– Сказал, что таких, как ты, еще поискать...

– В смысле – таких дурочек?

– Да нет, наоборот, комплиментами рассыпался! Ну, я тебе не буду сейчас повторять все дословно... В общем, он в тебе исключительно замечательный талант обнаружил – достоинство мудрого унижения. Вот же сказанул, да? Не всем, говорит, это дано, для этого, говорит, особая природная вкладка нужна. А я сидела, с умным видом головой кивала, представляешь? Как будто я про такие женские таланты впервые слышу... А про Влада твоего сказал, что он обыкновенный честный кретин...

– В каком смысле – кретин? Идиот, что ли?

– Да что ты все в крайности ударяешься! Себя дурочкой обозвала, Влада идиотом... Он в том смысле кретин, что по его поведению всю подноготную видно. То есть в хорошем смысле кретин. Другие мужики, которые похитрее, обычно как себя ведут, если их вдруг желание на стороне гульнуть-повлюбляться накроет? Они ж изо всех сил пыжиться будут, а свою подноготную под страхом смерти не обнародуют, а будут прыгать и прыгать вокруг жены счастливым зайчиком! А этот сидит, все страдания на лице написаны... Глядишь на него, и лишний раз убеждаешься, что мы, бабы, гораздо умнее мужиков! Уж по нашим-то лицам фиг чего прочитаешь!

– Нет, Светка, не в уме и не в глупости тут дело. Наверное, я его именно за это и уважаю, что не умеет он счастливым зайчиком...

– Ну и зря. Зайчики, они более надежные, знаешь. Попрыгают-попрыгают, а потом одумаются и с любимой жены икону пишут. А кретины бог знает чего могут наворотить!

– Да не хочу я на икону, Светка. В том-то и дело, что не хочу.

– А чего ты хочешь?

– Ну... Чтоб все как раньше было... Только уже не будет как раньше...

– Да ладно, чего в панику ударилась? Мы тут с Романовым ее нахваливаем, а она – в панику!

– Ты просто всей ситуации не знаешь... У меня тут еще и Максим отличился...

– А что Максим?

– Не сейчас, Свет. Извини, не могу об этом говорить, хватит с меня на сегодня, наговорилась уже. Так наговорилась-наоткровенничалась, что самой тошно. Может, потом...

– Да что он такого натворил, твой Максим? Он же у тебя вроде парень спокойный, рассудительный...

– Да. Видимо, слишком рассудительный. Так рассудил, что дальше некуда.

– В смысле – дальше некуда? Ой, загадками говоришь... Да еще и вздыхаешь... Чего ты вздыхаешь так убито?

– Да не хочу ничего рассказывать, правда, отстань.

– Ну ладно, отстань так отстань. Уже отстала. А может, приедешь ко мне?

– Нет. Не хочу. Ничего я сейчас не хочу. Мне надо сначала самой все это как-то принять, по полочкам разложить...

– Ну, Лиз... Вот вместе бы по полочкам и разложили...

– Нет, Светка! Чего ты ко мне привязалась? Сказала же – отстань!

– Да все, все, поняла... Ну, тогда пока, Лизок?

– Пока, Свет...

Положила трубку, нервным движением пальцев потерла виски, сама себе удивляясь – чего это вдруг оборвала разговор с долей явного раздражения? Тем более направленного в сторону Светки... Уж она-то его точно не заслужила и могла бы обидеться на правах близкой подруги.

Ну да, вполне могла бы... А только не обидится. Потому и не обидится, что подруга настоящая. Поймала раздражение на лету и в себя приняла, будто отчерпнула из ее души немного чернухи. Все как по закону сохранения энергии – в одном месте убавилось, в другом прибавилось... А Светке на фоне ее семейного счастья прилетевший кусочек чужой чернухи – это ж тьфу, горстка семечек, разгрызла да сплюнула. Слава богу, обе они это понимают и не церемонятся меж собой реверансами да вежливым пустословием. На то и дружба существует... Редкий дар, бесценный. А в горестные минуты – просто необходимый.

Грустно улыбнувшись, обвела взглядом гостиную – а без расписной плошки будто не хватает чего, всегда глаза за это яркое пятно привычно цеплялись. И черепки с пола надо убрать... А это что? Еще и какая-то фотография вместе с плошкой на пол свалилась...

Да, хорошая фотография – они с Владом вдвоем на фоне какого-то застолья. Плечо к плечу, на лицах одинаковое выражение – хмельной веселостью застывшее. Когда ж это было, чей здесь праздник? Нет, не вспомнить... А лица очень уж хороши в своей счастливой беззаботности. Неужели у них когда-то были такие лица, не обремененные ни тяжестью виноватой влюбленности, ни достоинством мудрого унижения? И за что им все это, господи? Хотя, говорят, нельзя спрашивать: за что? Надо спрашивать: для чего? Но тогда... для чего, интересно? Чтобы и без того нелегкая жизнь медом не казалась, что ли? Или для того, чтобы все сложности усложнить, перессорить мать с сыном, отца с дочерью, разнести с трудом склеенную семью вдребезги? Странно даже спрашивать: для чего?.. Наверное, как-нибудь по-философски это и умно звучит, но для нормальной человеческой жизни – жестоко слишком. Уж пусть лучше будет слезливо-обиженное – за что...

