— Ты знаешь, я всегда хотел жить в подобном месте, — сказал Кейси, указывая на долину, раскинувшуюся внизу.

— А какая у тебя была ферма в Индиане?

— Крошечный клочок земли, с одной стороны огороженный забором, с другой — прижатый соседским участком.

— Ты можешь вернуться, ты знаешь это, — сказал Брэм. — Когда мы закончим наше последнее задание для Шеффилда, — ночные тени сгустились, и он уже не мог различить выражение лица своего друга, но услышал внезапный ностальгический оттенок в его голосе.

— Да нет. Там уже нет для меня места, — ответил Кейси. — Война меня научила одной вещи. Вокруг нас огромный мир, а двадцать акров земли слишком малы для одного человека.

— Что ты будешь делать?

Кейси хмыкнул.

— Я немного побуду здесь, помогу тебе восстановить твой дом. Затем я отправлюсь путешествовать. Поеду на запад.

Эти слова не мог сказать человек, рассчитывавший вернуть золото, которое он когда-то украл. Но Брэм не доверял уже никому.

— Поехали, — предложил Кейси, пришпоривая лошадь.

Брэм проводил Кейси к палатке, которую поставили на дальнем конце двора.

— Почему ты не зайдешь и не выпьешь с нами, прежде чем отправляться в амбар? — предложил Кейси после того, как они привязали своих лошадей вместе с другими под большим дубом.

Брэм взглянул на амбар, думая о своей жене. Интересно, чем она там занималась, пока его не было? Затем он последовал совету Кейси. Пожалуй, только на минутку. Он направился внутрь, заметив про себя, что жизнь не очень-то изменилась. Он мог по-прежнему проводить время с ребятами, одновременно занимаясь своими собственными делами.

Войдя в палатку, он увидел остальных мужчин, ждущих его и Кейси. Последний тут же уселся на койку, вытащил какую-то снедь из своего сундука и начал открывать бочонок с каким-то напитком. Эриксон, Уилкинс и Джеймс играли в карты на другой койке, но, казалось, они не очень-то следили за игрой.

— Ну? — спросил Брэм, беря бутылку, которую Уилкинс протянул ему. Виски в ней осталось на три дюйма, и он отхлебнул немного. — Как тут шли дела, пока нас не было?

Первым заговорил Эриксон.

— Мы выгрузили вещи, как ты просил. — Он покачал головой. — Святой Моисей! Что твоя жена положила в эти сундуки? Они стучали и гремели, как полупустой магазин, но весили при этом пару сотен фунтов каждый.

Брэм не отвечал.

— Хватит об этом, боюсь, что у нас есть нечто более важное для обсуждения.

Эриксон положил локти на колени, выжидательно глядя на Брэма.

— Мы слышали, у Шеффилда было еще одно задание для нас. Расскажи, о чем шла речь.

Брэм заколебался, прекрасно зная, что следующим пунктом плана было повысить ставки и спровоцировать Кейси или кого-либо другого, кто мог бы быть предателем, украсть золото. Ему не хотелось заниматься этим, но у него не было выбора.

— Да, между прочим, я получил задание перед тем, как мы покинули Балтимор, — он вытащил несколько бумаг из внутреннего кармана своей куртки. — Но вам вряд ли это понравится.

Уилкинс чертыхнулся.

— Воинский долг. Черт возьми, не говори мне только о воинском долге!

— Это…

— Воинский долг! Я так и знал. Какая-то шишка решила прогуляться на юг, и нас отправляют охранять ее! Уилкинс сплюнул на землю. — Я так и знал, что Шеффилд решил поручить нам что-нибудь такое в качестве последнего задания. Ведь я прав, не так ли, сэр?

Брэм кивнул, прекрасно зная, что их задание намного важнее.

— Пакет с жалованьем и деньги на расходы будут доставлены в гостиницу в Кейлсборо, в пятый номер, к десяти утра завтра. Уилкинс, Джеймс, я хочу, чтобы вы за час до этого оказались в этой комнате и после задержались там на весь день. Когда вы поедете, то возьмете с собой сундуки, которые вы любезно помогали перетаскивать для моей жены. Как вы догадались, они не были наполнены женскими побрякушками, но несколькими тысячами долларов золотом.

— Господи Боже! — выдохнул Джеймс. Уилкинс вытянулся:

— Да, сэр!

Наблюдая за их реакцией, Брэм засомневался в искренности их удивления.

— Эриксон, ты проверишь их завтра вечером в девять. После этого каждый из вас — кроме Кейси — будет нести караул в течение восьми часов.

