Анастасия Логинова - Слезы черной вдовы (СИ)

Граф Раскатов, муж Светланы, оставивший ее несколько лет назад, найден застреленным на ее даче - найден самой Светланой. Впрочем, она подозревает, что имеет к этому убийству самое прямое отношение: в последние дни на нее то и дело находит нечто, что она называет «приступы». Светлана начинает думать, что сходит с ума…

1891 год,

Российская Империя, дачный поселок Горки, что в Выборгской губернии

- Ну, смотри, что ты натворила! Сколько крови! Весь паркет в крови, вся комната! Что теперь станешь делать?!

Отец стоял над нею, как всегда заложив руки в карманы, и смотрел сверху вниз, будто Светлана опять была маленькой неразумной девочкой.

- Я… я не знаю, - простодушно поделилась она. Потом еще раз посмотрела на свои руки, перепачканные свежей кровью, и в отчаянии подняла глаза на отца: - Это не я, это, наверное, не я… Я не могла!

А отец усмехнулся - жестоко, свысока, словно пригвоздив ее этим смешком к полу:

- Себе-то не лги, милая, - он опустился возле Светланы на корточки, поднял с пола револьвер и вложил в ее руку. - Ты могла. Ты вполне могла.

Потом отец ушел, а Светлана осталась в этой страшной комнате одна - перепачканная в крови и сидящая на полу возле тела своего мертвого мужа.

Надя Шелихова, младшая сестра графини Раскатовой, напряженно вглядывалась за стекло, за поворот поселковой дороги, и в нетерпении своем прикусывала губу чуть не до крови. Оттуда, из-за поворота, вот-вот, каждую секунду, могла вынырнуть полицейская карета, и Надя отчего-то боялась этот момент пропустить.

Сестра ее тоже находилась в столовой, Надя краем глаза видела, как Светлана, натянутая будто струна, сидит и смотрит в противоположную стену. В руках она сжимала дымящуюся чашку с кофе и время от времени, вспоминая о ней, вдруг отпивала с совершенно неуместным удовольствием. В целом, Светлана выглядела удивительно спокойной.

- Едут, - воскликнула наконец Надя и разволновалась еще больше. Ее бросало то в жар, то в холод, как при лихорадке. Она порывисто обернулась к сестре: - Светлана, едут! Это полиция, должно быть!

- Быть того не может, чтобы полиция так быстро явилась, - невозмутимо отозвалась сестра и снова отпила кофе. - Это Гриневские, скорее, я посылала к ним, едва рассвело.

Впрочем, Надя уже и сама удостоверилась, что сестра права. Как всегда. Темное пятно на дороге приобрело очертания запряженного парой гнедых ландо, в котором обычно объезжала свои владения Гриневская, подруга Надиной сестры и хозяйка всего поселка Горки, где вот уже которое лето подряд снимала дачу графиня. Однако сегодня подле Гриневской сидел и ее супруг.

- И как только ты можешь быть такой спокойной, Светлана! - упрекнула Надя, досадливо отходя от окна. - Твой муж лежит мертвый в библиотеке, а ты пьешь кофе, будто ничего не случилось!

- А что прикажешь мне делать - истерить, как ты? Сядь и не мельтеши Бога ради!

Надя без слов присела на краешек стула, опустила взгляд и принялась теребить кружево на юбке. Вот так всегда - сестра никогда не стеснялась в выражениях в ее адрес. И правда, кто она, Надя, в этом доме? Приживалка, тяжкий крест, который великодушная графиня Раскатова взвалила на себя, обязавшись устроить Надину жизнь. И права голоса она здесь не имеет - Надя давно к этому привыкла.

- Прости, Надюша, сорвалась… - извинилась все же Светлана. - Шла бы ты лучше к себе, право слово.

Надя украдкой подняла на нее глаза и подумала, что, несмотря на внешнее спокойствие, сестра все же крайне вымотана случившимся.

Еще бы, ведь всего несколько часов назад Светлана сама нашла в библиотеке тело мужа. Сестра, стоящая подле него на коленях, была так бледна, что Надя, увидев ее там, в первый момент подумала, что мертвы они оба. Но потом Светлана прошептала:

- Господи-Боже… что я наделала…

И посмотрела на свои перепачканные кровью руки.

А теперь эта же самая Светлана спокойно пила кофе и упрекала Надю за истерику.

