Тот задержался, не скрывая любопытства, а Светлана продолжила, аккуратно подбирая слова:

- Скажите-ка, а эта женщина с детьми… много у нее ребятишек?

- Четверо уж, - понимающе улыбнулся Викторов. Наверное, стараясь угадать ее мысли, он не отводила взора от глаз Светланы. - Три девки да один парень.

- Парень - Пашка, стало быть, старший… И кто она? Чьих будет?

Викторов продолжил рассказ весьма охотно, слова из него вытягивать не приходилось:

- Да дочка управляющего местного, горничной ее сюда папаша устроил - как раз в том месяце, когда Павел Владимирович, Царствие ему Небесное, приехал в Ермолино за какой-то надобностью. Октябрь был на дворе - а в октябре здесь такие дожди, что и не разберешь, где дорога, а где речка. Вот и сидел он, Павел Владимирович, взаперти с нею две недели аж… - во взгляде Викторова Светлане померещилось сочувствие. - Со скуки все, Светлана Дмитриевна, вы близко к сердцу-то не принимайте. Она женщина хорошая вообще-то. Хозяйственная и грамоте обучена.

Светлана уяснила лишь, что рассказ сей ее совершенно не тронул. Ей даже лень было припоминать, что она сама делала в тот октябрь, да почему не навязалась ехать с Павлом. Она только кивнула, давая понять, что нечто подобное и ждала услышать.

И спросила:

- А есть ли им, где жить?

Викторов как будто задумался на мгновение и уклончиво ответил:

- Ну… в общем-то есть.

Светлана снова кивнула, решив, что Викторов и сам толком не знает последнего. И сказала тогда:

- Вот что, голубчик… На случай, если Павел Владимирович не успел сделать распоряжение - я хочу, чтобы вы позаботились о их содержании. Я не знаю, сколько нужно, поэтому займитесь этим сами. Главное, чтобы они ни в чем не нуждались. И, разумеется, они могут жить в помещичьем доме сколь угодно - я здесь появляться впредь не буду. А мальчик…

Она запнулась, не зная, как сказать, что хочет отдать его учиться - даже расходы взять на себя согласна. Нет, «хозяйственная и обученная грамоте» мать это, конечно, прекрасно - без шуток - но Светлана была уверена, что Павел хотел бы для сына другой судьбы.

Однако она так и не договорила, потому что Викторов, смотревший все это время с возрастающим интересом, вдруг прервал ее и снисходительно улыбнулся:

- Это лишнее, голубушка… - взгляд его снова стал покровительственным, и он позволил себе подойти к Светлане, - тут такое дело… даже не знаю, как вам и сказать. Словом, Павел Владимирович отписал пятнадцать десятин земли и сей дом, включая конюшню, женщине, которую вы собираетесь столь щедро облагодетельствовать… Уж года полтора как составленные по всем правилам бумаги у меня лежат.

И продолжил с интересом за нею наблюдать.

Светлана же с полминуты глядела на него расширенными глазами, да и потом смогла лишь пораженно выдохнуть:

- Вот как… Она знает?

- Нет покамест. Не то, боюсь, и за ворота бы вас не пустила. И никто бы ей перечить не стал - уж поверьте.

Светлана кивнула. На этот раз она и впрямь была благодарна Викторову, что уберег ее от позора.

- Благородная у вас душа, Светлана Дмитриевна, - опять заговорил он. - Представить себе не можете, как мне жаль вас, голубушка моя, ведь вам нынче о себе надобно думать, а не о чужих детях.

Светлана, все еще находясь под впечатлением, даже внимания не обратила, как Викторов фамильярно поправил ее выбившийся из прически локон, а голос его становился все тише и проникновеннее. В глазах же так и читалось желание немедленно сообщить ей о чем-то еще более значимом. И Викторов не утерпел:

- С месяц всего до отъезда к вам, в Горки, Павел Владимирович завещание-то составил. Братец его любимый, Володя, из Европы вернуться изволили - вот он на него все ценные бумаги да основную часть земли и переписал. Приговаривал, что Володя - парень толковый, хозяйственный. Да и за делами ведь мужской присмотр нужен, сами понимаете.

- А… как же я?… - глупо, почти жалобно спросила Светлана.

- А вам Павел Владимирович содержание хотели выписать! - поспешил успокоить Викторов. - Приличное содержание до конца жизни… думали, как от вас, из Горок, вернутся, так и сядем мы с ними за ваше содержание. Да вот беда приключилась.

