Кристина Майер - Слепой рассвет

— Нет, домой.

— И что им надо? Ты же вроде к криминалу никакого отношения не имеешь.

— Дочь у меня родилась. От Полины, помните ее?

— Конечно, помню, поздравляю! Обмыть это дело надо.

— Обмоем, Владимир Аркадиевич. — я смотрел в рожу лейтенанта все это время. Видел, как стекает у него с висков пот. — Ты своих псов отзови.

— Я так и не понял, чего они хотят?

— Если честно, я тоже не понял. Жена разводиться не хочет, заявление накатала, что мне дочку подбросили. Поля в больнице была, мне ребенка передала. Мы им документы показали, а они не уходят. Собрались родню нашу допрашивать.

— Ты трубку старшему дай.

— Лейтенант, с тобой оговорить хотят. — Кручинин прокашлялся и протянул руку за мобильным телефоном.

— Старший оперуполномоченный… — стоял и бледнел. Блеял что-то в свое оправдание. Голос генерала долетал и до меня. Кручинин дергался каждый раз, когда Владимир повышал голос.

— Чтобы завтра же твое заявление об увольнении лежало у начальника отдела на столе! Ты меня понял?! — будто динамик на громкую связь переключили, так разошелся генерал. Кручинин чуть не плача кивал головой. — Я не слышу!

— Есть, товарищ генерал! — я не был злым человеком. Последний год замечал за собой какую-то жесткость и холодность, но чувство жалости и сострадания мне было хорошо знакомо. К лейтенанту ничего подобного не испытывал. Он пришел в мой дом с одной целью — испортить мне жизнь. На его беспредел, я ответил той же монетой.

Полицейские молча покидали дом. Хотели о чем-то поговорить, но нарвались на мой жесткий взгляд и передумали. Андрей подходит ко мне и ободряюще хлопает по плечу. Безмолвная поддержка, что я все сделал правильно.

Теперь все внимание приковано к Полине. Я должен объяснить своим родным, что она не просто мать моей дочери, но и женщина с которой я планирую прожить… ближайшие три года, а там будет видно.

Моя мама приверженец традиционной семьи, но она всегда старалась нас понять и поддержать. Надеюсь, так будет и в этот раз. Появление в родительском доме моей любовницы вряд ли ее шокирует, но она знает предысторию появления Маши в моей жизни. Мама может не сдержаться и показать Полине свое осуждение.

Вчера бы меня это не волновало, но теперь я знаю правду. Поля моя женщина и я не желаю, чтобы ее обижали.

— Я пойду, проверю, как там дети, — заявляет мама разворачивается и уходит. — как я и думал. Гашу в себе недовольство. Светлана Максимовна — теща Андрея устремляется за ней. Старшее поколение выразило свое отношение к Полине. Не думаю, что она этого не заметила. Сейчас вновь расстроится. Я уже готов остановить женщин, но тут с дивана поднимается Поля.

— А можно я с вами пойду? Очень хочу увидеть Машеньку, — со слезами на глазах обращается она к моей родительнице.

Герман

Мама делает вид, что не слышит Полю. Мне кажется, я сам задыхаюсь от той боли, что сейчас испытывает Полина. Она закрывает ладонями глаза и опускается обратно на край дивана. Безмолвные рыдания рвут мне душу.

Я оказываюсь возле нее. Присаживаюсь на корточки и отвожу ладони. Заглядываю в глаза, а там… не могу понять… Полина, словно смотрит сквозь меня. Хрустальный взгляд. Наверное, из-за слез. Никогда не всматривался в глаза плачущих женщин. Не хочу видеть пустоту в ее взгляде. Я словно там не отражаюсь.

— Полина? — зову ее, а она опускает веки. Не пойму, что происходит, но меня это очень сильно тревожит. Злюсь на маму, что она проигнорировала просьбу Полины. — Тебе плохо?

— Я хочу к Маше. — всхлипывает она громко, но тут же сжимается, словно сделала что-то плохое. Плевать на всех. Пусть видят! И Наташа, и мама! Сажусь с Полей рядом принимаюсь утирать большими пальцами слезы с ее щек. Шептать какую-то успокаивающую ерунду.

— Сейчас мы ее заберем и поедем домой. Прекращай реветь, — выходит грубо. Я не знаю, как ее утешить и мне от этого хреново.

— Твоя мама ненавидит меня?

— Наша мама не умеет ненавидеть. Она просто тебя еще не знает, — произнес брат. Андрей все это время стоял рядом, наблюдал. У них с Таней тоже была непростая история, но они справились. Теперь он само спокойствие и рассудительность. О моем романе с Полей он знал. Не осуждал, наоборот поддерживал. Видел, что с Наташей мы опустились на самое дно и оттуда не подняться. Оба могли утонуть. — Все образуется Полина, вы так не расстраивайтесь. — ей приятна была его поддержка. Она открыла глаза и даже улыбнулась.

— Я схожу за Машей, и мы поедем домой. — я помнил, что в кухне меня ждет расстроенная Наташа, но сейчас не видел смысла с ней разговаривать. Не услышит. Произойдет очередной скандал. Но и сбегать просто так, я не собирался.

Заглянул к Тане и жене. Вместо успокоительного супруга пила вино. Судя по тому, как мало содержимого оставалось в бутылке, Наташа была пьяной. Кого-то такой дозой алкоголя не взять, но жена на вечных диетах, где слово еда — табу.

— Наташа, посмотри на меня, — строго произнес.

— Отвали! — отмахнула она рукой. Когда-то я эту женщину любил… Или думал, что люблю. Теперь смотрел на нее и не понимал, что меня привлекло. Красивых женщин много, я никогда испытывал дефицита в партнершах. Скорее всего, Наташа сумела создать иллюзию, что с ней мы будет счастливы. В моей голове сложилась картина идеальной семьи, на которой с каждым прожитым вместе днем образовывались трещины.

— Герман, извини. Я не смогла ее остановить. — прошептала Таня, проходя мимо меня.

— Михаил отвезет тебя домой. Завтра с утра, чтобы была дома. — Наташа встает ближе к обеду, но чтобы не выяснять отношения и продолжать тянуть с разводом, может исчезнуть, сославшись на какие-нибудь съемки.

Фыркнув Наталья отвернулась. Постояв немного, я оставил ее одну. Сейчас с ней бесполезно разговаривать.

Маша была в детской. Мама качала ее на руках.

— За дочкой пришел? Может, останешься сегодня у нас? Маше уже спать нужно. — разговаривала мама спокойно, будто в гостиной ничего не произошло.

— Мам, ты была неправа. Зря обидела Полину.

- Я никого не обижала, но и улыбаться ей не обязана. Бросила дочь…

— Она была в больнице и не знала о том, что мать продала мне Машу, перебил я родительницу.

— И ты ей веришь? — чувствовалась в ее вопросе осуждение.

— Да. — на самом деле сомнения были, но с ними я предпочитаю разбираться без посторонних. Мама не была посторонней, но даже с ней и братом я не желал делиться своими тревогами.

– В Наташе ты тоже не сомневался, а теперь она пытается выкачать из тебя побольше денег. — без злости, констатируя факт произнесла мама и передала мне малышку. — Хотелось бы, чтобы в этот раз я ошиблась.

Не стал переубеждать маму. Со временем она изменит свое мнение о Полине. Забрав сумку с вещами дочери, я обнял маму и направился к выходу.

Вышел в гостиную, Полина бросилась к нам. Несколько раз ударилась о края мебели, словно не замечала препятствия в виде кресел и журнального стола.

— Дай мне ее. — Поля забрала дочь.

«Опять рыдает» — подумал я, наблюдая за тем, как она радуется. Обнимает, целует дочь, при этом поливает ее слезами.

— Моя девочка. Моя малышка. Мама по тебе очень соскучилась. — дочь узнала голос, притихла, смотрит на маму. Смешная такая, будто змейка высовывает изо рта край язычка, словно сказать что-то хочет, но не может.

— Мы поедем. — попрощался с братом и его супругой.

— Всего доброго.

— Полина, идем. — она бережно держала на руках Машу, но постоянно о что-то стукалась или спотыкалась. — Все хорошо? — вновь меня что-то насторожило.

— Да.

Я помог сеть им в машину, но прежде чем уехать, хотел еще кое с кем переговорить. Подошел к Михаилу. Не ожидал, что он такое трепло.

— Герман Андреевич…

- Машину закроешь в гараже, ключи вернешь мне, — произнес не здороваясь. Я увольняю тебя. Если Наташа захочет оставить, пусть покупает автомобиль и платит тебе зарплату.

— Герман Андреевич… — я не стал слушать оправдания или извинения. Это ничего не изменит.

Всю дорогу я наблюдал за Полей. Она от дочки глаз не отводила. Бережно прижимала ее к себе. Гладила ее щечки. Целовала. Не могла она продать ребенка. Сейчас я в этом окончательно убедился.

Я рассчитывал, что у нас с Полиной будет страстная ночь, но Маша внесла коррективы в мои планы. Наверное, так обрадовалась маме, что решила вообще не спать. Мы ее укачивали по очереди, но стоило положить в кроватку, она просыпалась через несколько минут и начинала плакать. Я сдался, а Полина будто и не устала. Соскакивала и неслась к дочери.