Мужчины кивнули.

Кейси неуверенно спросил:

— А что должен делать я?

— Ты будешь эскортировать нашего… гостя в город, затем ты будешь его телохранителем до конца его визита — с теми, кто будет сторожить комнату, конечно.

Кейси окинул взглядом каждого из своих товарищей, затем снова обратился к Брэму.

— А кого мы должны будем охранять?

Брэм медленно поднял глаза на него, стараясь разглядеть, было ли это обыкновенное любопытство или что-то другое. Он не заметил ничего, кроме профессионального интереса.

— Шеффилд связывался с бывшим генералом войск Конфедерации, сбежавшим во Францию прямо в середине войны. Этот человек очень болен и хочет вернуться на родину, чтобы здесь и умереть, но проблема заключается в том, что за его голову назначена довольно большая сумма. За него просят двадцать тысяч долларов, дюжину ружей и амуницию, а также продуктов на месяц.

— Почему его вообще кто-то принимает всерьез? — хмыкнул Эриксон. — Двадцать тысяч долларов! За умирающего человека? Почему мы должны верить всей этой чепухе?

— То, что предлагает генерал в обмен на свою жизнь, намного дороже.

— И что же это? — спросил Джеймс нараспев, по-южнокаролински, только он умел так говорить.

Брэм поглядывал то на одно, то на другого, стараясь уловить малейшее выражение излишней заинтересованности на лицах.

— Генерал привезет с собой список пятидесяти двух офицеров Союза, поставлявших информацию войскам Конфедерации во время войны.

Наступила мучительная тишина. Брэм внимательно разглядывал их. Эриксона, вдруг разозлившегося, Джеймса, от удивления приподнявшего брови, Уилкинса, открывшего рот.

И Кейси.

Брэм ощутил тяжесть в сердце, когда заметил, как его друг стал вдруг очень спокойным, незаинтересованным, даже как будто скучающим. Комок подступил к горлу, пальцы Брэма сжались на прикладе револьвера, когда Кейси посмотрел на Брэма и отвел глаза.

Нет. Только не ты, Джим. Не ты.

Но он повернулся и медленно вышел из палатки, и Брэм вдруг испугался, что его молитва осталась неуслышанной.

Потому что на какой-то момент глаза Джима Кейси были похожи на глаза человека, которого ведут на виселицу.


Это заняло менее десяти минут — проехать по извилистой дороге к холму, поросшему деревьями, на котором было фамильное кладбище. Между столетними вязами, между каменными столбами, на которых когда-то давно держались массивные чугунные ворота…

Что заставило Мику назначить встречу здесь? Более того, что Мика делал в Вирджинии? Когда Брэм видел его последний раз, Мика клялся, что никогда не уедет из Огайо.

Над его головой глухо ухнула сова, и Брэм, вздрогнув, посмотрел через плечо. Но там никого не было.

Он направил лошадь к пышному кусту сирени.

— Мика!

Но ответом ему было лишь хлопанье крыльев над головой, — видимо, это действительно была сова, которую он только что слышал. Брэм поднялся на холм, густо поросший травой, и сел на землю. Отсюда он мог увидеть наиболее обширную панораму. Перед ним простиралось кладбище с дюжиной мраморных надгробий, которые фосфоресцировали в темноте как руины разрушенного города.

Он сидел, опершись спиной на ствол старого поваленного дуба, глядя на тусклые надписи и склеп, стоящий на переднем плане. Он не жалел о своей жизни. После того, что с ним произошло, ему необходим был этот отдых. Но в будущем его ждало нечто более невероятное.

Будущее… Бывали моменты, когда он думал, что у него нет будущего. Теперь он обнаружил, что оно его очень занимало — особенно его совместная жизнь с Маргаритой.

Откинув голову на толстый ствол и сложив руки на груди, он смотрел на звезды. Маргарита была очень умной женщиной. И теперь больше, чем тогда, когда они впервые встретились. Ее темперамент с годами стал еще более необузданным. Но ей по-прежнему не удается сдерживать свои чувства. Все, о чем она думает, можно прочесть у нее на лице. Такие выразительные голубые глаза. Она злилась на него, вернее, оборонялась. Но в ней было что-то более глубокое, что трудно было разгадать. Иногда, возможно, где-то в дальнем уголке ее души, появлялся страх.

