Кристина Майер - Слепой рассвет

Как же много я потеряла вместе со зрением. Не имея возможности наблюдать за его реакцией. Наше воображение дает мощный сексуальный толчок, когда мы видим желание в глазах партнера. Сейчас этого не хватало. Единственным доказательством служила эрекция. Выгнув спину, я сделала волнообразное движение бедрами.

— Ты и есть роковая красотка, Поля. Я безумно тебя люблю, — хрипло произнес Герман, сопровождая слова громким стоном. Его руки обхватили мои бедра, пальцы впились в нежную кожу. Отбросив сомнения, я решила отдаться своим ощущениям.

— Руки за голову, — постаралась произнести как можно тверже. — Я жду, — напомнила, потому что Герман не выполнил мою просьбу, он жестко двигал мои бедра, чтобы я ерзала на его члене. Руки Черногорова нехотя сползли с моих бедер.

Он никогда не будет на вторых ролях. Герман лидер от природы и этого никто не оспорит, но сегодня ведущая позиция у меня. То, что он позволил мне быть главной — нереально круто.

Я принялась массировать его плечи, при этом плавно ездила на его бедрах. Не хватало контакта глаз, но я выбросила посторонние мысли из головы, чтобы не расстраиваться и не отвлекаться. Моя задача — свети любимого с ума.

— Ты издеваешься! — прохрипел Герман, не выдержав начала пытки. Его срывающийся от удовольствия голос окрылял, хотелось продолжать, довести его до точки кипения.

Проблема была в том, что трение на каменном члене и меня безумно возбуждало. Я готова была скинуть одежду и полностью оседлать Германа. А ведь у меня были совсем другие планы.

— Теперь перевернись на живот, — вновь я отдала приказ.

— Поля, — прорычал Герман. — Давай, ты в другой раз сделаешь массаж. Я не могу терпеть эту пытку, — внутри меня разрасталось чувство удовлетворенности. Чувствовала себя настоящей женщиной.

«Это только начало» — пообещала про себя Герману.

— Нет, сегодня. А потом ты мне сделаешь массаж.

— Сделаю… — прозвучало, как угроза. Мурашки побежали по коже, а внизу живота разлилось тепло. Я слезла с бедер Черногорова. Герман послушно, но при этом рыча, перевернулся на живот. Размяв твердые напряженные мышцы, я ненадолго позволила ему расслабиться, потом вместо рук решила использовать губы.

Коснулась шеи. Поднялась к уху, прикусила мочки, облизнула кончиком языка раковину. Руки скользили по бокам вниз. Оглаживая косые мышцы пресса, пытались протиснуться под резинку штанов.

— Ты моей смерти хочешь? Я уже зубами простынь изорвал, — резкий поворот и я оказываюсь под Германом.

— Я еще не закончила с массажем, — произнесла смеясь.

— Теперь я тебя помассирую, начну с губ! — он впился в мой рот, все возражения потонули в обжигающем удовольствии. Мысленно себе призналась, что мне нравился его доминирующая позиция.

Жар наших переплетенных тел… Страстное безумие.

Одежда с меня слетела так быстро, как только это было возможно. Я заметила, что ощущения после того, как у меня пропало зрение стали намного острее.

Герман отомстил. Его горячие поцелуи не пропустили ни один участок кожи. Я охрипла от криков. Моя грудь болела от страстных ласк, соски стали настолько чувственными, что касание наших тел вызывало жгучую волну возбуждения.

Если он рвал простынь зубами, то я драла ее ногтями, когда его язык проходил по моим складкам, ласкал клитор…

Думала, умру от наслаждения. Герман одним толчком проник в меня на всю глубину. Резко. Жестко. Не щадя. Мое тело, будто настроенный музыкальный инструмент в руках искусного мастера… В голове ни одной мысли. Ураган неописуемых ощущений. Один сплошной оголенный нерв, отвечающий за наслаждение.

Еще…

Больше…

Глубже…

Мир взорвался миллионам красок, и я их увидела…

Полина

Мы вернулись в Москву. Мне казалось, что дома даже дышится легче. По-другому звучит музыка города. Шум казался таким знакомым. А родной язык был усладой для ушей. Конечно, расстраивало, что всего этого близкого и родного я не могла увидеть.

