– А Гордон? – У Робера язык не поворачивался назвать короля отцом.

– Твоё счастье, что ты был от него далеко. Иначе он раздавил бы тебя, как и меня. Есть много способов приручить человека, тем более – ребёнка. Полинор попробовал не подчиниться, и чем всё обернулось? Именно отец виноват в его болезни и смерти. Ты этого не знал?

– Нет…

– Ладно. Завтра в полночь. Уходи и не возвращайся… – Керок бесшумно растворился в сумраке подземелья, словно был его частью. И снова будто смерть мёрзлым балахоном скользнула по ногам Робера. Его колотило.


Вечером следующего дня, после поминального пира, отголоски которого коснулись и тюрьмы, узники в клетке Кима не спали.

Смазанный остатками жира ключ неслышно провернулся. Дверь клетки медленно отворилась. Сонная тишина нарушалась лишь храпами развалившихся стражников и стонами заключённых. Ким призрачной тенью скользнул к ближайшему тюремщику, тряхнул его за плечо. Шея стражника будто надломилась, голова упала набок, и из приоткрытых толстых губ потекла слюна. Но храп не прервался. Ким махнул рукой, едва видимый в свете факелов. По двое узники проникали в коридор. Слаженно действуя, подхватывали спящих и затаскивали их в свою клетку, пока коридор полностью не очистился. Священник с Робером раздевали вялые тела, раскладывали одежду ближе к решётке, а раздетых – в угол камеры на подстилки.

Побег обсудили во всех подробностях ещё днём, и сейчас, несмотря на нервозность, никто не паниковал и не торопился. Роберу подбросили длинноногого лысого Сэмюэля. Юноша попытался снять с него сапог, но неожиданно нога дёрнулась и согнулась. Робер упал на грудь тюремщика, выхватывая стилет.

– Не надо, принц!.. Разрешите идти с вами! – От Сэмюэля даже не пахло вином.

– Как ты узнал? – надавил Робер на шею лежащего остриём.

– Вчера ночью… Я слышал ваш разговор.

– И не донёс?! – поражённо вытянулось лицо Робера.

– Я никогда не предам вас, мой принц!

– Не называй меня так! – разозлился на свою растерянность юноша, вставая. – Поднимайся!

Он подвёл Сэмюэля к решётке, осторожно позвал Кима:

– Вот, Сэмюэль просится с нами.

Ким невозмутимо хлопнул тюремщика по спине:

– А, дружище! Наконец-то ты решился. И это после десяти лет… – укоризненно покачал головой.

Сэмюэль неуклюже опустился на колени:

– Простите меня. Я не хотел вам зла. Поверьте, я пригожусь. У меня есть немного денег… Я был хорошим кузнецом. Кто-то должен сбить ваши кандалы.

– Хорошо, Сэм… Робер, иди с ним рядом, если что не так – убей. Не забывайте, друзья, может быть, это наша последняя возможность вернуть себе свободу.

– Спасибо! Спасибо… – счастливая улыбка расплылась на морщинистом лице тюремщика. Он мелко перекрестился.

Серые, почти невидимые тени промелькнули по коридорам тюрьмы, цепочкой пересекли двор, ненадолго задержались в кузнице и, просочившись в приоткрытые ворота между спящими стражниками, растаяли в изогнутых чёрных ручьях столичных улиц.

На стене тюрьмы рождественскими украшениями качались обледенелые трупы повешенных, глухо ударяясь о камень. Керок, проводив глазами беглецов, повернулся к верному Кобрету, стоящему за спиной:

– Езжай! И не задерживайся там…


Двадцать усталых путников двигались лесными тропами. Кони под ними неуверенно ступали, спотыкались, сбивались с шага. Устали все после ночного похода. Керок выполнил свои обещания, кроме этого беглецы сразу за воротами наткнулись на лошадей стражи, оставленных под присмотром двух вдрызг пьяных людей. Упустить счастливую возможность, чтобы быстро исчезнуть из города, было бы непростительно. Теперь беглецам казалось, что они достаточно оторвались от вероятной погони. Холодный полдень пасмурного дня застал людей на перекрёстке у дороги, ведущей к дому графа Донована. Ким осторожно выехал из-за деревьев:

– Нам повезло, что снега почти нет. Но смотрите, здесь проехало очень много всадников. Телег с ними не было… Робер, эта дорога настолько часто используется? – Ким повернулся к юноше.

– Нет… – беспокойная напряжённость всё более овладевала Робером. Медальон на его груди обжигал кожу холодом.

– Ты не передумал ехать к графу? Сейчас это очень опасно.

– Я должен предупредить семью. А вы могли бы подождать здесь, предложил парень.

Ким решительно мотнул головой:

– Лучше нам оставаться вместе. Мы с тобой. Вперёд!