- Позволь мне все же остаться, не прогоняй, - несмело попросила Надя, потому как сидеть в одиночестве, в доме с мертвецом, ей до ужаса не хотелось. Но и признаваться в своих страхах хотелось не больше. Потому Надя нашлась: - Я люблю тебя и желаю помочь - ведь ты моя сестра!

- Ну как ты можешь помочь, дурочка? - Светлана произнесла это почти ласково, так, что Надя даже не обиделась в этот раз на «дурочку».

Подумав немного и набравшись неведомой для себя храбрости, Надя поерзала на месте, чуть развернулась к сестре и, заглядывая ей в глаза, спросила:

- Светлана, а что все-таки произошло ночью… в библиотеке?

И тотчас, не успев даже договорить, она пожалела о своем вопросе, поскольку взгляд Светланы, только что снисходительно-ласковый, теперь как острая спица пронзил все существо Нади. Она опять сжалась, готовая слушать в свой адрес порцию новых оскорблений.

Но сестра с обманчивым спокойствием в голосе лишь сказала:

- Ты разве чего-то не разглядела в библиотеке, сестрица? Может, за доктором пора звать, да зрение тебе проверить?

После этого в столовой долго висела тишина, которую нарушил только бой напольных часов из библиотеки - было девять. Надя пыталась осмыслить сказанное сестрой и все не решалась поверить. А Светлана, едва часы отбили, с громким звоном поставила чашку на блюдце, резко встала и отвернулась, уронив лицо в ладони.

Надя решила, что она плачет.

- Так значит, это действительно ты… убила Павла Владимировича, - сказала она едва слышно и судорожно сглотнула.

А сестра, оторвав лицо от рук, бросила ей очередной колючий взгляд:

- Да, Надюша, вот полиция приедет - так им и скажешь! Меня тогда сразу на каторгу, а тебя - на улицу, под забор, вышвырнут. Достойное окончание рода Шелиховых, и говорить нечего!

- Так что же нам делать?… - прошелестела Надя, всерьез обдумывая эту перспективу.

- Что делать, что делать… Уж точно не кудахтать, как курица, и не мямлить. Ничего, в полиции тоже люди служат. И не просто люди, а мужчины - договоримся.

С этими словами Светлана, уже справившись с той минутной слабостью, подошла к настенному зеркалу и начала приводить себя в порядок. Поправила непослушную прядь у виска, дотронулась пальцами до лица, будто проверяя - все так же оно совершенно в своей красоте? И оттянула корсаж платья с и без того неподходящим для утреннего туалета вырезом.

Женщины красивее своей сестры Надя никогда не встречала. Высокая, стройная, со столь царственной посадкой головы, что неуклюжая и нескладная Надя иногда сомневалась - впрямь ли они родные сестры? Нет, схожесть меж ними, конечно, была: обе имели водянисто-зеленые глаза, «русалочьи», как называл их папенька, и копну пышных, чуть вьющихся волос - темнее у Светланы и светлее у Нади. Вот только, если каждая черта лица Светланы была вылеплена с любовью и старанием искусной рукой скульптора, то над лицом Нади этому скульптору трудиться было явно лень, и он, оставив по-детски пухлые щеки, грубоватый нос и вялый подбородок, решил, должно быть, что довольно и этого.

Повернув кофейник так, чтобы ее лицо не отражалось в серебре, Надя вздохнула. Не то, чтобы она была дурнушкой - совсем нет, не будь рядом Светланы, ее, возможно, даже сочли бы хорошенькой. Из-за глаз хотя бы. Но, будучи в тени Светланы, выделиться ей нет никакой возможности… Это при том, что сестре было уже двадцать восемь, а семнадцатилетней Наденьке эта цифра казалась очень и очень почтенным возрастом. К примеру, Гриневскую, ровесницу Светланы, Надя вполне серьезно считала женщиной в годах.

- Напрасно ты позвала Гриневских, - тотчас, едва о них вспомнила, сказала Надя, - не нравятся они мне. Оба.

- А разве тебе вообще кто-нибудь нравится, Надюша? - заметила сестра, продолжая поправлять прическу. - Алина моя лучшая подруга, единственная даже, если быть точнее. А Сергей Андреевич… он умный человек и обязательно подскажет, что делать.

Надя же еще раз скосилась на ворот платья сестры и даже фыркнула. Будто она совсем маленькая и не понимает, что эта «лучшая подруга» для Светланы лишь неприятное дополнение к «умному человеку» Сергею Андреевичу.

Словно в ответ на ее мысли за дверью послышались громкие голоса и шаги, а после, оттесняя экономку, в столовую ворвались Гриневские, чрезвычайно взволнованные.

- Светлана, друг мой, ты так напугала нас своей запиской! - Гриневский, не здороваясь и не обращая внимания на Надю, через всю столовую бросился к ее сестре, сходу припадая к ее ручке. - Что стряслось, ma chere [1]?

Законная же его супруга волнения проявила куда меньше. Кивнула Наде в ответ на ее книксен, после чего молча стала у камина, не торопя никого с расспросами.

Алевтина Денисовна Гриневская, которая предпочитала, чтобы ее называли Алиной, была худой, как жердь, с некрасивым веснушчатым лицом - она и впрямь выглядела отчего-то куда старше своих лет. Надя не любила эту женщину и почему-то побаивалась. Она казалась ей ведьмой, сбежавшей с шабаша: слишком странная, слишком догадливая и слишком себе на уме. Сходство с ведьмой дополняли огненно-рыжие волосы, которые Алина никогда не могла толком прибрать - именно такими изображались ведьмы на иллюстрациях в сказках, которые давным-давно читал Наде папа.

Муж Гриневской - Сергей Андреевич - напротив, мужчиной был весьма привлекательным. Высокий, статный, с густыми темными волосами. Стариком, под стать жене, он Наде не казался, хотя она и видела, что он всегда надевает очки, когда берет книгу. Но все же она не понимала, что Светлана находит в этом мужчине. Должно быть, она просто смеется над ним, ведь Наде прекрасно было известно, какие достойные молодые люди увивались за ее красавицей-сестрой в Петербурге.

Наде Гриневский казался человеком неинтересным и глупым, несмотря на убежденность Светланы в обратном. Она разглядывала гостей, пока те наперебой выспрашивали у Светланы подробности случившегося - на Надю они внимания не обращали: младшая сестра Светланы никогда никого не интересовала.

- Ты уже позвала за полицией?! - с оттенком ужаса в голосе переспросил Гриневский и нервно заходил по комнате: - Напрасно, совершенно напрасно…

- Не я, так кто-нибудь другой бы позвал, - поморщилась сестра, - такого не утаишь.

- Можно было что-то придумать!

- Что придумать? В погребе его закопать?!

- Все лучше, чем звать сюда полицию!

- Что уж теперь говорить - дело сделано… - разумно заметила Алина. - Надобно думать, как быть дальше. Светлана, ma chere, где все случилось?

- В библиотеке…

- Я взгляну, - не дожидаясь позволения, Гриневский, нервничающий отчего-то больше всех, бросился вон из столовой.

В доме он бывал достаточно часто, чтобы знать расположение комнат, так что в провожатом не нуждался. Дамы не слишком охотно, но все же двинулись за ним. А Надя осталась.

Она заходила уже в библиотеку, видела все, и у нее не было никакого желания вновь переносить эти ужасы. И без того перед глазами стояла та картина: муж Светланы, граф Павел Владимирович, лежащий на полу с простреленной грудью в луже собственной крови. А над ним Светлана - бледная, растрепанная, с сумасшедшими глазами. Что меж ними произошло? Поссорились? Должно быть, так и есть…

Но стоять в неожиданно стихшей столовой тоже оказалось неуютно. Поежившись, Надя решилась и тихонько вышла, чтобы, преодолев гостиную и музыкальный салон, притаиться у рояля, откуда и голоса в библиотеке были слышны, и тела несчастного графа не видно.

- Кто-нибудь еще сюда входил? - сразу услышала Надя вопрос Гриневского.

- Никто, я сразу заперла дверь и ключ никому не отдавала, - уверенно отозвалась сестра.

- А кто еще есть в доме, кроме вас с Надей?

- Никого, - излишне поспешно отозвалась Светлана, - только прислуга, разумеется.

- Прислуги… - повторил Гриневский задумчиво, - Светлана, а в доме ничего не пропало, ты проверяла?

- Ничего я не проверяла! Не до того мне было! - По раздраженному ее тону Надя поняла, что сестра уж сама жалеет, что позвала этого «умного человека».

- Серж, в самом деле, что ты говоришь? - упрекнула мужа и Гриневская, - по-твоему, слуги ограбили дом, убили хозяина и остались на местах?! Ведь все на местах?