Сириэлл откинула голову, демонстрируя свою длинную стройную шею, и кокетливо рассмеялась:

— Я живу не в Германии, но в любом случае можете послать мне лак в Париж или в Эз-сюр-Мер. Вы мне нравитесь, Кингмен. Вы отлично понимаете, где место таким подделкам, и не страдаете всеми этими мещанскими комплексами. Давайте поступим, как пещерные люди, и выцарапаем свое граффити на этом ничтожном холсте. — Когда она смеялась, ее шанелевские массивные сережки позвякивали, как колокольчики на ветру.

Француз охарактеризовал бы ее как рас[22], немец заявил бы, что она райн рассиг[23], проще говоря, она была породистой — определение, в равной степени применимое к лошадям, собакам и женщинам. Нервная и надменная, она в каждом своем проявлении казалась настолько аристократичной, что могла не задумываясь выбросить в мусорную корзину хорошие манеры и представления о вкусе и моде, исповедуемые средним классом. Кингмену она начинала казаться очень даже привлекательной. Сидеть рядом с ходячим скандалом — в этом есть что-то возбуждающее.

На Кингмена произвела сильное впечатление смена блюд: официанты в белых париках, рубашках с кружевными отворотами и атласных жилетах, как по команде, убрали первую смену блюд из-под правой руки гостей, в то время как слева их двойники в точно таких же нарядах поставили перед каждым гостем большую серебряную тарелку, накрытую серебряным колпаком. Когда все тарелки заняли свое место на всех сорока столах, официанты в белых лайковых перчатках театрально и торжественно одновременно сняли крышки, представив взору гостей новое яство. Европейская четкость! Кабачок, нафаршированный горячим с пылу с жару рисотто, увенчанный черной стружкой-трюфелями в кольце из сырков-горгонцола, и все это — на серебряной тарелке. Кингмен помедлил, чтобы посмотреть, какой вилкой воспользуется Сириэлл, но тут же решил, что лучше отказаться от этой мысли. Эта особа голубой крови с ее мятежным характером могла запросто съесть руками и фуа гра[24], а потому он не мудрствуя лукаво взял следующую по очередности вилку, как это было принято в свое время в Боксвуде. Как он и ожидал, Сириэлл быстро разочаровалась во втором блюде; ковырнув его, она прямо пальцами засунула в рот изрядный кусок трюфеля.

— Какое бездарное и дешевое меню. Точь-в-точь как эта самая Фредерика! — Движением глаз она велела Кингмену пододвинуться поближе. — Регарде[25], друг мой, автор-имитатор всех этих гостевых карточек ужинает в числе прочих гостей. Вон он, за соседним столом. С какой радостью я стала бы каннибальшей, и его увидела бы на своей тарелке. — Она облизнулась, и Кингмен заподозрил, что его соседка вовсе не шутит.

— И что же этот Отто, как-там-его-дальше-звать, сделал вам?

— Не мне. — Она скрестила два налаченных "Красным коварством" ногтя поверх сигареты. В Боксвуде курить между сменой блюд считалось верхом неприличия. Кингмену стало любопытно, что будет, если он закурит одну из своих сигар. Он тоже не был расположен есть рис из тыквы.

— В миру он мошенник. А вообще-то никто, всего лишь жалкий копиист. Копировать идеи другого человека, его палитру — это худший из всех возможных грехов. Даже убийца и тот похищает лишь жизнь, а имитатор похищает бессмертную душу! — Сириэлл постучала себя кулаком в грудь, туда, где, как она считала, располагается ее сердце. — Отто Убельхор только что вышел из тюрьмы. Слышали, вероятно, о том, как он подделал шесть полотен де Реснэ, а также несколько работ Ренуара и Ван Гога? Две из них попали аж в Метрополитен-музей, а остальные разошлись по самым значительным частным коллекциям мира. Эти новоявленные варвары, собиратели произведений искусства, оказались не в состоянии обнаружить подделку.

Она обернулась и кивнула головой в сторону Отто Убельхора.

— Он, должно быть, достаточно ловок, чтобы обвести вокруг пальца всех этих экспертов. И это при том, что любой мало-мальски сведущий искусствовед или хранитель музейной коллекции легко отличит подделку от подлинника.

Кингмен был совершенно очарован. С тех пор, как он начал заново творить себя и свою биографию, он, как никто другой, мог оценить всю прелесть высококлассной подделки.

Сириэлл взглянула на Кингмена с неодобрением.

— Это величайший мастер подделки на всем земном шаре. Когда он пишет под Ренуара, он использует те же пигменты, что и сам Ренуар. Отто смешивает краски так, чтобы они давали тот же оттенок, что и ренуаровские работы 1880 года. Даже холсты, которые он использует, натянуты на рамы в 1880-ом; он использует для этой цели оригинальные картины третьестепенных художников, соскабливает живопись и пишет заново, так что даже холст у него аутентичен. Соответствие историческому периоду и так далее, ну, вы меня понимаете! Он — худшая разновидность имитатора. У него не бывает ошибок, сомнений или метаний. Он творит свои поддельные шедевры не из любви к прекрасному, а ради чистогана!

— Если он настолько искусен, почему же он не напишет что-нибудь свое? — спросил заинтересованный Кингмен.

— Потому что он не имеет своих собственных мыслей или идей. Потому что нужно стать великим философом и великим мастером, прежде чем превратиться в великого художника. Потому что он не более чем ремесленник, такой же, как плотник или столяр.

Кингмен, повернувшись, украдкой взглянул на Отто Убельхора.

— У него, должно быть, куча денег? — Собственное финансовое неблагополучие продолжало глодать хозяина "Кингаэр".

Сириэлл начала терять терпение.

— Нет, нет и нет! Специалист по фальшивкам по определению не может иметь много денег. Пенки снимает тот, кто продает его продукцию. Сам имитатор получает только крохи с барского стола.

Сириэлл свела два "красно-коварных" ногтя, демонстрируя, как малы гонорары ненавистного ремесленника.

А Кингмен тут же произвел в голове расчеты. Мишима заплатил пятьдесят два миллиона долларов за крохотную картинку де Реснэ, художника, на котором он помешан. Продав Мишиме десять подделок под того же де Реснэ, выполненных этим Отто Убельхором, можно загрести полмиллиарда баксов и обеспечить высокий полет его дорогой "Кингаэр". Интересно, есть ли телефон Отто Убельхора в справочнике? Кингмен сразу повеселел, ему вдруг захотелось расцеловать Сириэлл де Реснэ.

Та же, вооружившись вилкой, расправлялась с третьим блюдом, единственным, которое она нашла аппетитным. Холодный угорь в виде туго натянутого лука на ложе из устриц. Как только Сириэлл прикончила свою порцию, Кингмен предложил ей свою. Но тут все джентльмены за столом неожиданно поднялись, заметив, что баронесса и Флинг встали.

Фредерика ощутила настоятельную потребность лично поприветствовать каждого гостя, дабы каждый смог еще раз лицезреть сногсшибательный наряд и ослепительные белые крашеные волосы. А поскольку барон не был расположен подниматься из-за стола, баронесса утащила за собой лучшую подругу — Флинг. Фредерика умышленно рассадила семейные пары по разным столам — обычай, показавшийся Флинг сегодня просто ужасным. Своих особых "фаворитов", Кингмена и Сириэлл, Фредди посадила вместе в надежде, что они благополучно отравят друг другу вечер.

Флинг казалась восхитительным золотистым видением в турнюре из тафты с бронзово-атласным отливом и гипюровым воротником.

— Все это так забавно, что я, пожалуй, буду каждый год заводить по ребенку!

Флинг восторженно загоготала, и Фредерика встревоженно замахала руками, как аист крыльями.

Глаза всех сидящих за столом дам были сейчас прикованы к сверкающему ряду жемчужин и алмазов на шее Фредерики, глаза джентльменов — к соблазнительной выемке между грудями Флинг.

— О, Сириэлл, дорогая, я так счастлива, что тебе понравился угорь! Надеюсь, он благополучно проскользнул в твое горло?

Сириэлл улыбнулась улыбкой змеи.

— Премиленькое ожерелье, Фредди! Это тоже копия, как и твои карточки для гостей?

Первой реакцией Фредерики было желание схватить тяжелую вазу с нежными розами "герцогиня Виндзорская" и крупными, размером с кулак, розами "мадам Помпадур" и обрушить все это на голову высокомерной Сириэлл. Но она не могла ставить барона в неудобное положение перед лицом всех его друзей по бизнесу и европейских политических лидеров. И потому Фредерика проявила истинно мужскую сдержанность.

— Я так счастлива, что суд разрешил тебе торговать полотнами твоего дедушки. Может быть, теперь ты наконец-то сможешь купить приличные сережки для твоих милых аристократических ушек. — И Фредерик поддел пальцами одну из цветных стеклянных люстрочек, украшавших мочки уха Сириэлл.