Разбудил меня звонок мобильного. Забыл вчера отключить звук. Поля с Машей спали рядом со мной. Я этого не знал, так крепко уснул. Маша, наверное, боялась, что мама вновь исчезнет, вот и буянила всю ночь. А теперь сладко дрыхнет возле Полины. Интересно, во сколько они уснули?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Доброе утро, — сонно произнес в трубку телефона. — Ты что так рано?

— Привет. Уже почти девять, Герман. — я растер заспанное лицо. — Я по делу. Тут тебя ищут. Мне охрана позвонила.

— Кто? — окончательно проснулся.

— Мать Полины. Хочешь, я отдам распоряжение, и ее попросят больше не приближаться к нашей семье? — предложил брат.

Герман

Предложение брата стоило бы рассмотреть, а еще лучше сразу же согласиться. Есть женщины, от которых кроме неприятностей ничего ждать не приходится. В свою жизнь их допускать не стоит. Матери Полины нужно доходчиво объяснить, что я не желаю ее больше видеть и будет лучше, если она перестанет неожиданно появляться. Кто знает, что еще может выкинуть эта торговка детьми?

Андрей может прогнать мать Полины и та побоится к нам сунуться, но я решил лично разобраться с этим делом.

- Андрюх, я сам с ней поговорю. Подъеду, как только освобожусь. Мне еще домой нужно заехать. — буду надеяться, что жена не свинтила ночью в другой город. От Наташи всего можно ожидать.

— На улице женщину оставить? Не сбежит?

— Откуда я знаю? Пригаси ее внутрь, пусть сидит и ждет меня в кабинете. — компания была семейной. После смерти отца бразды правления перешли в руки брата. Он занимал кресло генерального директора, я неофициально являлся вице-президентом компании. Номинально. Иногда ездил в командировки, выбирал участки под застройку. Помощников у Андрея было много, поэтому я предпочитал пока заниматься клубом.

— Я тебя понял. Сейчас наберу Ирбегу, пусть проводит ее в твой кабинет. — у начальника безопасности компании были ключи от всех кабинетов. — Увидимся. — Андрей сбросил вызов.

Я не сразу отправился в душ, сидел какое-то время и смотрел на спящих девочек. Зачем Поля обрезала волосы? Раньше мне нравилось больше. Длинные густые пряди по пояс. Роскошные рыжие волосы. Мне нравилось лежать с ней в постели и перебирать нежный шелк волос пальцами. Надо запретить ей укорачивать длину.

Целую Машу. Подношу руку к щеке Поли, но не решаюсь прикоснуться, не хочу разбудить. Полина выглядит уставшей. Бледная совсем, серые круги под глазами. Теперь ей не о чем переживать, Машенька рядом. Неделя хорошего сна плюс нормальное своевременное питание и Поля у меня оживет. От секса я оказаться не смогу, но взять на себя обязанности ночной няньки, придется.

Прежде чем уйти из дома, пишу Полине записку и оставляю в детской кроватке. Легче было бы скинуть ей сообщение на телефон, но я до сих пор не знаю номер.

Приезжаю домой. Машина стоит в гараже. Миши нигде нет. Ключи он мне так и не вернул. Первым делом захожу в кабинет и забираю папку с документами на развод. Хватит тянуть. Давно было пора разойтись.

Поднимаюсь в комнату, Наташи нет. Вряд ли она занимается спортом, но на всякий случай спускаюсь в тренажерный зал, заглядываю в бассейн.

— Наташа! — зову громко жену, продолжаю обходить дом. Все-таки назло мне сбежала!

Прежде чем отправиться в компанию, достаю телефон и набираю жене. Мелодия доносится с первого этажа. Без телефона Наташа даже за порог бы не вышла. Селфи, инстанрам, общение с подписчиками — без этого она и дня прожить не может.

Сюда я не заглядывал. Небольшая комната, которую Наталья переоборудовала под свой кабинет. Тут везде висят зеркала, чтобы видеть свое отражение со всех ракурсов в момент репетиции «великих» ролей.

Жена спала на небольшом диване. Рядом стояла недопитая бутылка коньяка. Телефон валялся на полу рядом с пачкой сигарет и кипой листов. Понятно все. Неприятно наблюдать, как она себя убивает. Все роли, на которые ее приглашали, были куплены. Актрисой Наташа была бездарной, учиться не желала, критику не воспринимала. Думала, что одной внешности достаточно, чтобы пробиться в жизни.