Кристина Майер - Слепой рассвет

Я устала, хотелось просто полежать на кровати вместе с Машей, чтобы она играла рядом, а я могла слушать ее и обнимать. Я отвыкла от шума, суеты и мне не очень хотелось садиться со всеми за стол.

— Ты как? — спросил Герман, когда помогал мне занять свое место. Он всегда был рядом.

— Хорошо, — на самом деле было сложно. Я думала только о том, у кого сейчас на руках Маша? Что она делает? Если бы я могла видеть, было бы легче пережить эту ситуацию…

Чувствовала себя неловко. Обедать при всех не хотелось. Я уже привыкла есть в полной темноте, но казусы случались…

— Я принесу тебе обед в комнату и покормлю, — Герман заметил, что я не ем, но не стал настаивать, понял мое состояние.

Маме пора было ехать на работу. Знакомство с родными Германа прошло хорошо. Хотя я и не видела ничего. Родительница обещала навестить меня в выходные вместе с Валей. Проводив маму, извинилась и поднялась наверх. Машенька спала в своей кроватке, я готова была просто сидеть с ней рядом.

— Полина, может, ты приляжешь? — спросил Герман. Спать я не хотела, у меня было одно желание находиться рядом с дочерью.

— Нет, я посижу, — раньше я любила сидеть в кресле, смотреть в окно или на Машу.

— Я сейчас принесу тебе что-нибудь поесть, за столом ты только воду пила, — он не обвинял, констатировал факт.

— Не нужно, я ничего не хочу. Чуть позже, — усадив в кресло, Герман спустился поговорить с Андреем.

Тишина и темнота последнее время стали моими друзьями, поэтому я чувствовала себя комфортно. Опустив голову на мягкую обивку кресла, я слушала тихое сопение моей доченьки. На сердце становилось тепло. Как бы хотелось стать для нее самой лучшей мамой.

Проснулась Маша быстро. Стала кукситься, еще немного и расплачется. Я могла встать и подойти, взять ее на руки, но боялась, что она разрыдается. Сначала я стала тихо с ней разговаривать, шептала ласковые слова. Надеялась, что малышка узнает мой голос. Она стала хныкать, наверное, пыталась встать на ножки. Звала, скорее всего, бабушку. Машаа к ней привыкла за время моего отсутствия и именно в ней видела маму.

Я встала и подошла к кроватке. Наверное, Зинаида Владимировна забыла включить радио-няню, раз до сих пор никто не пришел.

— Машенька, моя девочка. Мама тебя очень любит, — тихо мягко произнесла я. Протянула руку, чтобы она могла за нее взяться. Почувствовав, что ее ладошка легла в мою руку, я ее не сильно сжала. — Мамина красавица, моя умница… — продолжила шептать, она успокоилась.

Маша шагала вокруг кровати, тянула меня за собой. Она так и не отпустила мою руку, а я радовалась даже такой мелочи. Малышка что-то лепетала на непонятном мне языке. Совсем скоро она заговорит, лепет сменится первыми словами.

— Полина, что же ты меня не позвала, — вошла в комнату Зинаида Владимировна. Наверное, она хотела, как лучше, но мне стало неприятно. Маша моя дочь и я желала, чтобы она меня вспомнила. Меня считала своей мамой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

Поли сейчас очень нелегко, но она у меня сильная. Я чувствовал, как ей неприятно слышать жалость в голосе моих родных. Оставил ее наверху, чтобы спокойно поговорить со своей семьей.

Андрей спешил в компанию, но задержался по моей просьбе.

— Герман, Маша может в любой момент проснуться, давай обсудим все вечером, — заговорила первой мама. Мы собрались в кухне.

— Мам, с Машей сидит Полина, — напомнил ей.

— Она же не видит, Герман. Малышка проснется, расплачется, как Полина ее успокоит? Маша вас забыла за четыре месяца, ей время нужно, чтобы привыкнуть, — возможно, мама хотела, как лучше, но внутри меня рос протест.

— Мама, с тобой у меня будет отдельный разговор, — я очень сильно любил родительницу, она мудрая и невероятно добрая, но и сейчас она была неправа. Для того чтобы в дальнейшем не было недопонимания, необходимо сейчас расставить все акценты. — Андрей, Таня, — брат тут же притянул жену к себе и встал за ее спиной, словно я собираюсь обидеть Таню, — у меня к вам лишь одна просьба — не относитесь к Полине, как к инвалиду. Конечно, Поле нужно оказывать помощь и поддержку, но без жалости в голосе. Даже меня напрягло, когда вы за столом обрывали фразы. Ведите себя естественно, говорите все, что хотите. Так будет лучше.