Тут же с готовностью закопошились внутри слезы, и пришлось бежать от них сломя голову – хватит уже на сегодня слез. Хватит! Надо чем-то полезным заняться, от слез отвлекающим. Ужином, например. Привычным делом. Странно, почему большинство замужних женщин так любят жаловаться на время, проведенное у плиты? Оно ж, по сути, благословенно – еду для своих любимых готовить... Ей вот, например, всегда нравилось...

Рука дрогнула, и острый нож скользнул с половинки белой луковицы – отчего же она в прошедшем-то времени думает... Надо себе говорить – нравится! И сейчас нравится, и всегда будет нравиться! И дай бог, чтобы это «нравится» никогда не иссякло, не разнеслось пеплом гордыни, и надо держаться за него из последних сил, как за брошенный судьбой спасательный круг! Да, пусть она такая и есть – совсем без гордыни. Обыкновенная женщина-клуша, дурочка с переулочка. Ну и что? У каждого в жизни свой спасательный круг... А что слезы из глаз все-таки вырвались – это ничего, это не страшно. Это от лука, наверное. Ее семья любит, чтобы в котлетах много лука было...

Протянула руку, включила телевизор – отвлечься от грустных мыслей. Импозантный ведущий на экране тоже взахлеб готовил какую-то вкусную еду, одновременно пытая приглашенную девицу-звездульку о тайнах ее певческого успеха. Надо же, как нынче модно стало интервью брать – наденут на ведущего и на очередную звездульку кухонные фартучки, ложки-поварешки в руки дадут... Забавно! Звездулька жеманится, морщит носик, заглядывает в кипящую кастрюлю, одновременно нахваливая себя, талантливую, на чем свет стоит. Лиза даже увлеклась, слушая ее щебетание, и вздрогнула от звука хлопнувшей входной двери.

Выглянула в прихожую – Влад... Бледный, раздрызганный, сердито похмельный. И растерялась вдруг – не ждала, что рано придет. Хотя... Ему ж теперь не надо около архитектурного института торчать...

Так, а вот случайно-злорадные мысли нужно отбросить. Злорадство – мудрому унижению не товарищ. Тихо, Лиза, тихо... Не говори ему ничего. Улыбнись, иди дальше ужин готовить да звездульку в телевизоре слушать. Тем более котлеты на сковородке подгорают...

Через полчаса осторожно заглянула в спальню – лежит на кровати в одежде, спит. Лицо во сне хмурое, несчастное, на фоне белой наволочки отливает синевой свежей щетины. И сердце зашлось неуместной жалостью – эк тебя сильно приперло, мужик... Закрыла тихо дверь – пусть спит.

Вскоре пришли мама с Сонечкой – веселые, свежие от мороза, затолклись в прихожей с объятиями-поцелуями.

– Ну, как ты, болезная, отошла немного? – придирчиво вгляделась мама ей в лицо.

– Да, мам, все хорошо.

– А отчего глаза невеселые? Ты плакала, что ли?

– Нормальные глаза, мам!

– Да я уж вижу, какие они у тебя нормальные... Нет, меня не обманешь, доченька. Что я, первый год на свете живу? Давай выкладывай, что случилось!

– Ничего. Абсолютно ничего не случилось.

– Не ври! Я запах любой вашей неприятности всегда носом чую... Нехорошо в доме, обстановка нервная. Как заходишь, будто током бьет.

– Да не придумывай, мам. Нормальная обстановка...

– А Владик где?

– Да вон, в спальне... Устал, отдохнуть лег.

– А чего это он залег в неурочное время? Ой, темнишь ты, Елизавета, темнишь... И лицо у тебя... Признайся – ведь плакала недавно, да?

– Мам, ну не надо, прошу тебя...

Глянула почти умоляюще – и в самом деле чуть не расплакалась. Бедная мама отпрянула, замахала испуганно руками:

– Ладно, ладно, не буду... Хочешь скрытничать – твое дело. Ужином-то хоть накормишь?

– Да, конечно! Идите с Сонечкой, мойте руки! Ой, а где у нас Сонечка-то, мам?

– Так в спальню к отцу побежала! Ты же сама сказала, он в спальне, вот она туда сразу и шмыгнула!

– Да ты что? О господи, разбудит же...