Руперт и молодой Галеон, скакавшие в дозоре впереди, торопливо вернулись к отряду.

– Ким! Там пожар. Ворота – нараспашку. С десяток коней во дворе.

Робер громко простонал, изо всей силы хлестнул коня, слепо рванулся к дому. Ким кричал ему вслед. Юноша не слышал.

В блёклое небо стремился и никак не мог подняться тёмно-серый дым, опадал вниз, стелился по земле, расползаясь между деревьями, словно обожравшийся зверь. Небеса не принимали земную грязь.

Горела конюшня. Кони, принадлежавшие семье Донован, нервно перебирали ногами, привязанные неподалёку. Жалобно и тревожно ржал Мрак, будто звал кого-то на помощь. Четверо в одежде королевских солдат собирались поджигать дом, пьяно перекликались. Похоже, они задержались, чтобы перегнать коней и уничтожить всё, что указывало бы на причастность армии к преступлению. Из дверей выносили малоценные, но громоздкие вещи, несколько человек тащили к воротам два окровавленных тела. Робер вынырнул из клубов дыма, прямо с коня прыгнул на грабителей, волочивших по земле трупы. Вонзил стилет в горло одному, схватил упавший меч, бросился на других. Его лицо в судороге молчаливого крика заставило солдат попятиться. Но увидев только одного почти мальчишку без доспехов, они ринулись на него со всех сторон, небрежно побросав мёртвых и награбленное.

Сознание Робера отключилось, тело сражалось само, только одна мысль билась в мозгу: «Убить!» Ещё двое насильников с хрипом упали на стылую землю. Более опытные воины никак не могли поразить защищённого только своей ненавистью юношу: на свои раны тот не реагировал, пустые бешеные глаза впивались в очередную жертву, сталь без сожаления резала чужую плоть. Его окружили.

– Йо-хо! Йо-хо! – зычный клич воинов Кима рассыпал круг нападавших. Внезапная яростная резня быстро закончилась. Ни один королевский солдат не ушёл, их кровь смешалась с кровью их жертв.

Робер потеряно стоял над телами близких. Ослепление ненависти проходило, но мозг никак не хотел поверить в реальность потери. Оружие выпало из ослабевших рук.

– Мама!.. – прохрипел юноша, упал на колени, протягивая руки к глубокой ране на груди женщины. Робер пытался стянуть края разрубленного платья, будто так мог снова сделать тело целым.

Увидел на шее леди Селесты затянутую петлю и бросился зубами развязывать тугой узел, остервенело рвал пеньковую верёвку, сумасшедше надеясь на чудо: стоит освободить её дыхание, и мама оживёт… Воины стояли над ним, цепляясь за свои окровавленные мечи. Никто не посмел остановить Робера.

Он сбросил верёвку. Чуда не произошло. Холод бледного лица единственной матери, которую помнил Робер, проник в его руки, охладил горячку невозможных надежд. Труп отца стыл рядом. Робер замер, стоя на коленях, слёзы потекли из его глаз, он не замечал их. Чувствовал только невероятную, всё вокруг затмевающую боль безвозвратной потери. Робер не удерживал уходящее в глубины безумия сознание, он на мгновение всей душой захотел сойти с ума. Но на грани бездны услышал голос Кима:

– Мы отомстим!

И эти слова не позволили ему потерять себя, дали опору, вернули к жизни. Робер тихо повторил:

– Мы отомстим! – и твердил эту фразу мысленно, всё надёжнее утверждаясь в реальном мире. Он пошарил руками вокруг себя и со всей силой сжал рукоять королевского стилета.

Трупы… Лишь трупы остались в разорённом доме графа Донована. Все слуги были убиты, кто с оружием в руках, кому просто перерезали горло. Не у кого было спросить, что произошло. На столе, рядом с растерзанным телом Лианы, лежал свиток, печать короля продавила красный воск.

Ким осторожно закутал девушку в какую-то ткань, взял на руки. Робер следил за ним странным внимательным взглядом. У Кима мурашки прошли по спине от беспросветного холода широких чёрных зрачков его глаз. Ким положил Лиану на пол рядом с телами графа и его жены, принесённых в дом Рупертом и Галеоном. Стройные голые, неправильно-белые ноги девушки торчали из-под ткани. Что в этом было такого, из-за чего все взгляды устремились вниз, к трупам? Ким растерянно завертелся, искал, чем прикрыть наготу девичьих ног. Робер вдруг дёрнул куртку, отрывая пуговицы, рывком скинул её и торопливо закутал ноги Лианы, подтыкая полы вниз. Будто боялся, что она замёрзнет. Медленно поднялся, вытер вспотевшие руки о рубаху, вернулся к столу. Развернул лист, читал:

«Приказываю… казнить изменников на месте… без суда… Моею властью и волей… Король Гордон Лекс».