— Ты прав, Герман, — произнесла Таня. — Представив себя на месте Полины, могу сказать, такая позиция неприятна. Мы постараемся исправиться.

— Понимаю, вам всем непросто, но ей тяжелее всех. Я продолжаю надеяться, что к Полине вернется зрение. Верю в то, что это возможно. Я говорил со многими специалистами и они не исключают такой вероятности. Когда полностью восстановится ее нервная система, возможно, случится чудо. Полине я об этом не говорил. Не хочу, чтобы Поля надеялась и разочаровывалась. Она будет зря напрягать глаза. Мы оставим все, как есть. В ее душе должен царить покой, помогите нам.

— Герман, конечно, мы поможем. Сделаем все, что ты скажешь, — заговорила мама. — Я Полину, как родную полюбила. У меня нет снох, у меня две дочери, — взглянула она на Таню.

— Рад, что вы меня поняли, — оглядел их всех. — Андрей, езжай на работу, мы с тобой вечером обсудим еще один вопрос.

— Я к Максу, — улыбнулась Таня и поспешила к сыну, который не хотел находиться в постели. Он не любил болеть и ненавидел бездействие. Настоящий Черногоров.

— Герман, я все-таки пойду к Машеньке. Мое сердце не на месте, — произнесла мама.

— Маша с мамой, — твердость в моем голосе родительницу немного смутила. Я понимаю, она хочет, как лучше, но не стоит перегибать. — Мам, я хотел с тобой поговорить о Виктории.

— А что с ней не так, сынок? Мне казалось, она отлично справляется со своими обязанностями. Конечно, еще не все работы закончены, но то, что я видела очень достойно: стильно, современно, роскошно и лаконично одновременно, а главное тепло и уютно.

— Я не оспариваю ее профессионализм. Согласен, свою работу Виктория выполнила отлично, но ты должна была, как женщина понять, что ее интересует не только заработок, — у мамы глаза стали больше раза в два. — Она хочет получить еще и владельца особняка, — звучит пафосно, терпеть этого не могу. — Как думаешь, Полине было приятно узнать, что все это время ты ее поддерживала и разрешалf общаться с Машей?

— Герман… — смутилась мама. — Не поддерживала я Викторию. Я даже не подозревала, что она на тебя охоту устроила. Ты уверен?

— Мам, я не наговариваю на Вику. Интерес она сначала к Андрею проявляла, но когда поняла, что там нечего ловить, принялась флиртовать со мной. Я жестко выстраивал дистанцию, но она не поняла, ведет себя нагло. Не хочу давать повод для подозрений, сомнений, обид. Я выбрал женщину, другой мне не надо.

— Я очень за тебя рада, Герман. Поля замечательная девушка и я вижу, как счастлив ты рядом с ней. А Вику лучше уволить, — добавила мама жестко. — Хотя, нет. Обсуждать с этого дня проект она будет только со мной. Все-таки деньги ей уже отдали, пусть отрабатывает, — это было хорошим решением.

— Договорились, — напряжение, все это время сковывающее затылок стало отпускать.

— Теперь я могу пойти наверх? — спросила родительница.

— Идем, — если Маша еще спит, я украду Полину. Мы вместе примем ванну, расслабляющий массаж пойдет ей на пользу.

— Поля, что же ты меня не позвала, — вошла мама в нашу спальню и увидела, что Маша проснулась. Я зло стиснул зубы. Только что ведь разговаривали…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

— Твои бывшие родственники уже неделю оббивают наши пороги. Я готов посадить их вместе с дочерью в тюрьму, лишь бы отстали! — раздраженно произнес Андрей. После ужина мы уединились в кабинете «обсудить дела».

— Я устал объяснять им, что помочь мы не можем, — конечно, при желании все возможно, но в наши планы это не входило. Моя бывшая жена полгода уже отправляла нам всем жизнь. Пусть посидит пару лет, подумает.

О том, что Наташу задержали в Греции, знала лишь Таня. Ей несколько раз пришлось разговаривать с братом Натальи. Тот настойчиво пытался с нами связаться, попросить помощи для сестры.

