Виктория Эшли - Слейд

- Не приходи сюда и не порть мне веселье, только из-за того, что у тебя был тяжелый день. Явно у тебя есть дерьмо, с которым нужно разобраться. - Она проводит руками по члену Хеми, наблюдая за мной. Кажется, Хеми это чертовски нравится. - Может быть Хеми и не такой большой кретин, как ты. - Она смеется и смотрит мне в глаза. - Но у него явно такой же большой член, как у тебя. Может он знает, как им пользоваться также хорошо, как и ты.

Окей. Теперь я сверх взбешен. Мне не нравится видеть, как она трогает его чертов член хоть немного. От этого появляется желание выбить всю дурь из Хеми. Что ж, это, мать вашу, новое чувство.

- Очень плохо, что ты так и не узнаешь. Ты идешь домой. Сейчас.

Она убирает руку, когда я тянусь к ней.

- Уже бегу. Мне весело с Хеми. Он так чертовски сексуален. - Она подходит ближе к Хеми и ласкает его грудь и пресс. - И спорю, что тот пирсинг ощущаются… хорошо. Я слышала пару горячих-горячих историй про него. Может, я хочу попробовать. Повеселиться для себя самой хоть раз.

Хеми обнимает ее за талию, но я кладу руки ему на грудь и отталкиваю назад.

- Отвали, нахрен, чувак. - Моя челюсть сжимается, когда я смотрю ему в глаза, давая знать, насколько серьезен. - Плохое время, чтобы доставать меня.

Хеми окидывает меня тяжелым взглядом прежде, чем отступить, найти ближайшую телку и начать окручивать ее. Мы можем давить друг на друга, но уже выяснили в прошлом, как далеко это может зайти. Мы не будем проходить этот путь снова.

- Ты серьезно? - Аспен тянется к сумочке и направляется к выходу. - Сначала ты трахаешь меня, потом выкидываешь, как мусор, а теперь рушишь веселье. Что, к черту, происходит в твоем извращенном мозгу. - Она ускоряется, когда я следую по пятам за ней. - А? А? Что?

- Не твое дело. Все, что тебе следует знать - ты ведешь себя, как дура. Если думаешь, что Хеми обойдется с тобой лучше - ты чертовски ошибаешься. Он отвезет тебя домой, позовет друга и они оба будут трахать тебя, пока ты не потеряешь сознание. Потом они проснутся и снова трахнут тебя. И в итоге ты все равно останешься одна. Хеми не сделает вещи лучше.

Она рывком открывает дверь и выбегает наружу, затем кричит на меня.

- Тогда какая нафиг разница? Кажется, никто меня не хочет. Меня никому не достаточно. Можно и послать их всех тогда. Я так устала от этого. Устала от того, что все обращаются со мной так, словно я ни на что больше не годна, кроме секса. Что со мной не так?

Я смотрю, как она разворачивается и топает к машине подруги. Аспен борется с замком на двери, старясь удержать равновесие на своих каблуках.

- Даже не думай, нахрен, садиться в машину. - Я подлетаю к ней и вырываю ключи у нее из рук. - Ты за руль не сядешь.

Она тянется за ключами, но я держу их так высоко, что ей их не достать. Она бьет меня по груди и толкает.

- Отдай. Мне. Ключи.

Я сую их в передний карман и толкаю ее, пока она не упирается в машину.

- Нет. Ты не поведешь. Аспен, ты, черт возьми, пьяна. - Я удерживаю ее руку над головой, пока она пытается бороться со мной. - И тебе достаточно. Мы все чертовы кретины. Ты должна это знать.

Она перестает вырываться и смотрит мне в глаза. Я вижу в ее глазах подсказку и могу сказать, что она почти сдалась. Через несколько секунд она освобождает одну руку и лезет в карман, пытаясь достать ключи. Я чувствую ее руку, коснувшуюся моего члена, и он мгновенно твердеет.

- Отдай их мне, черт возьми.

Я вырываю ее руку из моего кармана и придавливаю ее к машине, грубо прижимаясь телом.

- Я сказал, ты за руль не сядешь. Я вызову нам такси. Попробуй еще раз достать эти гребаные ключи, и я свяжу тебя своим ремнем.

- Какая тебе нафиг разница? Теперь ты хочешь быть хорошим парнем? - Она смеется и отталкивает меня коленом. Я отступаю и даю пространство, которое ей нужно. Она выглядит раненой. Я не могу справиться с этим. - Отвали от меня. Я буду тут. - Она начинает идти. - В кустах, буду ждать.

Не знаю почему, но я хочу отвезти эту женщину домой и в кровать; в мою чертову кровать.

* * *

Ко времени нашего возвращения домой, выпитая ею водка дала полноценный эффект. Она глотает слова и смеется совершенно без причины. Мне самому почти хочется засмеяться, но я слишком раздражен, чтобы наслаждаться этим.

Она смеется еще сильнее, когда я подхватываю её и перебрасываю через плечо.

- Мою задница видно. - Она пытается оттянуть платье, извиваясь у меня в руках. - Мои трусики! Мои трусики!

Я бью ее по заднице, чтобы она перестала крутиться.

- Никого не волнует. Мы здесь одни и я уже видел твою задницу.

- Да. И намного больше. - Она тянет за край моей рубашки, обнажая спину. Засовывая пальцы за пояс моих джинс, нежно лаская мой зад. Это щекотно, пока она не зарывается ногтями мне в кожу и не царапает по направлению вверх. - Я хочу увидеть больше тебя. Раздевайся. - Она продолжает царапать мою спину, сильно, заставляя меня перекинуть ее наперед.

Я хватаю ее за половинки задницы, а она мгновенно обхватывает мою талию ногами. Игриво кусая шею, Аспен тянется к ремню. Я направляюсь наверх, в свою комнату.

- Сними это, грязный стриптиз-мальчик. - Говорит она поддразнивая. - Я люблю твое тело. Оно такое сексуальное. Я хочу облизать его и распробовать.

Не смотря на то, как я возбужден ее словами и действиями, я стараюсь сохранять хладнокровие, бросая ее на кровать и выходя из комнаты, захлопываю за собой дверь. Не могу позволить случиться этому дерьму по двум причинам: первая - она пьяна, вторая - это против моих гребаных правил.

Черт. Мне нужен холодный душ.

Не спеша принимаю душ прежде, чем тихо пробраться обратно в комнату. Войдя, я сразу замечаю, что она спит. Аспен умудрилась снять платье и туфли, а теперь спит в моей любимой рубашке. Признаюсь, мне нравится видеть ее на ней. Она выглядит красиво - как чертов ангел.

Я достаю сигарету и прикуриваю, проходя по комнате и наблюдая за ее сном. Она выглядит умиротворенной. Часть меня хочет заползти к ней в кровать и обнять, но разумная, другая часть напоминает, насколько фигова эта идея. И вместо этого, я достаю любимую фотографию Хелены, ставлю стул ближе к окну и сажусь.

Смотрю на фотографию, пока она не размывается. Я не смотрел на нее почти год. Больно. Больно настолько, что я не могу дышать... но есть что-то, что облегчает эту боль. Кто-то, кто заставляет меня хотеть облегчить эту боль. Эта мысль пугает меня.

Я просидел так около часа, в темноте, с рукой в волосах, когда услышал ее бормотание и звук движений. Когда я поднимаю взгляд, то вижу, что ее глаза открыты и она смотрит на меня.

− Поговори со мной, черт возьми. - Говорит она.

Я чувствую боль в груди от мысли о разговоре об этом. Я сдерживал эмоции слишком долго. Может, пришло время их выплеснуть. В любом случае, она уедет через пару дней. Может, это поможет разобрать какое-то дерьмо в моей голове.

Здесь начинается чертова пустота...

Я подпрыгиваю, бросаю фотографию на кровать, стараясь сдержать слезы.

- Ее имя было Хелена Валентайн. Она была моей невестой и носила моего ребенка.

О. Мой. Бог.

Я чувствую боль в животе, и часть меня хочет вырвать её. Было. Он сказал было. Я слушаю, несколько раз фокусируя зрение, затем беру фотографию, которая лежит у моих ног и провожу по ней большим пальцем. Она влажная, а цвета выцветшие. Не то, что я видела в прошлый раз.

- Я честно не хочу говорить об этом, но оно пожирает каждую частичку меня и не дает собрать все дерьмо воедино. Я делаю все, что в моих силах, чтобы занять мозг. Это очень, чертовски изматывает. Не думаю, что смогу жить с этим дальше.

Я смотрю на Слейда и задыхаюсь, видя боль в его глазах. Они мокрые, и видно, что он держится изо всех сил, чтобы не заплакать. Я не могу даже говорить. Не хочу. Боюсь услышать больше, через что он прошел.

В тишине он мерит шагами комнату. Молчание заставляет меня нервничать так, что живот болит. Выпивка совсем не помогает… я чувствую себя совершенно трезвой - бодрой и настороже.

- Я любил ее всем сердцем. - Наконец начинает он. - Я бы никогда не оставил ее или своего ребенка. Никогда! Даже не думай так. Это вызывает потоки ярости в моем теле. Сейчас я, возможно, и кретин, но не всегда был таковым. - Он смотрит в потолок и закрывает лицо руками, парень явно разочарован собой. - Мы встречались со старшей школы, а знал я ее с десяти лет. Она была моим лучшим другом, и я никогда не мог набраться смелости сказать, что чувствую. Годы я держал это в себе, боясь, что она отвергнет меня, и это разрушит нашу дружбу. - Он останавливается, достает сигарету и подкуривает прежде, чем продолжить. - Она значила для меня ВСЁ. Я не мог потерять ее. Не мог позволить этому случиться. В первый год в старшей школе я наблюдал, как она встречается с разными придурками, разбивающими ей сердце. Она всегда приходила ко мне в поисках утешения, а я всегда был рядом, чтобы подставить плечо. Я дал ей слово, что всегда буду рядом и держал его. Однажды, когда какой-то кретин начал распускать руки, я выбил всю дрянь из него и сказал ей, что не могу больше видеть, как ей причиняют боль.

Он делает долгую затяжку и смотрит в окно, словно пытаясь представить себе все это в голове. Его голос начинает ломаться, и это разрывает его изнутри. Я ненавижу это.

- Я сказал, что люблю ее; что был влюблен в нее. Она была чертовски шокирована, когда услышала это. Я до сих пор помню этот взгляд, когда она наклонилась и поцеловала меня сильнее, чем когда-либо меня целовали. Словно она была отчаянна; отчаянна так же, как и я. Выяснилось, что она была влюблена в меня все это время и боялась того же, что и я. С того дня она была моей. Я заботился о ней. - Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. - И я никогда не причинял ей боль. Она была моей жизнью. Я бы отдал за нее свою жизнь.

Он кладет лицо на руки и смотрит в пол. Не могу быть уверена, но я вижу капающие слезы. Сделав затяжку, он сжимает челюсть.

- Если бы я мог поменяться с ней местами, черт возьми. Блядь! - Он сгибается, ставит локти на колени и зарывает лицо в руки. - Это должен был быть я. Мы оба были в этой гребаной машине. Не она одна. Оба, черт возьми!

Он трясет головой вперед-назад, ударяется о комод позади него, из его глаз льются слезы, капая на грудь и руки.

- Я не хотел никуда ехать той ночью. Я так сильно старался уговорить ее остаться там, где мы были. Это был канун Нового Года, но я не пил. Но знал, что пили другие. Я говорил ей. Я, блядь, говорил ей, что не хотел отвозить ее домой со всеми чокнутыми на дороге, но она была на восьмом месяце беременности нашей малышкой и жаловалась, что ей неудобно и она хочет домой спать. И все же, я сдался. - Он поднимает голову к потолку. - Мне так жаль, Хелена. Я должен был сказать “нет” и настоять на своем. Ты могла злиться на меня, но ты и Хейли были бы сейчас тут. Я бы заботился о вас двоих, защищал бы вас.

Его тело дрожит, когда он снова смотрит вниз - он сломался. Он плачет так сильно, что я тоже не могу сдержать влагу в уголках моих глаз. Мое сердце болит. Он держал в себе всю эту боль. Это не помогает людям. Не говоря уже о том, что он винит себя. Никто не должен испытывать такую боль.

Я встала и, подойдя к нему, остановилась перед ним, но он не поднял взгляд от пола. Он лишь сделал быструю затяжку и выдохнул.

- Машина убила ее в одно мгновение - сломала ей шею. Проклятие! Меня всего лишь покидало немного. - Он проводит рукой по шраму на щеке. - Я все еще помню, как держал ее, пока не приехала скорая. Казалось, прошла вечность, когда они приехали. Я знал, что она не дышала, но я… я просто продолжал кричать ей, просил держаться; говорил, что с ней и Хейли все будет хорошо, но кровь… она была повсюду. Ее сидение пропиталось ею, но я не мог поверить, что Хейли не родится. Отказывался терять надежду. - Он останавливается и всхлипывает перед тем, как прошептать. - Моя жизнь закончилась той ночью, вместе с ними.

Не задумываясь, я опускаюсь перед ним на колени и кладу свои руки на его, но он отмахивается. Я снова беру его руки и отвожу их от лица. Он смотрит на меня сквозь мокрые ресницы, роняя сигарету и откидывая ее коленом.