. Сойер вспомнил, как шелковистые пряди струились у него между пальцами. Ему была до боли знакома крошечная голубая жилочка, пульсирующая в ложбинке шеи.

Сойер не мог усидеть спокойно. Эти воспоминания возбуждали его. Он тихо застонал. В его жизни не было ничего прекраснее той ночи, проведенной с Кейт. Почему он не смог удержать ее?

До выборов оставалось меньше месяца. Она, несомненно, победит. Избиратели оценили ее откровенное и мужественное признание. Кейт ожидало большое будущее.

Но черт побери, нельзя же сказать, что ее волнует только работа! Когда они были рядом, теплота сквозила в ее взгляде, звучала в ее голосе, ощущалась в каждом ее прикосновении.

Почему все это кончилось?

Сойер снова и снова перебирал в уме события того рокового дня и не понимал, почему он не объяснился с ней, почему не произнес ни слова в свое оправдание, почему не рассказал, что принял поручение Харлена, когда еще толком не знал ее – ведь ясно же, что она тогда была для него не более чем очередной клиенткой. Если бы Сойер знал, что может потерять ее, он бы заставил се себя выслушать.

Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и поднялся с кресла.

– Примите мои поздравления, Кейт! Блистательная победа!

Билл Джонс поднял кверху сразу два больших пальца. Торжество по случаю ее избрания было в полном разгаре. Разгоряченная успехом, Кейт тем не менее не могла избавиться от ощущения гнетущей пустоты. Ей стоило больших трудов улыбаться и изображать оживление.

Шампанского было вдоволь. В штаб-квартире все громко переговаривались, обменивались рукопожатиями и хлопали друг друга по спине. Кейт высматривала Энджи: та собиралась уйти пораньше.

– Не хочу тебя отпускать, – сказала Кейт, обнаружив ее у стола с закусками.

Энджи макнула креветку в соус и повернулась к Кейт.

– Мама очень просила приехать. Я ведь почти не бываю дома.

– Понимаю. Прости, я ужасная эгоистка. – К тому же одинокая, хотела добавить Кейт, такая одинокая, что сама себе противна.

– Кстати, как ты себя чувствуешь? – спросила Энджи. – Можно подумать, ты на последнем издыхании.

– Мне досталось чрезвычайно трудное дело об убийстве.

– Да, помню. Как оно закончилось? Я сто лет не раскрывала газету.

– Этих помощников шерифа признали виновными в убийстве без смягчающих обстоятельств.

– И одно это тебя так вымотало? – недоверчиво спросила Энджи.

Кейт через силу улыбнулась:

– Разве этого мало?

Энджи покачала головой:

– Ни за что не поверю.

– У тебя разыгралось воображение, подружка.

– Ничего подобного. Я знаю, это все из-за Сойера.

Кейт окаменела.

– Я не желаю…

– Знаю, знаю, – подхватила Энджи. – Ты не желаешь слышать его имени. Но вы с ним – просто пара идиотов. Неужели нельзя уладить свои отношения?

Кейт наклонилась и поцеловала Энджи в щеку.

– Ты очень хорошая.

– Проще говоря, не суйся не в свое дело. – Энджи засмеялась и развела руками.

Кейт ответила ей улыбкой.

– Приезжай ко мне почаще.

После ухода Энджи Кейт еще с час провела среди своих соратников и гостей, а потом, сославшись на смертельную усталость, ушла из празднично украшенной штаб-квартиры под дружный хор поздравлений и добрых пожеланий.

Вскоре она уже лежала на диване, задумчиво держа в руках чашку своего любимого кофе. Надо было ложиться спать, хотя на следующий день она могла остаться дома – по случаю победы на выборах ей дали выходной.

Однако она была слишком взбудоражена, да к тому же позволила себе выпить чуть больше шампанского, чем следовало.

И кроме всего прочего, она хотела, чтобы рядом оказался Сойер. Было время, когда он сам хотел ее – до умопомрачения. Она отпила немного кофе. В глубине души она надеялась, что Сойер придет на ее чествование, но он, конечно же, там не появился.

А что, если поехать к нему прямо с утра, сказать, что произошло недоразумение? Правда, может статься, что он и слушать не захочет. А если и захочет – что дальше?

Когда раздался звонок в дверь, Кейт встревожилась. Кто бы это мог быть в такое время? Кейт запахнула халат и потуже затянула поясок. Не иначе как Энджи что-то забыла и вернулась.

Убрав за ухо прядь волос, Кейт подошла к двери.

– Кто там?

– Сойер.

У нее пересохло в горле.

– Кейт, прошу тебя, открой.

В его голосе звучала безысходность. Кейт широко раскрыла дверь. В отблесках лунного света их глаза встретились. Он кашлянул, не зная, как начать.

– Извини, что время позднее, но у тебя горел свет. Я хотел тебя поздравить.

От волнения у него на лбу проступили капельки пота.

– Спасибо… А я… много раз собиралась тебя поблагодарить. За тот пакет, – закончила она шепотом.

– Меня благодарить не за что. – Сойеру было трудно говорить. – Это самое меньшее, что я мог сделать.

– Выпьешь чего-нибудь? Может быть, шампанского?

– Нет, я на минуту.

– Я рада, что ты зашел.

Его глаза подернулись влажной дымкой.

– Это правда?

– Да, – прошептала она, не понимая, как будет жить без него.

– Кейт, ради всего святого, не смотри так на меня. Ты, наверное, просто…

– Обними меня, Сойер, – сказала она.

Он прижал ее к груди.

– Кейт, у меня и в мыслях не было ничего дурного. – Он покрыл поцелуями ее губы, лицо, шею. – Я не сказал Харлену ни слова. Ни единого слова.

Кейт не хотела тратить время на объяснения. Она хотела только одного: наверстать упущенное.

– Ш-ш-ш, я знаю, – еле смогла она выговорить между поцелуями. – Прости. Я так виновата, что плохо о тебе подумала.

– Я люблю тебя, – повторял он. – Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.

Они все еще стояли обнявшись в мерцании лунного света. Наконец Сойер отстранил Кейт и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты согласна выйти за меня замуж?

Ее глаза погрустнели. Она высвободилась.

– Я должна тебе сказать одну вещь.

– Что-то очень страшное? – поддразнил он.

– Когда родилась Эмбер… врачи сказали, что у меня больше никогда не будет детей.

Сойер сразу стал серьезнее.

– Это очень грустно, родная, но почему ты не отвечаешь на мое предложение?

– Ты мне как-то сказал, что хотел бы… иметь ребенка.

– Иди ко мне, – тихо позвал он.

Кейт со слезами бросилась к нему на грудь.

– Ничего страшного. Если мы захотим непременно иметь ребенка, можно будет усыновить какого-нибудь малыша.

Кейт подняла на него глаза:

– Ты говоришь так, чтобы меня не обидеть?

– Мне нужна ты. А все остальное приложится.

Она тихонько рассмеялась от счастья:

– О, Сойер Брок, как я тебя люблю.

– Я тебя тоже.

Вдруг она снова замерла.

– И еще одно.

– Что на этот раз?

– Эмбер. Должна тебя предупредить, что я буду всеми силами стараться скрасить ей жизнь.

– Предлагается поправка, – сказал Сойер. – Мы будем стараться.

В доме пахло Рождеством. В глиняных кашпо курились пучки ароматических трав. Кейт наряжала елку. У нее на руке висела последняя гирлянда. Елка уже блестела и переливалась игрушками, шарами и бусами, но Кейт почему-то непременно хотела найти местечко для этой последней гирлянды.

Она услышала какой-то шорох и решила, что это Сойер. Но ее муж безмятежно спал на кушетке. Оказалось, что это потрескивают дрова в камине.

Кейт с улыбкой смотрела на его умиротворенное лицо. Горькие складки у рта разгладились, черты лица смягчились. Семейная жизнь пошла ему на пользу, с нежностью подумала она. И ей самой – тоже. Они оба никогда прежде не знали такого покоя и счастья.

Они поженились через три дня после ее избрания на должность и с тех пор не могли наговориться друг с другом. Обоим выпало несчастливое детство. Может быть, по этой причине Кейт хотела, чтобы их первое Рождество стало настоящим веселым праздником. Она по традиции украсила дом живыми пуансеттиями и ветками омелы и даже напекла печенья и пирожных. Сойер всячески подшучивал над ней за то, что первая порция печенья подгорела.

Кейт широко улыбнулась, вспомнив, как он уплетал подгоревшее печенье. Когда он признался, что у них в семье никогда ничего не пекли, у нее навернулись слезы.

– Пора бы остановиться, – охрипшим со сна голосом сказал Сойер. Он встал и направился к ней в одних трусах и майке. – Что может быть прекраснее, чем само совершенство.

– Чудесная елка, правда?

– При чем тут елка?

Она не успела обернуться, как он обнял ее сзади и потерся носом о ее шею.

– М-м-м, как ты вкусно пахнешь. Так бы тебя и съел!

– Сойер, у тебя только два желания: либо сесть со мной за стол, либо лечь со мной в постель.

Он посмеялся, просунул руку в вырез ее легкого домашнего платья и обхватил полную грудь.

– Это потому, что я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, – откликнулась она.

– Докажи! – с горячностью попросил он.

Она приблизила губы к его лицу и прильнула к нему всем телом, чувствуя, как в нем нарастает страсть.

– Я не могу насытиться тобой, – шептал он, стягивая с нее платье и увлекая за собой на мягкий ковер. – Кто бы мог подумать, что ты, такая ласковая, такая горячая, – это и есть строгая судья, восседающая на троне.

– Не говори глупостей. Лучше поцелуй меня.

Теперь слова были не нужны. Он ласкал ее тело то руками, то языком. Кейт дрожала от нетерпения. Наконец она не выдержала и взмолилась:

– Прошу тебя… Я хочу настоящей близости.

– Родная моя, – прошептал он и поднялся над ней, словно собираясь взлететь, а потом опустился и заполнил ее целиком. – Хочу быть сверху.

В следующую минуту у Кейт вырвался стон наслаждения, потом еще, еще. И они оба захлебнулись от счастья.

Им удалось на короткое время утолить свою жажду. Кейт не понимала, как она прожила столько лет, не подозревая, что значит по-настоящему любить и быть любимой. Сойер протянул руку и кое-как прикрыл их наготу ее платьем.

– Я не слышу твоего дыхания. Тебе плохо? – испугался он.

– Мне чудесно, – ответила она.

Сойер убрал с се лица влажный от пота завиток волос.

– Я люблю тебя. Могу повторять это без конца.

– Повторяй. Я буду слушать.

Они лежали обнявшись и наслаждались теплом друг друга.

– Как ты думаешь, – нерешительно начала Кейт, – можно будет взять Эмбер домой на Рождество? – Она смотрела на елку, туда, где висела коробочка с именем Эмбер. В ней лежала нитка жемчуга, доставшаяся Кейт от матери. Ей не терпелось надеть это скромное ожерелье на шею дочки.

Сойер поднялся на локте и заглянул ей в глаза.

– Конечно. Кто нам мешает привезти нашу дочь домой?

По щеке Кейт скатилась непрошеная слеза.

– Когда? – шепотом спросила она.

– Что «когда»? – не понял он.

– Когда мы сможем за ней поехать?

Сойер сел.

– Да хоть сейчас.

– Сейчас? – Кейт не верила своему счастью. – Прямо сейчас?

Сойер по-мальчишески улыбнулся:

– Знаешь, что мне пришло в голову? Давай сначала оденемся!

– О, Сойер! – закричала Кейт и бросилась ему на шею, но тут же вскочила и закружилась по комнате. Вдруг она остановилась и обернулась к нему: – Подумать только: если мы привезем домой Эмбер, у нас будет настоящая семья.

– Так оно и будет, дорогая моя. Навсегда.