Би Джеймс - Слезы на лепестках роз

Поверни назад, Маккэлем, шептал ему голос разума, когда он шагал по дорожке к саду. Поверни назад, сядь в машину и отправляйся восвояси. Голос становился все настойчивее, он понимал, что нужно бы ему покориться, – и продолжал идти. Повернув за угол, он был встречен смехом и мерцающим светом свечей.

За столом с остатками блюд расположились трое.

Джордана в том самом незабываемом голубом платье, Рэнди в белом, а малышка – несомненно, дочь Рэнди в ярко-розовом. Учитывая их настроение и наряды, они отмечали какое-то событие.

Он шагнул на каменный уступ, окружающий бассейн, и сразу же увидел, как напряглась Джордана.

Поразительно, а впрочем, она и должна была первой учуять его присутствие.

– Патрик! – Она обернулась в его сторону. Его шаги, уже такие знакомые, заставили затрепетать ее сердце.

– Неожиданное вторжение входит у меня в привычку.

– Мистер Маккэлем, – поднялась поприветствовать его Рэнди. – Мы как раз заканчиваем, но если вы хотите чего-нибудь…

– Благодарю, не нужно. Похоже на вечеринку.

– В честь Хамфри! У него день рождения! – пропела малышка.

– Моя дочка, Кэсси, – пояснила Рэнди.

– Привет, Кэсси. Я – Патрик, а кто такой Хамфри?

– Это слон, который живет на холодильнике, – с готовностью выпалила малышка.

– Слон, который живет в холодильнике?

– Нет же, глупый, не "в", а "на". Он слишком большой!

– Представляю себе.

– Я нарисовала его в школе, и мы решили отметить его рождение.

– Ага, понятно, – усмехнулся Патрик. У него было маловато опыта в общении с детьми, но он заподозрил, что этот ребенок не похож на других.

– Кэсси, уже девятый час. Если ты хочешь посмотреть перед сном видик, то отправляйся. До свидания, мистер Маккэлем. – Рэнди кивнула в его сторону, потом взглянула на Джордану. – Джордана?

– Я тоже скоро приду, Рэнди, – отозвалась наконец все время молчавшая девушка. Она с наслаждением вслушивалась в дразнящий тембр голоса Патрика, сравнивая его с тем, что рассказывала о нем Рэнди.

Он высок, это она и сама поняла – по тому, с какого расстояния доносился его голос, и еще по тому, как он наклонялся, чтобы поцеловать ее. Крепкий, но стройный. Да, об этом она догадалась, когда он прижимал ее к себе. Волосы цвета темного золота. Рэнди сравнила их с листьями поздней осени и добавила, что они кольцами лежат на воротнике. Кожа отливает светлой бронзой, и на ее фоне сверкают синие глаза.

Как сапфиры – их Джордана могла только представить. Есть еще шрамы, сказала Рэнди. Один над бровью, другой на губе. Получил на ледовой площадке, во время своей любимой игры? Джордане оставалось лишь гадать.

Красивым его не назовешь, но, учитывая его размеры и масть, выглядит он потрясающе. Когда входит куда-нибудь, заверила ее Рэнди, ни одна женщина не остается равнодушной.

– Привет. Как прошел день?

– Прекрасно.

День его прошел хуже некуда, но он не собирался докладывать ей о том, как ни с того ни с сего рявкал на людей и взвинчивал всех вокруг бесполезными распоряжениями. Даже Рейф поглядывал на него с чувством, весьма смахивающим на жалость, и в конце концов посоветовал ему прогуляться домой в Шотландию и предоставить более хладнокровным расхлебывать ту кашу, что он заварил.

От жалости Рейфа он и вовсе встал на дыбы.

Вспомнил, как ненавидит жалость Джордана. Вот так его день и вертелся каруселью, постоянно возвращая его мысли к ней.

Обхватив бокал, Джордана поглаживала рифленое стекло.

– Я не была уверена, что ты придешь.

– Я тоже.

– А почему пришел?

– Хотел бы я знать. – Но он знал почему…, он хотел увидеть ее снова, вот такую, как сейчас. Спокойную, сдержанную, с одной лишь лихорадочно пульсирующей жилкой на виске – доводом, что спокойствие ложное.

– Не хочешь присесть?

– Нет, – вырвалось у него гораздо резче, чем он хотел. – Нет, – повторил он чуть мягче. – Я долго ехал из Атланты. Нужно размять ноги.

– Тогда, может быть, погуляем в саду? Там так красиво, когда всходит луна.