Вчера мне на миг показалось, что зрение может вернуться. Радость погасла, когда вспышка погасла и вернулась темнота. Я не знаю, что вчера произошло, а выяснять не стала. Скорее всего, яркая реакция на пережитое удовольствие. Не стоит тешить себя напрасными надеждами и ждать чуда. Я останусь слепой, но буду жить. Как? Зависит только от меня.

— Полина! — голос мамы я узнала сразу, даже гул нескольких сотен чужих голосов не смог помешать. — Доченька! — она кинулась меня обнимать.

Я понимала ее чувства. Моя малышка была здорова, а у меня сердце от страха сжималось, стоило ей хоть немного заболеть. Знала, через что ей пришлось пройти. Я окончательно простила маму.

Она звонила очень часто, пока я находилась в Англии. Я знала обо всех их делах. Валя успешно сдала выпускные экзамены и поступила в медицинский университет. У родительницы камень с плеч свалился, она не переставала благодарить бога, что все теперь хорошо с ее дочками.

— Какая же ты у меня красавица, — очень искренне произнесла родительница. Я чувствовала, что она меня рассматривает. Гладит щеки, по которым текут слезы. Мама тоже плакала. Я не видела, но слышала это в ее голосе.

— Полина очень похожа на вас, Галина Владимировна, — произнес Герман. Он все время держал меня за руку.

— Я подтверждаю, — голос Андрея заставил улыбнуться. Как же приятно было их слышать, ощущать такую мощную поддержку. Радуюсь и плачу. Но…

— А где Маша? — я так хотела обнять дочь. Не терпелось прижать к себе, вдохнуть любимый запах моей малышки.

— Поля, они остались дома, — заговорил Андрей. — Светлану Максимовну положили в больницу. — я вздернула голову и он поспешил меня у покоить: — ничего страшного, ей необходимо пройти курс лечения. Мама присматривает за внучками, а Таня за Максом. У него ангина. Поднялась температура, вчера украл из холодильника контейнер с мороженым. Не стал брать Машу с собой, вдруг расплачется, а я за рулем.

— Поля, не расстраивайся. Сейчас приедешь, увидишь… дочку, — я услышала, как мама запнулась.

Увижу… Но не глазами, скорее сердцем…

— Идем, — потянул меня за руку Герман. Неловкий момент был забыт. — Галина Владимировна, вы едете с нами, — скорее приказал, чем предложил Герман. — Побудете с дочкой и внучкой, — мама не спешила отвечать. Замялась. Наверное, неудобно стало. — Ну, что же вы стоите, идемте.

— Мам, поехали, — наощупь нашла ее локоть и несильно сжала. — Ты мне о Вале расскажешь. Как у нее дела? Как учеба? Нравится?.. — родительница последовала за нами.

Всю дорогу мы общались. Мама села рядом со мной на заднее сидение, Герман нехотя отпустил мою руку. У меня сложилось ощущение, что он не хотел расставаться даже на короткое время. В душе этот миг теперь запечатлен на века. Я все еще сомневалась, что меня любят, но вот такие поступки говорили, что чувства Германа так же глубоки, как мои.

Я была рада за Валю. Мама с гордостью говорила о своей младшей дочери. Не замечала, как сжимала в этот момент мою ладонь. Только мне известно, сколько маме пришлось пережить из Вали. Теперь все позади. Беспокоило меня, что они живут на съемном жилье. Чувствовала свою вину, хотелось бы заработать и все им вернуть, но… Кому нужны слепые сотрудники? Я постаралась быстро отогнать от себя плохие мысли. Не стоит думать о неприятном. Сейчас я увижу Машеньку…

Я слышала, как открываются ворота. Все мое внимание сосредоточилось на звуках. Я понимала, что моя малышка еще не умеет говорить, но хотя бы «агу»…

— Добрый день, я очень рада вас видеть, — этот голос заставил передернуться. Не ожидала услышать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

Выйдя из машины, я сразу приобнял Полю за талию. Она чувствовала себя скованно и неуверенно. Часто ударялась, на теле оставались синяки и царапины. Нас вышли встречать на крыльцо Таня и мама. Со стороны новых особняков-близнецов шла Вика. Неожиданно почувствовал раздражение. Возвращение хотелось отпраздновать в кругу семьи, на работу отвлекаться не было желания.

— Добрый день, я очень рада вас видеть, — Полина напрягалась, услышав голос дизайнера. Она словно заледенела в моих объятиях. По-моему, я что-то упустил из виду…

— Не ожидал, Виктория, вас сегодня здесь увидеть, — холодно произнес я. Конечно, я замечал ее тонкий флирт, но жестко держал дистанцию, меня устраивала ее работа дизайнера, но теперь придется пересмотреть наш контракт.