Последнее время Наташа стала очень популярна на просторах интернета. Как только новость о ее задержании просочилась в прессу, многие ее фанаты и подписчики разделились на два лагеря. Кто-то продолжал жалеть бедную брошенную несчастную женщину, у которой не хватило силы воли пережить потерю ребенка и развод. «Горе сломило ее» — именно так они оправдывали употребление наркотиков.

Другие осуждали и вполне заслуженно предполагали, что Наташа не так невинна, как пыталась себя преподнести. Конечно, журналисты теперь старались со мной связаться, чтобы услышать и мою версию событий. Оправдываться и что-то объяснять я не собирался.

В моей жизни все было хорошо, потихоньку налаживался быт и отношения в семье. Поля расцветала на глазах. Она этого не могла видеть, но я порой глаз от моей красавицы отвести не мог. Секс стал невероятным. Ощущения передать словами было невозможно. Поля, будто стала еще чувственнее. Она полностью мне отдавалась. Я ощущал это каждый раз, когда мы были вместе.

Конечно, я не мог оставить Полину и пойти на работу. Благо мое материальное положение позволяло находиться постоянно рядом с любимой женщиной. Проблема была лишь в том, что я не мог ею насытиться. Я постоянно хотел Полину. Хорошо, что она не считала меня сексуальным маньяком и активно отвечала на мою страсть. У нас был затянувшийся медовый месяц. Хотя, мы так и не поженились. Я никак не решался сделать предложение, а ведь кольцо купил еще в Англии.

— О чем задумался? — спросил брат, заметив, что я задумался.

— Да так… — вроде и не планировал делиться, но что-то прорвало. — Хочу жениться на Полине.

— Так женись, в чем проблема? — непонимающе уставился Андрей на меня.

— Она не согласится, — откуда я это знал? Да хрен его знает. Просто чувствовал, что получу отказ.

— Может, ты сам сомневаешься? — вопрос мне не понравился. Я внутренне напрягся.

— Я уверен, Андрей, что Полина та женщина, с которой я хочу прожить всю жизнь, — мы оба любили своих женщин, но говорили об этом только им. — Никакого страха, что я повторю ошибку, — предположил, что он именно так брат подумал.

— Тогда тем более не пойму, какого хрена ты тормозишь? — грубо спросил Андрей. Это в его характере.

— Полина не согласится, — раздраженно ответил.

— Ну и что? Сегодня не согласится, завтра не согласится, а через пару недель сломается. Не позволяй Полине много думать. Чем раньше получишь отказ, тем быстрее найдешь способ убедить, — железная логика, не поспоришь. Не придерешься. Наверное, со стороны виднее. Когда ты сам не в такой ситуации, легче разобраться и дать дельный совет.

Всегда пер напролом, а тут боялся расстроить Полину, затронуть ее чувства и переживания. Брат был прав. Мы бы уже расписались, если бы я был более настойчиво. Как не позволять Полине думать, я знаю… Но сначала нужно сделать традиционное предложение руки и сердца. Получить отказ и действовать по плану.

— Ты куда? — спросил Андрей, когда я поднялся со стула и направился к двери.

— За цветами, — усмехнулся я. — Все остальное обсудим позже.

— Пистолеты прятать?

— Зачем? — не понял я, но знал, что сейчас последует шутка.

— Ранимое влюбленной сердце вдруг не выдержит отказа, — Андрей усмехался, но я знал, что он за меня рад.

— Я и не рассчитываю услышать да.

— Тогда зачем цветы?

— Собираюсь все сделать, как надо. Что не бывает, вдруг согласится? — не особо в это веря, предположил я.

— Запиши на видео, я хочу услышать, как тебе скажут «нет».

— Сам и запишешь, я собираюсь сделать предложение в кругу семьи, так у меня больше шансов на положительный ответ.

— Вот же хитрый…

— Когда к Полине вернется зрение, она сможет просмотреть запись, — я продолжал в это верить. — Поэтому отнесись серьезно, чтобы потом перед невесткой не было стыдно, — мы шутили с братом, но для меня это очень важный и серьезный шаг. Я любил Полину так, что жизни без нее не мыслил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полина

Прошло немного времени и все наладилось. Машенька привыкла ко мне и к папе. Конечно, у меня не все получалось, это и понятно, но рядом всегда находились Герман или Зинаида Владимировна. Мне помогали купать и кормить Машу, но я во всем принимала активное участие. Даже гуляла с дочкой, катила медленно коляску, если сворачивала с дорожки, мне помогали выруливать. Малышка все отчетливее говорила слоги, моей радости не было предела, когда я услышала «ма-ма».