– С удовольствием. – Он смотрел, как она поднимается, как легкая ткань натягивается на груди, складками ложится вокруг бедер. И понимал, что следующий шаг за ним. – Но как мы с этим справимся? – Раскатистый, глухой тон выдавал смятение, не свойственное этому самоуверенному человеку. – Ты должна мне помочь.

– Ничего мудреного. Я просто возьму тебя под руку, вот так. – Она скользнула рукой под его локоть и опустила ладонь на запястье. И в первый раз улыбнулась. Чарующей улыбкой, перевернувшей ему душу.

Сад Джорданы был настоящим оазисом – изобилие цветов и вьющихся по стенам растений. Воздух пьянил ароматами, и она их безошибочно различала.

Остановилась у невзрачного, но очень пахучего растения и сорвала длинный стебелек.

– Для Кэсси, – объяснила она, снова находя его руку. – Она обожает "четырехчаснички".

С того мгновения, когда она отпустила его руку, он гадал, каково это – отрезать себя ото всего и окунуться во мрак. Для этого, должно быть, нужно особое мужество. Каждый день требует мужества. И веры – в себя, в свои возможности, в тех, кто рядом с ней. Когда ее рука снова прикоснулась к нему, он почувствовал эту веру и показался себе жалким по сравнению с ней.

– Что… – Голос изменил ему, он прокашлялся и постарался взять себя в руки. – Что такое "четырехчаснички"?

Джордана рассмеялась. Серебристый звук разнесся по саду.

– И правда, звучит словно кличка. Но им очень подходит это название – цветы раскрываются ранним вечером. Я не проверяла, ровно ли в четыре часа, но, во всяком случае, близко к тому. Кэсси любит смотреть, как они открываются и закрываются. Они не особенно красивы, зато запах чудесный.

– Похожи на сорняки.

– Многие так считают. Садовник все время ворчал, когда сажал их. И строго предупреждал, что они заполонят весь сад, они и вправду буйно разрослись, в этом уголке особенно. Но запах стоит того. – Она шла в ногу с ним. – А какие в Шотландии цветы?

Патрик сказал единственное, что знал:

– Красивые.

– И все?

– Все, что я о них знаю.

– Тогда расскажи о Шотландии то, что тебе кажется интересным.

Они шли все дальше в глубь сада, и Патрик говорил о Шотландии, подыскивая слова, чтобы она смогла понять. Он остро ощущал движение ее тела рядом со своим, прикосновение ее груди, когда она теснее прижималась к нему, поглощенная рассказом.

– Должно быть, чудесно, – дослушав до конца, сказала она. – В мире так много прекрасных мест.

Он уловил в ее тоне легкую зависть.

– Ты путешествовала?

– Очень мало. Мы с Рэнди четыре года провели в школе в Швейцарии. А теперь бываю только в Атланте. Я знаю, что на свете есть места со странными, экзотическими названиями… Кэсси без ума от географии и сейчас без конца смотрит видео. А я иногда сижу рядом и слушаю.

– География и слоны? Необычное сочетание.

– Кэсси – необычный ребенок.

Вся компания здесь необычная…

– Куда бы ты хотела поехать? Что бы тебе хотелось… – он оборвал себя, испугавшись чуть не сорвавшейся с языка бестактности.

– Что бы мне хотелось увидеть? – Джордана улыбнулась. – Слово как раз подходящее, Патрик. Не смущайся, когда его произносишь. Пусть тебя не смущают никакие слова.

– Договорились.

Она ненавидела жалость и преувеличенную заботу, ненавидела смущение, вызываемое ее слепотой.

Джордана была мужественной женщиной, и навряд ли кто-нибудь в состоянии понять, чего ей стоило это мужество. Патрику, напрочь лишенному сентиментальности, хотелось взять ее на руки, передать ей свою силу. Но он лишь привлек ее поближе и продолжал идти.

– Ну, так расскажи мне, что бы тебе хотелось увидеть?

– Многое. Большой Каньон, Скалистые горы, Голубой хребет, Австралию, Шотландию.

– Шотландию?

– Ты описал ее такой прекрасной.

– Может, когда-нибудь ты сможешь туда поехать.

– Не думаю.

Патрик услыхал тоскливую нотку, и ему захотелось, чтобы однажды она получила все, о чем мечтала. Сам он мечтал лишь об одном, мечтал с того самого мгновения, как увидел ее входящей в ресторанный зал.

Он замедлил шаг, остановился, развернул ее к себе. Он мечтал, однако не собирался воплощать свои мечты в действительность. Как не собирался вообще оказаться сегодня здесь. Но во всем, что касалось Джорданы, здравый смысл начинал изменять ему. Он прикоснулся к ее лицу, провел тыльной стороной ладони по щеке.

– Я знаю, что ты не любишь неожиданных или резких движений. Поэтому и предупреждаю. Я намерен поцеловать тебя, Джордана. Сейчас.

Его ладони оставили ее лицо, скользнули в волосы, пальцы запутались в них, притянули ее голову ближе.

Она подалась ему навстречу, прижалась всем телом, зажигая пламенем его собственное. Чистый, неискушенный поцелуй, но он потряс его. Оторвав от нее губы и крепче прижав ее к себе, он не мог понять, что же с ним делает эта женщина.

Джордана была благодарна ему за объятия. Благодарна за его силу, потому что своей у нее не осталось.

Колени ее дрожали, когда они, словно договорившись, молча повернули назад и пошли в сторону дома.

– Я обещал себе, что не стану этого делать, – прозвучал в сгущающихся сумерках голос Патрика.

– Я себе обещала то же самое. – Ее пальцы сжали ткань его рубашки. – Мы же почти незнакомы. Как такое может быть?

– Я уже несколько недель пытаюсь разобраться в этом.

Мрачный тон, каким были произнесены эти слова, ледяным душем окатил Джордану. Патрик был человек из другого мира, избалованный успехом у женщин. Вряд ли все это для него ново. Возможно, это обычный путь его завоеваний. Загадка манит, только пока она не отгадана, а жажда раздражает лишь до тех пор, пока ее не утолят.

У Джорданы пересохло в горле. Ей хотелось оттолкнуть его, но она потеряла ориентацию. Она не следила за тем, где они бродили, и сейчас не имела ни малейшего понятия, куда идти.

– Ты будешь работать завтра?

– Работать? – Его вопрос застал ее врасплох.

– С Конроем.

– Филипп вчера перед ужином уехал, – рассеянно ответила она, слишком запутавшись в смятенных мыслях, чтобы думать о Филиппе. – Его не будет неделю.

– Мне кое-что нужно сделать завтра, уладить дела, но я вернусь.

– Нет! – Почувствовав под ногами каменистый уступ бассейна, она отдернула руку. Ей казалось, что она в безопасности – от него, от себя самой, – только когда он ее не касался. – Вчера ты был прав, ты должен уехать.

– В Шотландию?

– Куда угодно, но уехать отсюда.

– Ты так не думала, когда целовала меня.

– Это была ошибка, и я не хочу совершить большую.

– Слишком поздно. Мы оба знали об этом еще вчера.

– Патрик…

– Ш-ш. – Он остановил ее, приложив палец к ее губам, и позволил себе чуть задержаться на их вздрагивающей, нежной поверхности. – Я хотел бы снова поцеловать тебя, но тогда я не уйду, а мне пора. Но в следующий раз, Джордана, я не уверен, что справлюсь с собой. – С этим предупреждением он отстранился Рэнди подглядывает за дверью, волнуется.

А потом, не в силах удержаться, он наклонился, чтобы легонько прикоснуться губами к ее рту.

– Нет! – С этим словом она тянулась ему навстречу.

Поцелуй был неспешным, требовательным, ожидающим, пока ее губы раскроются, предлагая ему то, что он хотел получить в ответ, то, в чем она пыталась ему отказать. Так же медленно, как целовал, он отстранился, оставив ее жаждущей продолжения.

– Да, – шепнул он. Было ли это обещанием или угрозой – он и сам не знал, на прощанье погладив ее по щеке. – Да, Джордана, и тут ничего не поделаешь – ни тебе, ни мне этого не остановить.

Улыбка вспыхнула на его мрачном лице, и он ушел, а она осталась стоять там, покачиваясь, подобно одинокому цветку из своего сада.

Звуки гитары отвлекли Патрика от изучения отчета, и он поднял голову. Джордана, устроившись с Кэсси на полу, сочиняла под музыку сказочную историю. Увлеченный музыкой и Джорданой, Патрик перестал притворяться, что работает.

Он возвращался к ней снова и снова те три недели, что прошли с вечеринки, посвященной Хамфри. За то время он ни разу не обнял ее, не поцеловал. Заложник собственной страсти, он повис в неизвестности, а ведь его давно ждали в Лондоне. Дела требовали его присутствия. Когда он все-таки уедет, его следующей остановкой будет Шотландия. И в Америку он вернется только через несколько месяцев.

Год назад, даже полгода, он расхохотался бы в лицо любому, посмевшему предсказать, что он потеряет голову из-за женщины. Какой бы она ни была – тем более такой, как Джордана.

Она была ни с кем не сравнима. Ее слепота, конечно, никуда не делась, но он постепенно привыкал к ней. Хоть и не переставал сожалеть о трагедии, но принял ее как неизбежность. После довольно неуклюжего начала он научился справляться с трудностями.