Потом же, значительно понижая голос и строго ловя взгляд слуги, Светлана спросила:

- Припомни тогда - что у барышни в руках было, когда она от аптекаря вышла? Большой ли кулек несла?

Там, в купе поезда, Светлана солгала Кошкину кое в чем. Это кто-то вроде Алины трижды перепроверил бы содержимое аптечки, прежде чем ехать на дачу - а Светлана о том вовсе не заботилась. Она даже расчески свои и любимую шляпку умудрилась позабыть в Петербургской квартире. И запас порошков тоже не взяла. Потому к сердобольскому аптекарю, господину Фидлеру, заезжала до Нади два или три раза. Те порошки немецкого производства у него всегда имелись в наличии. Аптекарь упаковывал их в аккуратную голубую коробочку, которую, по правде сказать, Светлана спокойно могла уместить в карман жакета, и выходила из аптеки, неся в руках лишь маленький ридикюль.

Зато, если в дополнение к порошкам купить еще что-то… Предприимчивый немец за приобретение двух и более товаров дарил покупателям большого шоколадного зайца.

- Тля тетишшек, - говорил он кланяясь и убирая покупки в объемный хрустящий сверток.

- Агась, немалый такой кулек, да, - уклончиво ответил ей Петр. И добавил, наверное увидев, как окаменело лицо Светланы после этих слов. - Не серчайте вы, Светлана Дмитриевна, что много денег барышня потратили. Дитё ж совсем. Еще и сладостей каких-то купили. Зайца. Из шоколаду.

«Дитё… - без сил повторила про себя Светлана. - В аптеке это «дитё» купило какую-то дурманящую отраву, чтобы подсыпать родной сестре и заставить ее, обезумевшую, убить собственного мужа… Вероятно, стоит все же найти и другие доказательства Надиной вины: как-никак, лишь через два дня после ее поездки в город начались те приступы. Хотя какие ж, право, еще нужны доказательства?…»

- Петр, голубчик, - все же заговорила Светлана, понижая голос еще более, - я хочу, чтобы ты снова съездил в Сердоболь к этому аптекарю. Его зовут Фидлер. Зайдешь к нему в этот раз сам, да скажешь, что барышня Шелихова просили повторить тот же самый заказ, что неделю назад. Тот же самый, понял?

Петр, нахмурившись, кивнул.

- Да гляди, чтоб не обманул немец. Он в книги свои бухгалтерские все доходы вписывает, так что пусть не говорит, будто не помнит, что она покупала. Сделаешь?

Петр снова кивнул - на этот раз весьма сосредоточенно. Было он человеком серьезным, справится. Немыслимо, но Светлана поняла сейчас, что доверяет Петру больше, чем родной сестре.

- Сегодня уже поздно, а завтра прямо с утра и поедешь. Вот тебе деньги. Ступай. Нет, задержись… скажи-ка, на обратном пути из аптеки вы ведь еще на почту заехали, так?

- Агась. Письма барышне отправить нужно было.

«Письма, агась, - устало подумала Светлана, - наверное, подружкам из Смольного, которых у Надюши никогда не было. Но, право, это уже мелочи».

- Доброй ночи, Петр, - попрощалась она, стараясь казаться приветливой.

Когда за ним закрылась дверь, Светлана уронила лицо в ладони и сидела так, не издав ни звука, еще с четверть часа. Собиралась с силами, чтобы пойти к Наде. Она не сомневалась уже ни в чем - гадать стоило лишь, чем именно сестра ее травила. И как.

«В самом деле - как?»

Светлана подняла голову. Она помнила, Кошкин все грешил на Василисин отвар - а она отрицала, потому как и в мыслях допустить не могла, что это дело рук ее экономки. Зачем ей это?! Но ведь и без Василисы весь дом знал, что она пьет этот отвар, когда не может уснуть. Весь дом! Даже Леон, который таскался за Светланой всюду со своими нелепыми ухаживаниями. А Надя знала тем более.

Василиса и сейчас была в кухне, убирала посуду после несостоявшегося ужина и все вздыхала будто бы без упрека:

- Охушки… барышня-то наша Надежда Дмитриевна с утра сегодня с энтими пирожками носются и носются. Непременно, - говорят, - сделай, Василисушка, пирожки - да чтоб с грибами, как сестрица любит.

- Неужто так и говорила? - мрачно усмехнулась Светлана.

- Ну… может, и не так говорила, но в мыслях-то эти слова держала - уж ты поверь мне, голубка моя. Не ругай ты сильно девчонку, и без того навалилось столько и на нее, и на тебя… Да что ж ты делаешь-то?!…

А Светлана, отыскав на полке банку с травами, теперь просто опрокинула ее содержимое на стол.

- Василиса, ты иди лучше, - велела она, не желая, чтобы ей мешали.

- Куда ж я пойду? - Василиса возмутилась со всей своей непосредственностью, уперла руки в бока, нахмурилась и заявила: - Это моя кухня! Идите вот к себе в опочивальню, Светлана Дмитриевна, там и свинячьте, сколько душе угодно! Только что стол протерла…

Уверенная, что Василиса не обиделась всерьез, Светлана сосредоточенно перебирала сухие травы для отвара. И вскоре поняла, что дело именно в травах - точнее, в неясного происхождения крупицах вроде бы буро-зеленого цвета. Пришлось даже принести масляную лампу, чтобы добавить света в темной кухне - тогда стало видней, что крупицы все же белые, но окрашенные уже зеленой пылью. А после Светлана стала находить и кристаллы размером с яблочную косточку, а на самом дне банки отыскалась даже практически целая половинка таблетки.

«Какие ж еще нужны доказательства? Наденька… Дитё…»

Чувствуя, что теперь уж бессмысленно цепляться за иллюзии относительно сестры, Светлана смотрела на эту половинку таблетки и очень хотела расплакаться. Но уже не могла. И через некоторое время обнаружила, что на таблетку смотрит, подслеповато щурясь, и Василиса.

- Что это, Василиса, как ты думаешь? - спросила она у экономки на удивление спокойно.

- Неужто в травах было?… Господи Иисусе… - она закрыла рот рукою и запричитала, отшатнувшись.

И, глядя на нее, Светлана поняла, что по-прежнему не допускает, будто это Василиса растолкла таблетки и смешала их с травами. Все так же спокойно Светлана отыскала в кухне пустой коробок из-под спичек и аккуратно уложила в него этот белый осколок. А потом решительно, уже не сомневаясь, направилась к Наде.

Настаивать не пришлось: сестра призналась сразу.

- Светлана, прости меня, прости, пожалуйста - это действительно я вызвала сюда Павла Владимировича.

Светлана более всего была удивлена, что она просит прощение. Вот так запросто, не сомневаясь, что в итоге его получит. Надя плакала, голосок ее дрожал и срывался, а глаза так искренне смотрели в глаза Светланы…

- Прости, я знаю, что это ужасно… но я так зла была на тебя! Леон приехал сюда, к тебе, а ты ничуть этому не противилась!

- Неправда, я пыталась его выставить…

- Ничего ты не пыталась! Тебе нравилось, что он за тобой ухаживает! Что увивается и ищет встреч! Ты кокетничала с ним! - Голос ее снова сорвался на плачь.

Светлана нервно фыркнула, пытаясь показать, насколько это абсурдно.

Нравилось ли ей внимание Леона, молодого красавца-князя? Может быть, в какой-то степени и нравилось - какая женщина осталась бы к тому равнодушной?! Но дальше невинного светского флирта это зайти не могло. Никогда и ни при каких обстоятельствах! Разумеется, если бы Светлана знала тогда о нежных чувствах Нади к Леону - не было бы и того!… Но как, в конце концов, она могла догадаться, что там на душе у сестры и с чем связаны ее очередные капризы?!

Чувствуя, что червячок сомнений все же грызет ее, Светлана поскорее ушла от щекотливой темы:

- Не пытайся сбить меня с толку! - жестко велела она сестре. - Зачем ты вызвала Павла сюда? Чего ты добивалась?

Из глаз Нади одним сплошным потоком полились слезы.

- Я была очень зла на тебя. Я хотела, чтобы Павел Владимирович приехал, застал в доме Леона и наказал тебя. Я хотела, чтоб тебе было плохо - да! Чтобы ты страдала хоть вполовину столь же сильно, как я!

- Как же ты, наверное, ненавидишь меня, - поразилась Светлана.

А Надя сорвалась, разрыдавшись пуще прежнего:

- А мне и правда есть, за что тебя ненавидеть, Светлана! Ты все это заслужила - сама заслужила. И я не о Леоне сейчас, ты заслужила это гораздо раньше! Так же, как и мама!

Но осеклась под взглядом Светланы. Должно быть, глаза ее и правда были страшны, потому что Надя невольно отступила и даже споткнулась, упав в кресло. А Светлана, нависнув над тем креслом, вцепилась пальцами в его спинку - чтобы только не сорваться и не ударить сестру:

- Твоя воля - ненавидеть меня, но не смей, маленькая дрянь, судить ни меня, ни маму! Не ты сидела подле него, не тебя он молил дать ему яд! Ты не знала, каким он был раньше, и не ведала в полной мере, во что превратила его болезнь! Ни ты, ни эта дура Хелена ничего этого не знали! Это она внушила тебе подобные мысли? Ты виделась с нею, отвечай?!

Надя глядела на нее круглыми глазами и, кажется, онемела от ужаса. Не сразу она поняла, что Светлана и правда ждет ответа.

- Ты про фройляйн Зойдель? Но я не виделась с нашей гувернанткой много лет… с самых похорон папеньки…

Светлана же немного остыла, поняв, что и правда напугала сестру. Мыслей у нее сейчас не было вовсе - была только сильнейшая злость, которую она пыталась унять всеми силами.

- Если и есть за мною грех, сестрица, то это мое лишь дело - но не твое, ясно тебе? - сказала Светлана теперь куда спокойнее. - И знай, что я вовсе не раскаиваюсь, что сделала это - сделала бы еще раз, если б понадобилось. А если ты еще хоть слово дурное скажешь о маме… клянусь, страдать ты будешь по-настоящему, а не среди шелковых простыней да парижских нарядов.

- По-твоему ты можешь заставить меня страдать сильнее? - Надя уже не плакала, а только нервно, будто в истерике, тряслась, проглатывая слова.

Светлана не хотела больше с нею разговаривать - не о чем. Она собиралась уж выйти из комнаты, но помедлила.

- Ты выйдешь за Григория Рейнера, - взвешенно сказала вдруг она, обернувшись через плечо. - Таково мое решение, как твоей опекунши.

- Нет… - без голоса, не веря, выдохнула Надя.

- Да, - хладнокровно повторила Светлана. - Смирись, ты выйдешь за него. Спешу тебя обрадовать, сестрица: Павел не оставил мне ни копейки, а значит, одной из нас придется выйти замуж за кого-то, кто сможет нас обеспечить. Либо тебе, душа моя, за Грегора, либо мне - за Володю Раскатова. И, знаешь, я замужем уже побывала.

- Нет… Светлана, я прошу тебя, очень прошу - не поступай со мною так…

Она бросилась, было, за сестрой, но Светлана уже вышла за дверь и захлопнула ее перед самым Надиным носом. Подперла плечом и начала поворачивать ключ в замке, не чувствуя и толики жалости.

Надя же, поняв, что ее заперли, с новой силой разрыдалась и принялась колотить по ней ладонями:

- Я не пойду за него! Ни за что не пойду… Ненавижу тебя Светлана, лучше бы ты и правда умерла! - И сама замолчала, опомнившись.

Но слова уже вылетели, и Светлана их услышала. Через дверь она чувствовала, как тяжело и взволнованно дышит Надя. Несколько мгновений она молчала, не зная, что и ответить, а потом нашлась:

- А ты подсыпь мне что-нибудь более действенное, сестрица. Глядишь, в следующий раз и преуспеешь.

И отошла от двери, за которой отчаянно рыдала ее сестра.

Глава XXX

Пьесы Чехова Кошкин так и не увидел, успев лишь на финальный поклон артистов. Солировала снова Зоя Ясенева, раскрасневшаяся за волнительный вечер, а оттого еще более красивая, чем обычно. Судя по всему, сегодняшняя ее игра была выше всех похвал, потому как только при Кошкине ее вызывали на бис четыре раза. В пятый раз тоже звали, но она не пошла, потому как заметила его, любующегося ею из-за кулис. Задорно подмигнула в ответ и, подхватив пышный подол сценического наряда, Зоя направилась к Кошкину:

- Ох, Степан Егорыч, до чего ж чудесная премьера. А вас почему не было?

- Дела, Зоя Марковна, увы, - он с чувством поцеловал ее ручку.

- Дела государственной важности - все понимаю. Но учтите, вы много потеряли! Вы слышали, как они аплодировали? Зрители меня так любят, так любят, Степан Егорыч - это непередаваемое чувство! Ничего лучше на свете нет, смею вас заверить. А уж я-то много в жизни разных удовольствий перепробовала, - она стукнула его веером по плечу и жеманно рассмеялась, разом уничтожая волшебное свое очарование.

Кошкин натянуто улыбнулся вместо ответа.

- Ежели на премьеру опоздали, то хоть поедемте с нами на торжественный ужин: вся труппа будет, и реквизиторы во главе с вашей маменькой, и Варенька тоже приглашена. Ужин сам Всеволожский [38] дает - в «Тулоне» [39], между прочим, не в каком-то тухлом кабаке. Так едем? Позволю вам меня сопровождать.