– Так и сказала?

– Да.

– Зато у Пола есть кое-что, что не купишь ни за какие деньги, так им и ответь.

– Я уже ответила. И потом, мне не верится, что Майкл имеет по шестнадцать фунтов в неделю, а тебе?

– Почему же, сейчас в забое, да еще при переработках, как раз по столько и заколачивают. Не удивлюсь, если набегают все двадцать фунтов. Уголь сейчас – все равно что золото. Пускай это продолжается, уж больно долго мы страдали.

– Не желаю выходить замуж за шахтера! Кэтлин направилась к двери, но ее настиг ответ матери:

– Не выходи.

– Не выйду.

Они по привычке переглянулись и засмеялись.

– Я ненадолго, – пообещала Кэтлин.

– Не торопись. Если заглянет Пол, я за тобой схожу.

– Правда? – Кэтлин просияла. – Отлично! Пока!

– Счастливо, милая.

Пол, Пол, Пол, все время только Пол на языке-и при пробуждении, и при отходе ко сну. Изменится ли она? Пока ей всего шестнадцать лет, в будущем возможно всякое. А вообще-то вряд ли… Сара покачала головой. Девочка крепко сидит на крючке. При всей своей несхожести с отцом Пол обладает такой же мужской неотразимостью. Нет, Кэтлин не передумает. Сара молилась о том, чтобы она не передумала, потому что в противном случае… Сара замерла, уставившись на противоположную стену. В противном случае все ее усилия, ее самозабвение, попытки выбрать верный путь пойдут прахом.

Глядя на стену, она вспоминала день, когда сделала решающий выбор. Это случилось полгода назад в этой самой кухне. Джон уже полтора года как уволился из военно-воздушных сил и преуспел на почве радио. Все началось с разговора о магазине.

«Это настоящая золотая жила, Сара, – говорил он. – Ты не поверишь, сколько денег это сулит. Джо открывает еще один магазин в Уоллсенде, а я останусь при этом, в Ньюкасле, и буду заодно приглядывать за мастерскими. Если подвернется подходящий кандидат, мы откроем еще одну точку здесь, в Шилдсе. Все сходят с ума от радио. На подходе еще одно новшество – телевидение. Ставлю шиллинг, что через десять лет каждый будет иметь дома телевизор».

«Это что еще такое?»

«То же самое, что кино».

«Прямо на дому?» Она засмеялась, приняв это за шутку.

Он серьезно закивал.

«Тем не менее это факт. Над этим работали еще до войны, и сейчас из Лондона подается телевизионный сигнал. Поверь, это не сказки. Мы с Джо держим на руках козырные карты. – Он отвернулся от нее и добавил: – Выходит, мы с Джо не напрасно торчали в ВВС, не напрасно мечтали в той забытой Богом дыре, что будем делать после войны. Джо бы заключал контракты и производил закупки, я бы отвечал за производство… Представляешь, все именно так и вышло! Когда я вспоминаю, сколько лет прозябал на пособии… Господи, целую вечность! Сейчас я не могу поверить, что все это происходит именно со мной. Я купил машину, Сара».

«Машину?!» Она расширила глаза.

«Да, и еще какую! По дешевке. Она не новая, но всю войну простояла на приколе. «Ровер» тридцать восьмого года, красавец, все равно что «роллс-ройс», честное слово».

«О Джон!» Она ласково посмотрела на него и улыбнулась. Она была довольна за него. Успех усмирит его хотя бы частично.

Он продолжал:

«У меня есть не только общие с Джо, но и собственные планы. Я сказал себе: заработаю денег, и побольше, а потом, так сказать, выкуплюсь и стану делать то, что хотел делать всю жизнь».

Она напряглась и притихла.

«С меня довольно. Все, наелся. Для женщины я не подарок, знаю, но с этим покончено. Теперь у меня появились деньги, со временем их станет еще больше. Но одно я решил твердо: Мэй не суждено купаться в моих деньгах. Клянусь, я позабочусь об этом. Лучше раздать все городским шлюхам».

Тут она не удержалась от укоризненного восклицания, и он поспешно сказал:

«Ты не представляешь, что это была за жизнь, Сара! Она – все равно что моя матушка, только в своем духе. Нет, гораздо хуже! Мое решение твердое».

Она ответила таким тихим голосом, что едва расслышала сама себя:

«Ты не забыл про Пола?»

«Не забыл! – гаркнул он. – Пройдет несколько месяцев – и Пол определится со своим будущим. Ему так или иначе придется отслужить, а дальше он заживет своей жизнью, и с моей пожизненной отсидкой будет покончено».

Глядя на него, она невыразительно произнесла:

«Пол любит Кэтлин, а она – его».

У него отвисла челюсть. Он не меньше минуты смотрел на нее во все глаза, а потом возразил:

«Но ведь они еще дети! Просто они выросли вместе…»

«По-моему, это глубже. Я подожду, что из этого получится».

Он шагнул к ней и крикнул:

«Сара!…»

Она остановила его, выбросив вперед руку. Ей не пришлось до него дотрагиваться, хватило предупредительного жеста.

«Я жду. Кэтлин – мое единственное сокровище, пора бы тебе это понять».

«Знаю, но хочу рискнуть. Не так уж много нам осталось…»

Она уронила голову и шепотом ответила:

«Для этого еще будет время».

Он снова надолго застыл, глядя на нее в упор, а потом со свойственной ему прямотой выложил правду:

«Возможно, у тебя оно и будет, а у меня его уже в обрез. Я уже почти дошел до точки, Сара. Я так создан, что рядом со мной должен кто-то быть… Я много лет мечтал, чтобы это была именно ты».

«Ничем не могу тебе помочь», – ответила она, не поднимая головы.

Он развернулся и молча вышел. Так, сравнительно спокойно и мирно, они предрешили свое будущее.


Сара вспомнила про тесто и снова взялась его раскатывать. Потянувшись за противнем, она увидела в окошко Дэна и просияла. Он вошел, принюхался и воскликнул:

– Ну и аромат! Что готовится?

– Так, разное по мелочи. Они же вечно голодны.

– Они? Ты, разумеется, имеешь в виду Пола. Если бы тебе платили за всю ту еду, которую он тут поглотил, ты бы уже скопила изрядную сумму.

– Подумаешь! Все равно я что-то пеку, а Кэтлин часто демонстрирует норов, как молодая лошадка, и отказывается есть.

– Ну и жара!

– Я налью тебе чашку чая.

– Нет, я буквально на минутку.

Тем не менее он присел у стола.

– Но ведь сегодня среда, у тебя выходной.

– Да, магазин закрыт. Я свободен, но все равно направляюсь туда. Старушка затеяла переселение. У нее появилась одна идея, и она взялась за ее осуществление. Она воображает, что я не вижу, куда она клонит… Она хочет, чтобы я переехал туда.

– Неужели?

– Да. После смерти старого хозяина она страдает от одиночества. Я знал, что в конце концов она меня позовет, и это не так уж плохо – она страшно милая старушенция. Я очень к ней привязан, к тому же она все время твердит, что совсем скоро все там станет только моим…

Он положил локоть на стол и задел бутылку, лежавшую на боку, заставив Сару воскликнуть:

– Ты весь перепачкался мукой!

Она схватила со стола бутылку, и он заметил:

– Удачная идея – пользоваться бутылкой вместо скалки. Сама придумала?

– Нет, вычитала в журнале. Получается очень хорошо. Наливаешь в бутылку холодную воду, и тесто не рассыпается.

– То ли еще будет!… Вот я и говорю: мир не без добрых людей, а эта пара всегда была ко мне безупречно добра, хотя мы никакие не родственники. Иногда чужие люди оказываются гораздо добрее родных, ты не находишь? – Он не ждал от нее ответа. – Я очень правильно поступил, что вложил в дело свои четыреста фунтов. Они окупились тысячекратно. Не буквально, конечно, – поправился он. – В общем, ты меня понимаешь. И вот теперь это переселение. У нее целых шесть комнат, все большие, хорошо обставленные, с любопытными предметами. Она уже давно носится с идеей превратить свое жилище в две квартиры. Мол, там вполне могут жить сразу двое, сохраняя хорошие отношения и не наступая друг другу на ноги. Бедненькая! Я всегда знал, к чему она клонит, но не подавал виду. Мне будет трудно съехать оттуда… – Он показал на стену.

– Да, – кивнула Сара, – это действительно проблема. Вряд ли тебе следует так поступать, Дэн. Без тебя ей будет одиноко.

Дэн долго смотрел на Сару, а потом молвил:

– Ты сама не знаешь, какая ты замечательная! А я всегда это знал.

– Хватит, Дэн! Уж я-то все про себя знаю.

– Я не шучу. Ты знаешь, как я ко всему этому отношусь. Ты пытаешься уговорить меня остаться, потому что жалеешь Мэри: ей, видишь ли, будет одиноко! У нее есть Стен, Джон и Мэй живут напротив, у нее двое внуков, а ей одиноко! Она причинила тебе столько зла, а ты ее по-прежнему жалеешь.

– Она несчастна… в душе. А несчастные люди чувствуют себя одинокими. Мы все в большей или меньшей степени одиноки, а несчастные люди – тем более.