Заглянула в спальню – ну да, так и есть... Влад сидит на постели в обнимку с дочерью, прижимает ее к себе, как после долгой разлуки. В глазах мука, а улыбка хорошая, почти счастливая. Что ж, и то хлеб...

– Доченька, давай хоть валенки снимем! И шубку... Вот зачем папу разбудила, скажи?

– Да я сам ее раздену, Лиза... Ничего, ты иди.

– Там мама пришла, Влад... Может, выйдешь к ужину? А то неудобно...

– Да, конечно... – кивнул, обреченно улыбнувшись. – Да, я сейчас...

На шум выползла из своей комнаты заспанная Ленка, зашла на кухню, сдержанно поздоровалась с мамой, уселась за стол. Так и собралась за ужином вся семья, только Максима не было.

– А где Максим? – тут же поинтересовалась мама, и Ленка дернулась от ее вопроса испуганно, перевела заполошный взгляд с одного лица на другое.

Влад опустил глаза, а она вдруг засуетилась, бросилась на амбразуру неловкости, заговорила быстро, с неуклюжей веселостью:

– Представляешь, мам, я сегодня умудрилась в кастрюлю с компотом луку насыпать! Варился у меня компот на плите, а по телевизору очень интересная передача была... Ну, вот... Я, значит, лук для котлетного фарша нашинковала, засмотрелась и сбросила лук в компот... Представляешь?

– И что? – уставилась на нее мама в недоумении.

– Как это – что? Пришлось целую кастрюлю компота в унитаз вылить... Абрикосовый компот с луком – слишком уж уникальная композиция, ты не находишь?

– Что ж, все с тобой ясно, Лизавета... – вздохнула мама с избытком необходимой понятливости, за которой так и проглядывало вслух несказанное – я так и знала, мол, случилось у вас что-то...

– Теть Лиз, так надо было попробовать! – агрессивно спешно вступила в этот нелепый диалог Ленка, чуть заметно ей подмигнув. И снова глянула испуганно на отца, и добавила уже совсем некстати: – Я думаю, наоборот, с луком даже вкуснее вышло...

Бедная Ленка. Никто ей ничего на вынужденную нелепость не ответил. Длинная неловкая пауза повисла, обложила пространство над кухонным столом, как грозовая туча. Тихо звякали вилки о фарфор, жевали рты, глаза плутали от тарелок куда-то поверх голов. Даже Сонечка будто скукожилась на своем высоком стульчике, тыкала неуклюже зажатой в кулачок вилкой в котлету. Первой не выдержала мама – решила, наверное, что надо спасать положение, то есть говорить о чем-нибудь, неважно о чем. Лишь бы говорить:

– Ты где гречку покупала, Лизок? Хорошая гречка, качественная.

– Так в супермаркете за углом...

– Да? Но там же дорого, насколько я знаю! У нас в районе на оптовом рынке гораздо дешевле можно купить... Хочешь, я тебе куплю?

– Купи, мам. Спасибо.

Надо было ухватиться за этот благословенный мотивчик о немыслимо дорогой гречке, поддержать и развить как-то, но на нее вдруг ступор напал. Сидела, жевала молча, глядя в свою тарелку, потом подавилась ни с того ни с сего, надсадно закашлялась... Влад приподнялся на стуле, дотянулся до ее спины, похлопал слегка, и тут же отдернул руку, будто устыдился привычного, в общем, жеста. И снова мама вступила в бой с тенью-молчанием, проговорила почти радостно:

– Ой, Владик! Я забыла тебе сказать – у меня же на кухне кран течет! Ночью вода капает, капает, по голове звоном бьет... Может, приедешь, посмотришь? А то, пока слесаря дождешься, с ума сойдешь...

– Да, Анна Сергеевна, конечно, – с готовностью распрямил спину Влад, – я завтра после работы к вам заеду, все сделаю. Там надо прокладку поменять, это и десяти минут не займет.

– Ой, спасибо тебе, Владик... Ты у нас молодец, и руки у тебя золотые! Значит, часикам к шести тебя ждать?

– Да, Анна Сергеевна. К шести.

– Ну да, ну да... А сегодня, говорят, какой-то важный футбол по телевизору будет! Я, когда в троллейбусе ехала, слышала, как сзади двое мужчин волновались. Кто играет, не знаешь? Какие-то не наши названия...

– Да. Наверное, «Челси» с «Манчестер-Сити». А какое сегодня число?

– Так девятнадцатое... Если посмотреть хочешь, иди в гостиную, мы тебе туда чай принесем! А мы тут сериал посмотрим, сегодня как раз последняя серия!

– Да, я пойду... Спасибо вам, Анна Сергеевна...

Отодвинув от себя пустую тарелку, он торопливо поднялся из-за стола, улыбнулся всем жалко, виновато. Уходя, пробормотал будто бы себе под нос, но так, чтобы все слышали: