Тогда получается, Алекс знал, что вместо Анны в последние дни все видели корабельную парикмахершу? Ну, конечно знал! Абсурдно даже предполагать, что он не заметил подмены. И именно с Михалной, а не с Анной он разговаривал по-русски на корме, когда их услышала Карина. И мнимую депрессию они придумали, чтобы никто к Анне не лез и не узнал случайно, что это не она вовсе. Все он знал. Наверняка, и организовал весь этот маскарад тоже он. «Поверьте, он злой человек», — это Марта так про него сказала. И Анну еще жалела. А Анна…

— Дим, а где же тогда настоящая Анна? — спросила я, боясь сама додуматься до страшного, но очевидного ответа.

— Настоящей Анны больше нет. Даже тела мы не нашли, хотя весь корабль обыскали. От тела они успели избавиться. Или, может, убили ее не здесь, на берегу где-нибудь.

Убили. Слово это резануло слух, несмотря на то, что я была к нему готова. Ждала его и все равно боялась услышать. Убили крепкую веселую Анну. Превратили в труп, мертвое тело, вроде того, что выпало мне на руки из кладовки. Только Карину мы нашли, ее теперь родители похоронят. А Анну бросили неизвестно где, спрятали, чтобы никогда не найти. Даже в этом последнем праве — быть похороненной родственниками — ей отказано. Бедная богачка Анна.

— А за что ее убили? — спросила я тихонько. — Из-за денег?

— Скорее всего. Деньги — это первое, что приходит на ум. Вот только как он собирается эти деньги получить, он же ей не родственник. Тут вообще с мотивами ерунда выходит. Пусть Анну убили из-за денег, Карину потому, что боялись разоблачения. А Марта им чем помешала? Ее за что?

— Марту?

— А что, по-твоему, мы наблюдали тогда в ресторане? Когда ей водки в стакан плеснули. Покушение на убийство в полный рост. Если бы Вадик тогда не подсуетился, было бы у нас теперь три трупа. Вернее, два — Анну-то не нашли.

У меня голова шла кругом от этих новостей. Анна, которую не нашли. Марта, чудом избежавшая смерти. Теперь понятно, почему она за другой стол пересела. Наверняка, догадалась, какая участь ее ждет. И ни словом не обмолвилась, вот это выдержка! А вот у Карины выдержки не было.

— Тогда получается, Карину убили, потому что она обо всем догадалась?

— Вряд ли она догадалась, — покачал головой Димыч. — Сами же говорите, она много чего видела, но часто не понимала, чему стала свидетелем. Скорее всего, она заметила что-то, чему не придала особого значения, а преступники испугались, что рано или поздно она сопоставит факты и обо всем догадается. Ну, или расскажет кому-то, кто вместо нее эти факты сопоставит. Карину убрали на всякий случай, для безопасности.

— А Марту? Она что, тоже обо всем догадалась?

— С Мартой вообще все непонятно. Можно, конечно, принять вашу версию о маньяке. И Анна, и Марта в нее, в принципе, укладываются. Но тогда Карину не должны были трогать. Если предположить, что маньяк убивает пожилых женщин, зачем ему молоденькая девчонка?

— Потому, что догадалась. Анну и Марту — потому что маньяк, а Карину — по необходимости.

— Что ты несешь? — схватился за голову Димыч. — Ты сама себя слышишь вообще?

— Я тебе версии подбрасываю, — обиделась я.

— Голову ты мне морочишь, а не версии подбрасываешь. У каждого убийства должен быть мотив. А в случае с Мартой его нет. Мне иногда кажется, что там не один и тот же преступник действовал. Очень уж подход к делу разный.

— Как это?

— Ну, смотрите сами. Убийство Анны тщательно готовится. Один маскарад с парикмахершей чего стоит. Если бы вы не потащились к ней в каюту, затея бы вполне удалась. Никому ведь и в голову не приходило, что туристку в какой-то момент подменили. Внешне они похожи — фигура, рост. А в лицо никто особенно не вглядывался, тем более, что парик этот и не давал ничего толком разглядеть. Да плюс еще информация о непонятной депрессии, чуть ли не буйном помешательстве. Все было подготовлено заранее, и все было продумано, чтобы убийство скрыть до поры до времени. Кстати, в случае с Кариной подход примерно тот же. Опять все продумано до мелочей, даже кражу золотых украшений к делу приспособили. Заодно, перевели подозрения на вашу дуру-Зотову. От тела только не успели избавиться, но это спугнул кто-то, наверняка. Вспомните, все свидетели говорят, что в тот вечер очень уж много народу на корме побывало. Если бы не это, мы бы и Карину до сих пор искали. А в случае с Мартой все наперекосяк. Убийство пытались совершить практически у всех на глазах. Наглое, дерзкое, явно напоказ. Там даже от тела избавляться никто и не думал. Такое ощущение, что Марту пытались убить, чтобы кого-то другого напугать. Или саму Марту наказать за что-то. Это не убийство, а казнь показательная.

— Слушай, — подал голос Вадим, — а может, это и была казнь? Может, бабулька наша какой-нибудь мафии дорогу перешла?

— Марта? Не смеши меня. Какое мафии может быть до нее дело?

— Ну, может, не она сама. Может кто-то из родственников. У нее вон старший сын, она говорила, гостиничным бизнесом занимается. Может, это его наказать решили?

Димыч энергично замотал головой и скорчил несчастное лицо.

— Что я вам всем сделал, а? Чего вы меня изводите историями про маньяков-международников и суровую швейцарскую мафию? Вам всем надо меньше бандитских сериалов смотреть. В жизни все гораздо проще. И от этого страшнее.

— Ну, а почему тогда Марту убить пытались? Может, она тоже что-то увидела, чего не следовало?

— Вряд ли. Вы не забывайте, что первой убить пытались как раз Марту. Анна тогда еще точно жива была. Сначала Марту, потом Анну и потом только Карину, как ненужную свидетельницу.

Точно. Так все и выходит. Первой пытались убить Марту. Которую и убивать не за что. Лишнего она не видела, и денег у нее нет. Никакой радости от ее смерти никому бы не было. Не то что Анна. От ее смерти обязательно какой-нибудь наследник выиграет. Хотя, Димыч же сказал, что он ей не родственник, и непонятно, как собирался воспользоваться моментом.

— Дим, а кто убил-то? Кто Анне не родственник?

— Не огорчай меня. Подумай хоть немножко.

— Алекс?

Ну конечно! Сок, разбавленный водкой. Маскарад с парикмахершей. История о мнимой депрессии, которую мы узнали от него. И на Карину он наорал, когда та сунулась к Анне с разговорами. Вернее, уже не к Анне. И по-русски он разговаривал уже не с Анной, а с Михалной, которая чего-то боялась. «Делай, как я скажу, и все будет в порядке». Карина услышала эти слова, но не догадалась, что они значат. А ее убили, чтобы лишить возможности догадаться.

— Но подожди. А откуда Алекс узнал, что у Карины золото украли? Ты же сам говоришь, что этим обстоятельством удачно воспользовались. Но для того, чтобы воспользоваться, знать нужно.

— Умница! — в кои-то веки похвалил меня Димыч. — Правильно рассуждаешь. Не мог он один это дело провернуть. Ему нужен был человек, который не только теплоход знает, как свои пять пальцев, но и распорядок дня тех же официанток. Ведь записку Карине подбросили во время ужина. Да и о том, что золото пропало, знали только члены команды. Какой бы болтушкой Карина ни была, а туристам на свою трудную долю все же не жаловалась. А значит что?

— Сообщник, — прошептали мы с Катей хором.

— Правильно!

— И ты решил, что это Михална? Но она не могла знать о пропавшем золоте, ее к тому времени ссадили уже. Ну, то есть, она была, конечно, на теплоходе, но под видом туристки.

Я окончательно запуталась. Михална, которая была на борту, но ее как бы и не было. Сообщник, который про все знал. Но Димыч же сам сказал, что сообщница как раз парикмахерша. Каких же догадок он еще от нас хочет? Или был кто-то еще?

— Правильно! — Димыч сиял, как новый гривенник. — Был еще кто-то. Кто все знал и помогал все организовывать. Михална, при всей своей важности для операции, всего лишь подсадная утка. Ее задачей было изображать до поры до времени убитую туристку. К тому же она алкоголичка, а значит, сообщница ненадежная. Не зря с нее Алекс глаз не спускал. Он бы ее вообще в люди не выводил, если бы можно было. Был еще третий. Тот, кто хорошо знает распорядок дня официанток, кто знал о пропавшем золоте, а заодно и о том, что за этим золотом Карина пойдет куда угодно, только намекни. И тот, кто слышал ее болтовню и расценил как угрозу всему мероприятию.

— Но для этого надо работать в ресторане, — растерянно сказала Катя.

Димыч кивнул и вытащил из кармана лист факсовой бумаги.

— Вот наш третий, собственной персоной. Они, оказывается, с этим Алексом в одном доме жили.

Мы с Катей молча смотрели на листок. Имя, фамилия, отчество. Основные вехи биографии. Домашний адрес, подчеркнутый красным маркером. Этого не может быть! Получается, каждый день по три раза, приходя на работу, мы улыбались убийце нашей Карины. И с убийцей же обсуждали это чудовищное событие, горевали и плакали. Прав Димыч, в жизни все проще и от этого страшнее.