– Наверное, ты права. Есть еще один довод против моего переезда, до которого тебе, видать, нет дела: я уже не смогу каждый день у вас бывать.

– Мне как раз есть до этого дело. – Она выпрямилась. – Просто не знаю, что бы я делала без тебя, Дэн. Раньше я никогда в этом не признавалась, а теперь скажу: в самом начале я бы рехнулась, если бы не твоя поддержка. Вся моя жизнь пошла бы прахом, если бы ты перестал к нам заглядывать.

Теперь Дэн смотрел на нее серьезно, без тени веселья. Взъерошив в волнении свои густые поседевшие волосы, он порывисто встал, подошел к камину и уставился на холодный очаг. Сара осталась на прежнем месте. Ее руки почему-то нервно дрожали.

– Ты давно не разговаривала с Джоном? – неожиданно спросил он.

– С Джоном? – При звуке этого имени она окаменела, напряженно глядя Дэну в спину. – С Джоном?

– У них с женой назревает разрыв, о чем можно только сожалеть. Было бы лучше, если бы он сперва позволил своему парню встать на ноги. Хотя в каком-то смысле я его не виню: ему несладко живется с тех пор, как он вернулся. Да и до войны было не лучше. – Дэн медленно повернулся и посмотрел на Сару. – Он собирается уйти от Мэй.

У нее саднило горло, словно она проглотила кость. Она не могла ни глотать, ни говорить. А ведь слова Дэна не были для нее новостью, она знала, что это вот-вот произойдет.

– Что ты собираешься делать, Сара? – долетел до нее вопрос Дэна.

– Я? Я?… – Она недоуменно покачала головой. – Ничего. При чем тут я?

Она изобразила возмущение, однако не смогла смотреть на него и опустила глаза, а потом и голову. Он подошел к ней и сказал:

– Очень рад, Сара, очень рад. Старушке я скажу, что не буду переезжать, по крайней мере пока. Ну, я пошел. Будь здорова, Сара.

– Будь здоров, Дэн.

Она ждала, чтобы он ушел, но он не двигался с места. Она заглянула в доброе лицо этого человека, сочетавшего в себе мягкость Дэвида и мужественность Джона. Это было привлекательнейшее сочетание, если учесть, что он приходился родным братом ее свекрови. Когда Дэн погладил ее по щеке, то ей показалось, что ожил Дэвид. Отвернувшись, он вышел.

Глядя на то, как он, выходя с заднего двора на аллею, нагибается, чтобы закрутить кран, она размышляла не о нем, не о Джоне, даже не о Дэвиде, а о старой женщине, обитавшей в соседнем доме, – матери и сестре этой троицы, и о тех ее словах, что уже много лет раздавались у нее в голове: «Ты отняла у меня моих мужчин!»

Сара опустила голову, подперев лоб ладонью. Чтобы встряхнуться, ей требовалась чашка крепкого чаю.

За чаем она размышляла о том, как повлияли на нее годы, что сделала с ней любовь ко многим людям. Она любила Дэвида – о да, она любила его! Но страсть питала к Джону. Не любя его, она его вожделела. Теперь она ясно это понимала. В первый месяц замужества ее тело стало университетом, в котором она получала представление о собственных желаниях, однако она быстро поняла, что наставник остался далеко позади, не имея сил ее догнать. Дэвиду катастрофически не хватало беспечности, напора, здорового эгоизма. Зато всем этим в избытке обладал Джон.

Она дернула воротничок блузки, чтобы было легче дышать. В доме было нестерпимо душно. Она встала, подошла к окну и подняла раму. В этот самый момент увидела перед задней калиткой тощую, высохшую фигурку отчима. Он тоже заметил ее и, дабы не дать ей захлопнуть дверь, рысью пересек двор.

Сара отвернулась от окна, тяжело дыша. Бросаться в кладовую, ему наперерез, уже не было смысла – он окажется там раньше ее. Через пару секунд у нее за спиной раздался его голос – не смиренный, как когда-то, а сердитый:

– Дай тебе волю, ты бы захлопнула дверь у меня перед носом.

Помолчав, она произнесла таким чужим голосом, что сама не поверила своим ушам:

– Я говорила, чтобы ты не смел сюда являться. Ты не понимаешь слов? – Она знала, что в присутствии этого человека перестает быть собой.

– Мне больше некуда податься. Меня отовсюду выгнали.

– Тебе не впервой. Найдешь, где притулиться.

– С моими деньгами мне нигде нет места, разве что в шалаше.

– Меня не интересует, где ты будешь жить, я уже говорила тебе, что это не мое дело. Убирайся! – Она по-прежнему стояла к нему спиной.

– Все удивляются: у тебя пустует комната, а я сплю на улице. Ждешь, чтобы я угодил в работный дом?