— У-у-у, эти кошечки сегодня вечером совсем вышли из берегов! — обняв мужа, прошептала ему на ухо Флинг. — Сегодня вечером я припасла для тебя сюрприз, мой дорогой. Я жду не дождусь, когда все это закончится и ты окажешься целиком в моей власти.

Флинг поцеловала Кингмена в щечку, немедленно сделав его предметом ревности и зависти окружающих мужчин.

— Можешь на меня рассчитывать, — приподнял он пальцем ее подбородок.

— Пойдем, Флинги, есть еще и другие гости. — Баронесса загребла Флинг, и две высоченные суперкрасавицы отчалили.

Сидевшая прямо напротив Кингмена Оутси безуспешно пыталась оставаться трезвой, чтобы не упустить ни одной мелочи для своего отчета Сьюки, но очередной бокал немецкого "Рислинга" доконал ее окончательно.

— Жена! — глуповато пояснил Кингмен собравшимся, пожал плечами и скользнул на свой стул, как раз успев к главному блюду — жареному барашку, куропаткам со свежими пурпурными виноградинками в клювах, цыплячьей грудке, залитой кисло-сладким соусом, и заливному, изображавшему герб фон Штурмов. И все это с гарниром из молодой картошки и карликовой моркови, выращенных в замковом огороде.

— Ваша жена необыкновенно мила в американском стиле, но у нее ужасный вкус на подруг. — Сириэлл знала, когда нужно делать выпад, а когда дать задний ход. Она откусила от своей моркови.

— Да, тут я ничего не смог поделать. Флинг и Фреди неразлучны как сиамские близнецы, не-разлей-вода!

— О, зато у вас, кажется, отменный вкус. Вы случайно не коллекционер картин? — Голос Сириэлл стал вдруг бархатным, как попка младенца Вильгельма Фредерика.

— Да. В данный момент я собираю современную скульптуру и иконы.

— О, ну да, вы же из свежеиспеченных!

— Но у меня есть друг, который бредит творениями вашего дедушки.

— Может быть, ваш друг смог бы в самом ближайшем будущем купить у меня что-нибудь?

Кингмен от Оутси узнал, что французский суд только что объявил Сириэлл единственной опекуншей дедова наследства, и тем самым был положен конец многолетней войне между кузинами, тетушками и незаконнорожденными наследниками. Женщина рядом с ним, образно говоря, сидела на куче полотен стоимостью миллиарда в два долларов.

— До сих пор нам не разрешали продать ни единой картины из наследия моего деда. — Она порылась в своей вечерней "буддистской" сумочке в поисках спичек.

Кингмен чиркнул зажигалкой в виде Беддл-Билдинга и дал ей прикурить очередную сигарету "Голуаз". А что, черт побери, не закурить ли и ему "Монте-Кристо"?

Оутси Уоррен уже, можно сказать, валялась лицом в тарелке. Она продегустировала четыре сорта вина, а ведь на очереди еще были "Лорран перье шампань", "Кюрве гран сьекль" и что-то еще.

— Все полотна де Реснэ, хранящиеся сейчас в музеях и частных коллекциях, проданы еще при жизни моего деда. Вот уже шестьдесят лет на аукционах не выставлялись какие-нибудь другие картины де Реснэ.

— До чего интригующе! Новые картины, доселе неизвестные миру! Вы уже решили, что будете продавать и кому?

— Все давно продумано и расписано. — Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым через резные ноздри. — Но так тяжело будет расставаться с этими сокровищами, со всей этой красотой! Я ведь живу сейчас в доме деда на Лазурном берегу в окружении его самых великолепных работ, так что можете представить мои сомнения. Картины из детской серии, откуда "Мальчик в голубом", опошленный Фредерикой и Отто Убельхором, они все висят там. О, вам надо обязательно увидеть его парковую серию! Кстати, прямо над моей кроватью висит полотно из серии "Умиротворение".

Кингмен развернул стул и был теперь лицом к лицу с Сириэлл.

— Пресвятой Господь, какие же должны быть у них страховые премии? Наверняка каждая картина — это целое состояние?………..можно!

— Уи[26]! Мне сказали, что особую ценность представляют "Ле жардэн" — "Сады". Последняя картина из этой серии пошла на аукционе за пятьдесят миллионов долларов. Разумеется, мои "Сады" больше размером и лучшего качества. Так что надеюсь, они пойдут за гораздо большую сумму.

Кингмен представил Сириэлл с золотыми миллиардами, висящими на ушах. В его голове немедленно сложился план. Постимпрессионистский сад за авиакомпанию. Мишима.