- Так что же с содержанием?

- Ничего. У старых-то документов срок уж три месяца как истек. Нет никакого содержания, Светлана Дмитриевна. И у вас, голубушка моя, тоже ничего более нет.

Светлану словно обухом по голове ударило этими словами. У нее ничего нет уже три месяца как. Она нищая… Опомнившись, она оттолкнула вконец распоясавшегося Викторова и опрометью бросилась за дверь.


***

Качество, которое Викторов называл «хозяйственностью», у Светланы отсутствовало напрочь: денег она не считала, бухгалтерских книг не вела, счета оплачивала не глядя и во всем полагаясь на Павла да на счастливый случай.

«Попрыгунья стрекоза лето красное пропела…», - так отзывала иногда Алина о ее легкомысленности и досадливо качала головой.

В последний раз денежный вопрос вставал перед нею лет десять назад, когда отец умер, - да и тогда, это была матушкина забота, а не ее. Но то чувство, тот страх перед неизбежностью нищенского существования, перед вечной нуждой - Светлана его очень хорошо помнила. Десять лет этот страх жил где-то в глубине нее, и она уж начала думать, что он вовсе затух. Ан нет!

Не разбирая лиц, Светлана стремительно пробиралась к парадным дверям - на воздух. Ей казалось, что у нее не только денег теперь нет, но и воздуха в легких тоже как будто нет.

Выбравшись на крыльцо, она всей грудью глубоко вздохнула и - кажется, ей стало чуточку легче.

Что уж… в ее положении деньги это меньшее, что ее должно волновать. Но как же Надюша? Получается, она получит только наследство отца - жалкие крохи, отданные когда-то в банк под проценты. Сколько там теперь, интересно? Приличную квартиру хоть будет на что снять? Да и те крохи она ведь сама, своею рукою поделила меж Надей и монастырским приютом…

А хуже всего было, что приданое Нади - то приданое, которое она пообещала уже Грегору - резко сокращалась до суммы, что назначил ей отец. И ни копейкой больше. Нет, в Грегоре Светлана не сомневалась: она достаточно его знала, чтобы быть уверенной - теперь-то он женится наверняка. Из чувства долга.

Но вот Надюша не смеет более рассчитывать ни на кого, кроме Грегора… Как сказать об этом сестре?

- Что же мне теперь делать? - вслух спросила Светлана, в полной растерянности остановившись посредине дорожки, ведущей к воротам.

«И где же Степан Егорович? - спросила она уже про себя. - Ведь восьмой час времени… он обещал…»

И тут она услышала, что ее окликнули.

- Светлана Дмитриевна! Вам нехорошо? Быть может, за доктором послать?

Это был Володя, вышедший на крыльцо следом за ней. Володя Раскатов, младший брат ее покойного мужа и сын того самого «беспутного батюшки». Незаконный сын. Павел разыскал его через какое-то время после смерти родителя и с тех пор всячески опекал, а шесть лет назад даже отправил учиться за границу, потому как Володя делал огромные успехи в арифметике.

Он был ровесником Светланы - забавно, но они даже родились в один день, и те несколько лет до отъезда Володи справляли двадцать пятого февраля двойной праздник.

…Светлана, повернувшись к нему, услышала, что к воротам подъехала коляска.

«Быть может, Степан Егорович, наконец!» - подумала она.

Но Володя снова заговорил, не дав ей отвлечься:

- Просто когда вы вышли от Викторова, - смутился он, убедившись, что ей не нужен врач, - на вас лица не было. Что-то случилось? Викторов сказал… вам что-то?

Володя совершенно не был похож на старшего брата: зеленые близорукие глаза за стеклами очков, вздернутый нос, мягкое лицо - да и сам он был каким-то мягким, рыхлым и уютным. Как плюшевый медвежонок. Потому, наверное, Светлана никогда и не относилась к нему серьезно, а лишь как милому ребенку, не по годам разумному.

Но иногда Медвежонок ее удивлял - необыкновенной своей проницательностью. Вот и теперь этой заминкой в последней фразе с головою выдал, что догадывается, о чем именно говорил Викторов. А сопоставив некоторые факты, Светлана вдруг осознала, что Викторов просто не мог не осчастливить его новостью о свалившемся наследстве.

- Викторов и вам сказал, ведь так? - уточнила она. - О завещании.

