– Разве отец Бейли – не прелесть?

– Более или менее, – хмуро произнес Пол, желая ее подразнить.

– Более или менее? Нет, прелесть! – Она в который раз замахнулась на него ракеткой, он поймал ее за руку, и завязалась возня, длившаяся до тех пор, пока Кэтлин не окаменела и не прошептала, задыхаясь: – Опусти, там, сзади, мой дед.

Пол послушался и как бы невзначай оглянулся. На некотором удалении по тротуару, как всегда, засунув руки в карманы, брел маленький человечек, которого Кэтлин звала дедом. Всякий раз, когда Полу доводилось его видеть, он торопился напомнить себе, что между тетей Сарой и Патом Бредли нет кровного родства, и это его очень радовало. Ему была бы невыносима мысль, что тетя Сара или Кэтлин хоть что-то переняли у этого субъекта.

Дальше они шли быстро, молча, соблюдая дистанцию. Наконец Кэтлин не выдержала:

– У меня от него мороз по коже.

– Не обращай на него внимания.

– Он донимает мать. Снова начал к нам наведываться. Его не было много месяцев, а теперь опять захаживает. Он жил у кузена, а потом они поссорились. Теперь дед хочет поселиться у нас. – Она посмотрела на Пола. – Лучше подохнуть, чем жить с ним под одной крышей! Но это нам не грозит – мать его на дух не переносит. Она каждый раз его гонит, а он все время возвращается. Некоторые считают, что мы должны его впустить, потому что у нас есть свободное место. Бетти Лоусон сказала в прошлый раз, когда мы с ней поссорились, что все знают, какая моя мать бессердечная: не впустила к себе собственного отца после налета! Наша ссора не имела никакого отношения к матери, мы повздорили на игре в нетбол, но она не смогла удержаться. Значит, люди до сих пор осуждают мать. Ведь это несправедливо, правда?

– Называть тетю Сару бессердечной? Это просто глупость! Наоборот, она слишком добрая. Не обращай внимания на сплетни. Люди всегда знают не больше половины правды, а другую половину придумывают. У тети Сары есть причины его ненавидеть, потому что он издевался над ней и над тетей Филис, когда они были молоды. Мне рассказывал об этом отец.

– Давай сядем на автобус, – предложила Кэтлин. – Хочу побыстрее попасть домой. Не ровен час, он нас заметит. Смотри, вот автобус. Побежали?

Они со всех ног бросились к остановке.

Спустя четверть часа они со смехом ворвались в кухню Сары и застали там не только хозяйку, но и гостью – Филис.

– Здравствуйте, тетя Филис!

– Здравствуй, Кэтлин! Играла в теннис?

– Да, тетя Филис.

Она швырнула ракетку и туфли на кресло.

Сара отвернулась от теста со словами:

– Немедленно убери! Сколько раз тебе повторять?

– Хорошо, хорошо, мама!

Взяв ракетку и протянув ее матери, Кэтлин невинно спросила:

– Куда убрать, мама?

Сара и Филис переглянулись. Сара, пряча улыбку, ответила:

– Куда хочешь, только живее.

Она уже хотела шлепнуть дочь, но та метнулась мимо Пола в чулан, вереща:

– Спасите!

– Сама спасайся, взрослая уже. – Разыгрывая из себя взрослого мужчину, Пол подошел к камину и, обращаясь к Филис, произнес басом: – Ох, уж эта молодежь!

Филис не удержалась от смеха, Сара стала вторить ей. Потом, не отрываясь от теста, она сказала Полу:

– За тобой заходила мать. Она думала, что ты уже вернулся.

Пол перестал смеяться и грустно сказал:

– Значит, я пошел.

– Куда ты? – спросила Кэтлин, снова появившись в кухне.

– Домой, куда же еще! У меня, знаешь ли, есть дом.

– Конечно, есть, кто же спорит! Я с тобой.

Прежде чем Пол нашелся с ответом, Сара сказала:

– Нет, Кэтлин, ты мне нужна. Отпусти Пола.

– Но…

– Никаких «но»! Ступай, Пол.

Она улыбнулась Полу, и он сказал на прощание:

– Я еще загляну.

Махнув Кэтлин ракеткой, он исчез.

– Зачем я тебе понадобилась, мама?

– Не торопись, всему свое время. И пяти минут не пробыла дома.

– Хочешь, чтобы я тебе чем-нибудь помогла?

– Нет, просто хочу, чтобы ты пять минут посидела смирно.

Она обернулась и улыбнулась дочери. Та, как водится, ответила ей улыбкой, но тут же поджала губы и усмехнулась, словно говоря: «Все что угодно, лишь бы сделать тебе приятное».

– Ну, я пошла, Сара. – Филис встала.

– Погоди, выпей чаю перед уходом.