— Ну, что, — Димыч азартно потер руки. — Пришла пора пообщаться с подозреваемым. Пока Алекс в медпункте отдыхает. Ты, кстати, — обратился он к Вадиму, — позаботься, чтобы он лежал там тихо и, желательно, под наркозом.

— Наркоз не обещаю, но снотворного вколю, так и быть. Исключительно ради торжества правосудия.

— Ради него, а как же! Только смотри, чтобы ни одна сволочь ему не рассказала по доброте душевной, что парикмахерша прокололась. Пусть пока побудет в неведении.

Глава 19

Витька Синцов в этом рейсе окончательно разуверился в человечестве. Сплошные подставы и разочарования ожидали его с тех пор, как он вернулся к вечерней вахте «из города» и прямо у трапа разругался с боцманом Сергеичем. И разругался-то на ровном месте. Сергеич встречал матросов у трапа и всем опаздывающим говорил что-нибудь от души, в зависимости от времени опоздания. Витьке тоже досталась своя порция Сергеичевых острот. Чего он тогда психанул? Всегда внимания не обращал, даже ухмылялся, бывало. На Сергеича вообще пацаны не обижались никогда, нормальный он мужик. Язва, конечно, знатная, но зато перед начальством за своих «обормотов» всегда горой. Всегда выгораживал перед тем же старпомом. Сам потом, правда, лекцию прочитает — мало не покажется. Но это ничего, это и потерпеть можно, он же не со зла, а для порядка. Вот и у трапа тоже для порядка стоит, когда они из города возвращаются. До вахты-то еще минут двадцать было, но у Сергеича свой подход и свой отсчет времени. Он так считал: ты еще до каюты должен дойти, да вещи положить, да переодеться, да перекурить с пацанами. И потом только, как следует настроившись на предстоящую работу, на развод идти. А то знаю я вас, говорит, не успеете заступить, как сразу на перекур побежите. А на флоте порядок должен быть.

И чего он психанул тогда? Настроение какое-то было с утра поганое. Предчувствие, что ли? В общем, пришел он хмурый и на весь мир злой. А тут Сергеич стоит, на часы выразительно поглядывает. И орет так, что его не только на всех четырех палубах, его за два квартала, наверно, слышно было. «Синцов, — кричит, — что ты плетешься, как под ручку с барышней? Ты может не заметил, что барышни рядом не наблюдается. Шевели давай колготками, не тянись, как непарный шелкопряд».

Чего он на шелкопряда этого обиделся? Ерунда ведь. Сергеич вечно придумает что-нибудь, вроде и не обидное, и вообще не к месту, а зацепится в голове, не отвяжешься. Вот и непарный шелкопряд этот. Витька и не помнил точно, что это за штука такая, а обиделся. В основном, на «непарного», конечно. Ну, и на то, что барышни не наблюдается, а он как бы и не заметил. Все он заметил. И не только он — все уже в курсе были, что Карина его бортанула. То все хорошо было и все нравилось, а то вдруг передумала она. Фиг поймешь этих баб, чего им надо. А тут Сергеич со своим «непарным»…

Он тогда тоже орать начал. Про то, что до вахты еще двадцать минут и не Сергеичево дело, с какой скоростью он идет. Захочет, вообще ползком будет передвигаться — время есть еще. Сергеич опешил слегка, не ожидал от него, а потом опомнился и пообещал устроить ему, Витьке, такую вахту, после которой он точно ползком будет передвигаться. Тут бы и заткнуться, да с глаз долой слинять побыстрее, пока боцман окончательно в раж не вошел. А он, дурак, препираться начал. Про права человека вспомнил и про «не ваше дело». В общем, пока орали, да пока переодевался в спешном порядке, на вахту, конечно, опоздал. И тут уж Сергеич отвел душеньку. Мало того, что Витька и в самом деле с вахты чуть не ползком приполз, так еще и пацаны на него злы — им ведь тоже досталось.

Вот как начался рейс наперекосяк, так и идет все до сих пор.

С Кариной толком поговорить так и не удалось. А потом ее убили. Витька с горя даже забыл, что она его бортанула, какие уж тут обиды, когда человека больше нет. Он только никак решить не мог, что чувствует. Раньше, когда его девки бросали (было пару раз, чего уж скрывать), все понятно было — все бабы такие, им только бы голову тебе поморочить, а потом хвостом вильнуть. А Карину жалко было. Хоть и голову морочила, и хвостом вильнула, а только обижаться на нее теперь как-то неправильно. Ведь нет уже человека. А на мертвого разве можно обижаться? Да и забылось сразу все. Думал, что если бы не убили ее, то и наладилось бы все, глядишь. Помирились бы. А теперь не помиришься, не наладится. Потому что гад какой-то задушил Каринку ни за что ни про что. Вот именно, убивать-то ее было не за что, она же безобидная была, хоть и вредная, конечно.