Тот понуро опустил голову:

- Не Викторов. Павел обсуждал это со мною… он клялся, что и вас обеспечит вполне, и я никак не думал, что… что он погибнет так скоро. Я потому только согласился - из надежды, что он успеет тысячу раз передумать. Ну, какой из меня граф, Светлана Дмитриевна?!

Голос его дрожал под конец речи, Володя сдвинул очки и торопливо вытер заблестевшие глаза.

- Из вас получится отличный граф, Володя, - Светлана улыбнулась, дивясь его простосердечности, и ласково погладила по щеке. - Я мало встречала таких хороших людей, как вы - и вы заслужили все, что вам назначен Павел. Так и знайте.

Повторив эти слова в уме, Светлана осознала вдруг, что ее муж и впрямь поступил правильно. Сама она, подобно «беспутному батюшке», за пару лет спустила бы наследство на наряды да путешествия. А ее сестрица управилась бы с деньгами и того скорее…

- Вам ведь совершенно не досталось родительского тепла, Володя, - продолжала убеждать его Светлана, - но Павел любил вас как никто - он сделал это от чистого сердца. Вы заслужили это наследство гораздо больше меня - по правде сказать, я была плохой женой.

- Ах, не говорите так, Светлана Дмитриевна! Вы… вы необыкновенная!

Светлана, улыбнувшись с почти материнской нежностью, попыталась отнять руку от его щеки, но Володя, ухватив ее крепче, прижал к своей груди и заговорил торопливо и сбивчиво:

- Светлана Дмитриевна, послушайте меня и не перебивайте, ради Бога! Если я не скажу вам этого сейчас, то не решусь уже никогда… Послушайте, я все рассчитал! Вы остались без средств к существованию, меня, без сомнения, вскоре вынудят жениться, и, кроме того, я… я бесконечно люблю вас с того самого дня, как впервые увидел! Но вы и так это знали… Ведь знали же?

- Догадывалась.

Светлана, не находя теперь, куда деть глаза, с усилием вытянула свою ладонь из его и уточнила:

- Володя, вы что же - делаете мне предложение?

Тот смотрел на нее подобострастным взглядом, и больше всего Светлана боялась, что сейчас он опустится на колени. Но тот, нервно поправив очки, лишь продолжил, сбиваясь то и дело и заикаясь от волнения:

- Клянусь, прежде я никогда бы не посмел, Светлана Дмитриевна! Но сейчас… это наследство… не отказывайте мне прямо сейчас, я прошу вас, умоляю… позвольте мне хотя бы надеяться…

Светлане было двадцать восемь лет. Два раза в жизни ей делали предложение, и в обоих случаях она отвечала согласием, не раздумывая и минуты. Потому понятия не имела, как нужно отказывать. Не уйдешь ведь молча прочь, обдав его холодным взглядом - как с Леоном, в ответ на его мерзкое предложение.

Кроме того, ничего более нелепого, чем стать женой Володи - Володи-Медвежонка - Светлана себе представить не могла. Даже в своей отчаянной ситуации.

Меж тем, от ворот, щурясь заходящему солнцу, прямо к ним шагал Степан Егорович - это и впрямь его коляска подъехала только что. До чего же хотелось Светлане поскорее отделаться от Володи…

И совершенно некстати она вспомнился сегодняшний сон. Не тот, что был ночью - другой, который привиделся ей, когда Светлана задремала в поезде под мерный стук колес. Ей снилось тогда, что Степан Егорович с чувством рассказывает ей что-то душещипательное про Мазурика, а она, набравшись смелости, вдруг велела ему замолчать и поцеловала. Сама. Ужасно глупый сон. Но сейчас, глядя через плечо Володи на Кошкина, она, кажется, даже помнила вкус его губ.

С Володей надо было заканчивать как можно скорее.

- Володенька, дружочек, послушайте теперь вы меня… - Светлана обратила к нему ласковую улыбку - но сказать он ей не дал.

- Нет-нет, Светлана Дмитриевна, только не отказывайте мне сейчас! Подумайте над моим предложением хоть немного, умоляю!

Светлана улыбнулась еще теплее:

- Я обещаю вам подумать, Володенька.

И смущенно улыбнулась в ответ на учтивый поклон Степана Егоровича.

Глава XXVI

Она стояла на дорожке, ведущей к дому, и весьма мило беседовала с этим толстяком в золоченых очочках! А потом погладила его по щеке - ласково, почти любовно. Кошкина взбесила эта картина, чего он от себя никак не ожидал: ладони непроизвольно сжались в кулаки, и он даже прибавил шагу, чтобы немедленно предстать перед ними.