– Не надо, я уже выпила две чашки. Хочешь, чтобы я захлебнулась чаем? Удивляюсь, как ты не отравишься. Сколько раз ты пьешь чай за рабочий день?

– Только дважды: утром и в полдник.

– Когда ты снова выходишь?

– В понедельник, наверное, если врач меня допустит. Глупо, конечно, простудиться в такую погоду, когда все стонут от жары. Но что поделаешь!

– Ты сможешь прийти к нам в выходной?

– Если пойду на рынок, то обязательно загляну.

– Захвати с собой Кэтлин. – Филис посмотрела на племянницу и сказала ей: – Ты у нас редко бываешь, а ведь ребята любят, когда ты нас навещаешь. Дик на днях меня спрашивает: мама, почему у нас в семье нет девчонок? Я говорю: доктор сказал, что у меня лучше получается выхаживать мальчишек, у меня, мол, слишком грубые руки, могу поранить, когда буду отвешивать оплеуху.

Кэтлин встретила шутку тети спокойной улыбкой и воздержалась от смеха. Филис резко отвернулась от нее.

– Все, пошла. Пока, Кэтлин.

– Пока, тетя Филис.

Похлопав ладонями по доске и вытерев остатки муки о фартук, Сара вышла вместе с Филис на порог. У двери они постояли, молча глядя на улицу. Филис прошептала:

– Она сохнет по Полу. Из этого что-нибудь получится?

– Все пойдет своим чередом.

– Что, если они задумают пожениться?

– Очень на это надеюсь.

– Неужели?

– Что в этом такого?

Сестры переглянулись, и Филис, спрятав глаза, ответила:

– Полагаю, что ничего. В наши дни против браков двоюродных братьев и сестер не слишком возражают. – Подняв глаза, она потребовала уточнений: – Ты действительно этого хочешь?

– Да, – сказала Сара, глядя на улицу. – Это единственное, чего мне теперь хочется.

– Почему бы тебе самой не выйти замуж? – ласково спросила Филис. – Ты вполне могла бы это сделать. Ты сейчас интереснее, чем в двадцать лет. Тебе идет худоба, а твой роскошный бюст все равно при тебе.

Сара оттолкнула ее, и обе прыснули.

– Куда ты без него? Кстати, тебе бы тогда не пришлось бегать через день на фабрику.

– Я предпочитаю фабрику.

– Что ж, тебе виднее. Каждый сам выбирает себе путь. – Помолчав, Филис спросила: – Как долго Кэтлин проучится в школе?

– Как можно дольше. До Пола ей все равно всегда будет далеко, но это не важно. Главное для нее – образование, чтобы хотя бы немного уменьшить разницу между ними.

– Ты все продумала. – Филис понимающе улыбнулась. – Что ж, все именно так и должно быть. Хотелось бы мне так же распланировать жизнь каждого из моих четверых, но у них мозгов кот наплакал, только и умеют, что заколачивать деньгу, да Ронни еще ловко бренчит на пианино. – Она усмехнулась. – Зато по части денег они далеко пойдут. Джимми всего семнадцать, а можно подумать, что все семьдесят. Знаешь ли ты, что это он открыл мороженое? – Она дернула Сару за руку. – Представь себе! Пока Джимми не начал его делать, о нем и не слыхивали. Ладно, – громко засмеялась она, – главное, что он на этом хорошо зарабатывает. Я желаю ему удачи.

Громкий смех Филис заставил Сару покоситься на дверь в нескольких ярдах от ее двери и сделать в адрес сестры предупредительный жест. Филис закрыла ладонью рот и втянула голову в плечи.

– Прости, – прошептала она. – Значит, потеплением и не пахнет?

Сара покачала головой.

– Теперь я не желаю никакого потепления.

– С ума сойти можно! Ты хочешь сказать, что она по-прежнему не удостаивает тебя даже словечком?

– Ни единым! Когда мы сталкиваемся на улице, она изображает из себя слепую. Что поделаешь! – Сара улыбнулась. – Теперь это уже не имеет никакого значения. Я даже забываю о ее существовании. Проходит несколько дней, а я ни разу и не вспомню, что на свете есть она.

– А старик по-прежнему заглядывает?

– Да, разок-другой в неделю, чаще по выходным. Кэтлин бывает у них.

– На твоем месте я бы ее туда не пускала. Раз не хотят знать тебя, пусть и с ней не знаются.

– Нет, я не хочу ей запрещать. В конце концов, это бабушка и внучка.

– Да, мы с тобой совсем разные. Я бы так не смогла. Что ж, мне пора. Увидимся на Страшном суде.

На эту мрачную, хоть и расхожую формулу расставания Сара отреагировала улыбкой и словами:

– Хорошо, на Страшном суде.

Знали ли они, что не пройдет и нескольких часов, как им придется поминать суд без всякой иронии?

– Поцелуй от меня своих мальчиков.

– Обязательно. Пока!

Вернувшись в дом, Сара подумала: «Вот странно! Филис говорит, что не смогла бы снести презрение свекрови, а сама столько лет носит на себе печать прокаженной, как жена араба, и хоть бы что! Филис – славная девочка, очень славная! Какое мужество!»

– Я не пойду в субботу к тете Филис, мама, – объявила Кэтлин, дожидавшаяся мать.

– Тебя никто не заставляет, – ответила Сара язвительным тоном.

– Ничего не могу с собой поделать, мама. Я пыталась, но…

Сара заняла свое рабочее место и, отвернувшись от дочери, сказала безразличным тоном:

– Я все знаю. Не будем вдаваться в подробности. Решай сама.

Кэтлин опустилась в кресло, именовавшееся прежде креслом Дэвида, и, потупив глаза, проговорила:

– Мне очень нравится тетя Филис. Она такая милая, добрая! Но ее сыновья и этот Али… В общем…

Сара обернулась.

– Тебя никто не осуждает, дочка, – сказала она ласково. – Я знаю, что ты чувствуешь, так что не переживай. Только не забывай, что мальчишки не виноваты, что смахивают на арабов, и они славные, только и всего.

– Знаю… – пробормотала Кэтлин. – Но Айрис Баннистер вечно во все сует свой нос. Она и другим разболтала. Перед самым праздником, то есть совсем недавно, шпионка Пегги Крофтон подходит ко мне и говорит: «Это правда, что твоя тетка живет с арабами?» Я едва удержалась, чтобы не заехать ей по физиономии.

– Цветные в наши дни сплошь и рядом заключают браки с белыми, и только невежды раздувают из этого невесть что. Вот как ты должна к этому относиться. А эти девчонки постыдились бы! Даром, что образованные…

– То же мне образованные! – Кэтлин фыркнула. – Айрис Баннистер живет в деревне Вестоу. Домик у них – я его видела – почти такой же, как у нас, но лишь потому, что это Вестоу, она задирает нос и только и болтает, что о частной школе, в которой она училась перед тем, как перевестись в нашу. Бетти Чалмерс говорит, что заведение было жалкое, просто дом с двумя воспитательницами, старушками, а не учителями, зато они были такие рафинированные и разговаривали вот так… – Кэтлин сморщила нос и приподняла верхнюю губу, обнажив зубы. Когда мать не выдержала и рассмеялась, она тоже прыснула и проговорила сквозь смех: – У Бетти Чалмерс это получается отменно, можно умереть со смеху.

– Господи! – Сара, продолжая посмеиваться, покачала головой, удивляясь, какие мелочи беспокоят людей в юности.

– Зайду-ка я на минутку к тете Мэй, – сказала Кэтлин, вставая.

Сара сразу перестала смеяться и поспешно ответила:

– Не стоит. Тетя Мэй редко видится с Полом. Ты ведь знаешь, что он скоро уедет.

– Именно поэтому я…

– А о тете Мэй ты подумала? Да, совсем забыла! – Сара постучала себя согнутым пальцем по лбу. – Утром заходила Лорна Мак-Кей, приглашала тебя послушать новую пластинку.

– Ну, все!

– А я думала, что Лорна тебе нравится.

– Нравится, только там обязательно будет Майкл.

Сара улыбнулась.

– И Майкл тебе в свое время нравился.

– Наверное. Он ничего, только вечно приглашает меня пойти с ним то в кино, то еще куда-нибудь.

– Но ты ведь ходишь в кино с Полом.

– Хожу, но это совсем другое дело. Кстати, он говорит то же самое: «С Полом-то ты ходишь!»

– А ты что отвечаешь? – Сара улыбалась, не отрываясь от дел.

– А я отвечаю… – Кэтлин помолчала и прыснула. – Говорю, с Полом ты меня отпускаешь, потому что он мой двоюродный брат, а для того, чтобы ходить с ним, я, по твоему мнению, недостаточно взрослая.

– Вот плутовка! – Теперь Сара глядела на дочь во все глаза. – Но все равно я бы на твоем месте заглянула к Лорне. – Это было приказание, обличенное в мягкую форму.

– Загляну, загляну. – Кэтлин вздохнула. – Это будет образовательное мероприятие, а в перерывах – восторги по поводу Майкла. – Она продолжила голосом Лорны и с ее ужимками: – Наш Майкл зарабатывает по шестнадцать фунтов в неделю, это в девятнадцать-то лет, а когда спускается в забой, то может заколотить больше двадцати.

Она колыхнула пышными бедрами, и Сара одернула ее:

– Не язви!

– Вечно она твердит о том, сколько их драгоценный Майкл зарабатывает. Приносит столько, сколько Полу за целый год не заработать. Якобы ее мать сказала, что Пол начнет зарабатывать, только когда ему стукнет двадцать три года.