Но чего же она боялась? Она должна знать, что он никогда не причинял ей физической боли, вне зависимости от того, что между ними происходило. Он хотел иногда укротить ее нрав или подчинить ее своей воле, но никогда не желал уничтожить ее. Неужели она это забыла? Неужели она забыла все, что они пережили вместе?

Нет. Брэм не мог в это поверить. Когда он обнимал и целовал ее, она таяла в его объятиях. Он надеялся, что со временем смог бы приручить ее и, возможно, даже простить ее.

— Какие странные мысли.

Низкий голос прозвучал из темноты и заставил Брэма вскочить и взяться за свой револьвер. Он выхватил его и направил в темноту перед собой, когда вдруг оттуда возник Мика.

— Черт, Мика, — взорвался Брэм, пряча револьвер. — Не шути так ни с кем. Я мог бы застрелить тебя!

Мика — огромный, широкий с мудрым взглядом — улыбнулся и уселся рядом с ним.

— Сомневаюсь. Я здесь уже минут пять. — И без всякого перехода вдруг спросил: — Ну как там твоя девочка?

— Тяжело, — Брэм скривился, затем, прищурясь, поглядел на брата. — Но как ты узнал про нее?

— Когда ты уезжал из Огайо несколько недель назад, ты сказал, что собираешься вернуть ее. — Он хихикнул. — Но никто из нас тогда не предполагал, что тебе придется сделать ради этого.

— Только не говори мне, что новости ты узнал из газет в Огайо.

Мика пожал плечами.

— Я не мог, потому что я давно там не был. — Он игриво толкнул Брэма в бок. — Черт возьми, Брэм. Я пытался найти тебя всю прошлую неделю. Если бы ты не был так скрытен со мной относительно своих планов на будущее, я бы застал тебя еще в Балтиморе — это бы спасло меня от множества приключений на дорогах. В конце концов я выследил тебя, когда ты направлялся в Солитьюд, и сделал остановку в Кейлсборо. На протяжении всего пути сюда я только и слышал, что знаменитую М.М.Дюбуа украли прямо во время свадебной церемонии. Женщина, которая мне это рассказывала, была в списке приглашенных. Я думаю, она бы упала замертво, если бы я сказал ей, что я родственник той самой скотины.

— Скотины?

— Это ее слова, а не мои.

— Черт возьми! Почему я — единственный человек, который понимает то, что я вынужден был так поступить?

Мика хмыкнул.

— Я думаю, что проще было бы постучать ей в дверь утром предыдущего дня и заявить о своем возвращении.

— Возможно.

— Но ты хотел устроить спектакль. Ты хотел быть уверен, что у нее не будет пути назад.

Брэм понял, что он не может оспорить это.

Мика рассмеялся, откинувшись на траву.

— Ты по-прежнему любишь ее?

Брэм раздраженно взглянул на брата.

— Прекрати, Брэм. Мы все знали, ты обожал ее с того лета, когда они с отцом приехали в Солитьюд, — сказал Мика. — И она была без ума от тебя. Невозможно было находиться в одной комнате с вами.

— Черт побери.

— Только Лили высказалась по этому поводу. Она говорила, что никогда не видела людей, так сильно любящих друг друга.

— Маргарита не любила меня. Она думала, у меня есть деньги.

— Ну, ты никогда не был нищим, хотя все время думал, что будешь.

— Я был вторым сыном…

— Тоже мне, есть из-за чего горевать! Отец никогда не собирался следовать традиции. Он всегда говорил, что все, что он заработал, поделит поровну между тремя сыновьями. Кроме того, если ты постоянно отрицал свое право на наследство Сент-Чарльзов, почему ты решил, что Маргарита вышла за тебя по расчету?

— Она мне сама сказала.

— И ты ей поверил?

— Да.

— Это было до того, как ты украл ее со свадьбы в Балтиморе или после?

— После, — с горечью в голове ответил Брэм.

Мика кивнул.

— Лично я бы ставил под сомнение все, что она сейчас говорит. Рассерженная женщина может наболтать кучу вещей, которые на самом деле не являются правдой.

— Но почему же она тогда бросила меня?

Мика помолчал, потом спросил:

— Страх?

— Страх чего?

— Войны? Смерти? Послушай, ее отец был членом французского правительства. Кто знает, какие истории он ей рассказывал?

— Это смешно.

— Неужели? — Мика откинул в сторону только что сорванную травинку. — Разве ты не помнишь, как ее отец развлекал нас историями о революции — и все это с ужасными кровавыми деталями? У Лили после этого были ночные кошмары. Почему ты думаешь, что Маргарита не была напугана этими россказнями?