— Я забрала у художника две картины, которые мы с вами выбрали для малой гостиной, и решила привезти их сюда, чтобы они не пылились у меня в мастерской, — наигранно она улыбнулась. — Я очень рада, что встретила вас, — при этом она смотрела только на меня. — Так приятно видеть Полину… здоровой, — и даже сейчас она не взглянула на Полю.

— Спасибо, — сухо бросила Полина. Она до сих пор не расслабилась. Стояла, словно статуя.

— Я видела, что Зинаида Владимировна гуляет с внучками, хотела составить им компанию, а тут вы приехали. Машенька за это время ко мне привыкла, радуется, когда я прихожу в гости. Даже Машенька? — Поля дернулась, будто ее ударили.

— Не стоило беспокоиться, Виктория. Картины бы никуда не делись. А сейчас извините нас, но нам бы хотелось побыть в кругу близких, — Виктория умела держать удар, но она явно не ожидала такого сурового тона.

— Да, конечно. Я все понимаю, — потерялась, молодая женщина. Пыталась выдавить из себя улыбку, но у нее не получалось. Вышла небольшая заминка. — Я оставлю вас, у меня сегодня еще много дел, Виктория ретировалась.

— До свидания, — говорили ей вслед наши родные, а я почувствовал, что Поля наконец-то расслабилась. Я не буду говорить с ней о Вике, когда-нибудь Полина поймет, что кроме нее мне никто не нужен, а вот с дизайнером вопрос нужно решить.

Так же думал и Андрей, я поймал на себе его суровый взгляд. Даже когда голова забита проблемами, не стоит упускать из виду незначительные детали. Вика все это время пыталась завоевать доверие мамы. Вон как родительница осуждающе смотрит на меня. Думает, что я был непозволительно груб. Надо будет с ней поговорить. Я не хочу, чтобы чужая женщина приближалась к Маше.

Полина оказалась в объятьях женщин. Все радовались встречи.

— Где Маша? — спроста Поля. Дочка все это время сидела в коляске и смотрела на нас. Мне не терпелось ее взять на руки, но я все время поддерживал Полю и не мог отпустить, опасался, что она споткнется и упадет.

— Постой немного, сейчас я ее принесу. Не шевелись, — выпустил из своих объятий и направился к дочке. Она так выросла… Папина красавица и гордость.

— Маша, иди к папе, — расстегнул ремни и взял малышку на руки. Она стала такой большой. Прижал к себе, коснулся щекой нежной кожи. Дочка меня не узнала. Скуксилась и громко зарыдала. Я старался ее успокоить, но Маша лишь громче плакала, не ожидал такой реакции. Бабушки бросились мне на помощь.

— Дайте ее мне, — попросила Поля, протягивая не в ту сторону руки.

— Держи крепче, она стала очень тяжелой, — я знал, как Полина по ней соскучилась, как важно ей обнять дочку, поэтому отдал Машу ей, а не бабушкам.

На короткий миг малышка успокоилась, но потом вновь расплакалась. Поля старалась шептать ее успокаивающие слова, нежно прижимала к себе и качала, но Машу невозможно было остановить. Все растерялись. Малышку необходимо успокоить. Лучше было бы взять Машеньку на руке Тане или бабушке, но никто не решился забрать у матери ребенка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полина

Возвращение получилось не таким, как я ожидала. Пока нас не было, дизайнер не только обустраивала наш будущий дом, но и общалась с мамой Германа, втиралась к ней в доверие, а параллельно завоевала любовь моей дочери, чтобы приблизиться к Герману.

Сначала Виктория своим появлением испортила настроение, затем, Машенька меня не узнала. Так больно стала оттого, что малышка не хочет ко мне идти. А я бы ее из объятий не выпускала. Целовала всю…

Забыла маму и папу. Напугали родители своим вниманием Машу. Бабушка с Таней еле успокоили. Она всхлипывала, а у меня сердце кровью обливалось.

— Полина, дети быстро отвыкают, не расстраивайся, дочка, — стала успокаивать мама. — Но так же быстро привыкают, — Не столько слова, сколько тон ее голоса действовал на меня умиротворяюще.

— Идемте в дом, что мы здесь стоим? — позвал всех Андрей.