Твёрдая бестрепетная подпись с уверенным завитком на конце, будто ожившая змея, вонзилась в сердце Робера: «Зачем? За что?!» Снова волна боли затопила его, дурманя голову, ослабляя тело. Его стилет проткнул свиток, пригвождая к столу ненавистную подпись-гадину. Долг крови требовал отмщения. Только смерть короля могла покрыть такой долг. Мучительная смерть его настоящего отца.


Дом горел погребальным костром, огонь разрывал, разбрасывал осколки цветных стёкол, языки оранжевого пламени рвались из плена стен, тянулись к людям, жадно требуя новых жертвоприношений.

– Куда теперь? – священник Рубен неотрывно смотрел в глубины языческого огня.

– Как договаривались. Ищем Милену, – Ким обернулся к Роберу.

Сосредоточенный юный воин сидел верхом на своём мрачном коне, возвышаясь над остальными. Только Мрак остался у него от прошлой жизни. И пепел.

– Мне – нельзя, – в голосе юноши появилась жёсткая хрипотца. Он властным жестом остановил протест Кима. – Я провожу вас. Условие одно: обо мне – ни слова. Никому. Поклянитесь.

– А ты? – тревожно спросил юный Галеон.

– Буду мстить. Постараюсь помочь Милене. У нас одна цель.

– Я не оставлю тебя, – испуганно проговорил бывший тюремщик Сэмюэль. Мольба верного пса о подачке и ласке обожаемого хозяина сквозила во всём его облике.

– Я с тобой, Робер! – мрачно потребовал Руперт. – Эта тюремно-войсковая дисциплина мне осточертела. Хочу свободы.

– Скорее получишь стрелу в задницу! – нервно засмеялся, пытаясь казаться грубым воякой, совсем молодой Галеон. Просительно взглянул на Робера:

– Я тоже на что-нибудь пригожусь. Я ловкий. И семьи у меня тоже нет… – и густо покраснел, поняв, что сболтнул лишнее.

Ким, предводитель маленького отряда бывших заключённых, насупившись, посмотрел на воинов:

– Кто ещё хочет пойти с Робером?

Священник Рубен протяжно вздохнул:

– В настоящем войске от меня проку никакого… Я иду с мальчиком.

Подумал про себя: «Старость рядом… А с Робером легче и быстрее можно умереть. Не жилец он на этом свете. С такою болью долго не живут».

Оглядевшись вокруг, самый сильный и умелый воин в отряде по кличке Рысь (на другие имена он не отзывался), почесал длинный тройной шрам на щеке, как от огромной кошачьей лапы, пробасил, растягивая слова:

– Э-эх!.. Ты, Ким, как хочешь, но я с парнем. Надоел ты мне за последние десять лет… Да и за ним присмотр нужен. Так что можешь спокойно отправляться к своей королеве. А я её в глаза не видел, сопли не подтирал, пелёнки не менял…

Ким облегчённо ухмыльнулся, протянул руку диковатому верзиле:

– Вот удружил! А я всё думал, как от тебя избавиться. Ходишь тут, всех локтями задеваешь…

Они схлестнулись руками и неожиданно обнялись крепко и горько.

Беглецы решили забрать с собой не только лошадей, но и загруженные повозки, туда же сложили захваченное оружие и обмундирование, как сказал Ким: «В добром хозяйстве любое барахло пригодится. Нам ещё воевать и воевать». Робер постепенно начал приходить в себя, и ему пришло в голову, что из повозок только одна принадлежала их семье, остальные походили на фургоны цыган. Неужели его друзей ограюили? Выходит, они остановились неподалёку? Он сказар Киму, что неплохо было бы заехать к реке рядом с имением, проверить и, может быть, узнать о происшедшем. Так и решили поступить.

Вскоре отряд, пока ещё единый, двигался лесными тропами в глубину родных лесов Робера к условленному месту, где постоянно должны были ждать люди Милены.

Но… Как будто мало оказалось потерь! Словно огонь не насытился жертвами! Недалеко от горящего дома, на знакомой поляне у реки, пламя пожирало цыганские кибитки, и шатры. Люди в обгоревшей одежде яркими холмиками лежали на земле. Дети и взрослые, знакомые Роберу с детства и незнакомые, зарубленные мечами или проткнулые пиками… Не пощадили никого. Прямо на дороге рядом лежали двое: молодой мужчина с молотом в руке и тонкая девушка с толстой косой из блестящих волос. Каждому из них досталось по три стрелы. Видно, шустрые оба были, с первого раза не убить. Живые, молодые, счастливые… и они не спаслись! Робер запрокинул голову, по щекам снова потекли слёзы: