*Зимородок*

Полет в Париж длился целую вечность.

А поезд до Блуа тащился просто бесконечность.

В минуту, когда я прибыла в деревню, из которой ранее сбежала от Франко, душа засияла мириадами чувств. Меня переполняли эмоции. Отголосок страха из-за изнасилования. Радость близости к Кью. Я очень переживала, потому что не знала, как он отреагирует на мой приезд. А что, если он ненавидит меня всем существом? Что, если он отошлет меня обратно? Перестань думать об этом. Но одну вещь я знала со стопроцентной уверенностью — первое, что испытает Кью, когда увидит меня — страх, а затем он может предпринять попытку оттолкнуть меня и отправить обратно. Он жил во тьме? Ну что ж, тогда я обеспечу ему ад, если он не выслушает меня.

Я решила избавиться от всех воспоминаний, которые тревожили меня, поэтому пошла в то самое кафе «Le Coq», в надежде столкнуться, попытаться поговорить с той женщиной, которая была там в день побега. Петухи на стенах больше не хотели выклевать мне глаза. Сейчас они казались откормленными и сытыми.

Женщина, которая в прошлый раз не поверила, что я похищена, смотрела на меня во все глаза по мере того, как я подходила к прилавку. Мою кожу покалывало от воспоминаний и страха изнасилования, которому уже давно пора бы убраться из моего разума, но я отодвинула его в сторону. Больше он не владел мной. Все кончено.

У нее открылся рот от удивления, она окинула меня недоверчивым взглядом.

— Bonjour. (прим. пер. фр. — Добрый день). Я хотела бы узнать, как добраться до дома Муано. Особняка Квинси Мерсера.

Ее челюсть отвисла еще больше, обнажая гнилые зубы.

— Ты... ты... приходила тогда, обвиняя его в похищении. Хочешь вернуться обратно?

Я просияла улыбкой.

— Ага. Логично, да? — я не стала болтать и вдаваться в подробности, пытаясь не рассмеяться. Я не могла сдержать радость, которая заполняла мои внутренности пузырьками счастья. Сейчас я делала то, чего хотела сама. Я была полностью свободна.

Она смотрела на меня целую вечность; я уже и не надеялась получить ответ, но наконец она позвала кого-то из кухни, тотчас же появился парнишка неряшливого вида, с руками по локоть в мыльной пене.

— Emmener la, à la résidence de Mercer. — Отвези ее в поместье Мерсера.

Я наслаждалась мелодичным звучанием французского языка, ласкающим слух. Я так скучала по нему. Я полюбила Францию и этот язык. Когда я вернулась обратно в Австралию, то поняла, что она больше не подходит мне — со своей раскаленной жарой и звучным акцентом. Да, Австралия была яркой, замечательной, дерзкой, но слишком приторной. А Франция шикарной, изысканной и наполненной страстью, она окутывала каждую частичку тебя.

Парнишка-помощник кратко кивнул, смахивая черную кудрявую прядь с лица. Я вежливо поблагодарила женщину и последовала за мальчишкой к белому грузовичку, припаркованному в переулке. Том самом переулке, по которому я стремительно убегала от Франко, мечтая взлететь ввысь.

Болезненный укол пронзил мое тело, стоило вновь оказаться в машине с незнакомцем. Я не выживу, если снова окажусь в подобной ситуации, как тогда с Тварью и Водителем, но я успокоила себя.

Мы молчали всю дорогу, пока ехали до особняка. Холмы и сельские пейзажи взволновали мое сердце, внося сумятицу в чувства. С каждой следующей милей я становилась ближе к Кью. С каждой следующей милей, остающейся позади, я становилась более уверенной. Это то самое место, которому я принадлежу. Мой дом.

Мы свернули и проехали огромные ворота, мой слух уловил шелест гравия под колесами шин, и на спине выступили холодные капельки пота, медленно стекающие ниже на копчик. Я так нервничала, что от этого у меня скручивало желудок, во рту все пересохло.

В поле зрения появился особняк Кью; фонтан, увенчанный сверху небольшой лошадкой, выбрасывал струи воды, на которых в полуденном солнце яркими радугами переливались блики. Весна уступила дорогу лету, и безупречные сады Кью взбунтовались яркими красками. Порхали бабочки, пели птицы. Невинная обитель рая, в которой притаился зверь. Зверь, который обожает красоту и который никогда не убьет...

Парнишка подарил мне милую улыбку, когда мы подъехали к самому особняку, у входа в который красовались колонны и пухлощекие херувимы. Мое сердце застряло на уровне горла. Я не могла двигаться. Что я делаю?

— Nous sommes arrivés — Мы прибыли. Он махнул мне рукой, чтобы я выходила из машины.

Я уставилась на особняк, полностью обнажив себя, опуская защитные стены. Я не могу сделать это. Да, я смогу. Но что, если... что если он откажется принять меня, даже посмотреть на меня, может, у него уже другая рабыня?

Входная дверь распахнулась.

Я всем телом вжалась в кресло, собственная трусость взяла меня в заложники.

Вышла удивленная Сюзетт, всматриваясь в окна грузовичка. Я неуверенно помахала; ее рот приоткрылся от удивления.

Мальчишка рассмеялся, выскакивая из машины и открывая для меня дверь. Я выбралась из машины, нервно разглаживая складки на платье, потирая щеки, мечтая быть на толику смелее.

Легкие брызги фонтана покрыли мою кожу, вызывая дрожь.

Сюзетт стояла как вкопанная целую вечность.

Я сомневалась, что рабыни, которых они выпускали на волю, возвращались к ним. Но опять же, я была выставлена отсюда силком. Я разрушила их традицию своей непредсказуемостью. Наши взгляды встретились, и я мысленно передавала ей все чувства, которые на данный момент бушевали в моей душе. Видишь ли, ты, как сильно я хочу быть достойной его? Я вернулась из-за него. Я вернулась к тебе. К этой жизни. К той, кем он позволил мне стать.

Сюзетт неуверенно двинулась вперед, ее черно-белый фартук то развевался, то прилегал к телу. Карие глаза наполнились блеском.

— Ами? Что... Я не понимаю. — Она нерешительно шагнула ко мне, сокращая расстояние между нами

Я с трудом подавила потребность кинуться к ней и заключить в объятия. Она прикрыла рот рукой, когда я улыбнулась.

— Bonjour, Сюзетт.

Солнце обжигало лучами весеннюю дымку тумана, согревая мою кожу. Будь что будет. Я приняла верное решение, его подсказало мне сердце. Кью нужен кто-то, кто будет противостоять ему. Кью нужно за что-то бороться.

Я хотела бороться за него. Хотела побеждать для него.

Пастельные тона особняка переливались бледно-голубым и розовым светом, отражая стиль эпохи Возражения, в котором был оформлен декор величественного здания.

Я никогда не хотела покидать это место.

Сюзетт радостно взвизгнула и бросилась в мои объятия.

— Ты... Ты вернулась? Почему ты это сделала? Я думала, ты ненавидишь его, нас, все, что с нами связано. Он выпроводил тебя. Я думала, ты планируешь его убийство, а не возвратишься налегке из ниоткуда.

Я проигнорировала ее болезненный комментарий по поводу «выпроводил тебя». Он не выпроводил. Он сделал то, что полиция сказала ему сделать. Я не буду и дальше таить на него обиду... если, конечно, он прекратит быть высокомерным мудаком, иначе я определенно ударю его.

Крепко обнимая ее, я вдохнула запах лаванды и моющих средств. Мое сердце разрывалось от воспоминаний. С Сюзетт было трудно. Она настолько предана Кью, что иногда это обижало, но она пережила намного больше, чем я.

Мое уважение к ней выросло в сотни раз.

Отстраняясь, я проговорила:

— Мне нужно было время подумать. Кью изменил меня, Сюзетт. Он обнажил меня настоящую и выпустил на свободу. — Я улыбнулась, вспоминая, насколько важны были птицы для Кью, и с чем они ассоциировались. Говоря его метафоричными изъяснениями, я продолжила: — Он открыл мою клетку и позволил взмыть в небо, он выпустил меня на свободу. Но я ничего не могу с этим поделать, мое небо здесь. Моя свобода — это его плен.

Она резко отстранилась, и улыбка растянулась на ее губах.

— Ты поняла его.

Переплетая пальцы, мы направились в сторону дома. Делая шаг за шагом, я сосредоточилась на дыхании, чтобы не упасть в обморок. Мое сердце громыхало, отдаваясь набатом в ушах, с того самого момента как я спустилась вниз по трапу самолету.

— В этом мне помог его пьяный бред и Франко, но да, я, определенно, поняла все насчет него. Я готова увидеться с ним. Я хочу большего. — Я огляделась в холле, когда мы вошли в дом, глядя на знакомую голубоватую лестницу и огромное количество произведений искусства. Мое тело хватили миллионы странных чувств; желудок неустанно совершал сальто.

Она поцеловала меня в щеку, закрывая дверь позади нас, делая заложниками в мире Кью. В его темнице. Моем будущем.

— Какой сегодня день недели?

Я моргнула. Расписание его рабочих дней и чисел, все перемешалось в голове.

— Хм, воскресенье?

Улыбка озарила ее лицо.

— Сегодня точно не будний день.

О боже мой. Мое сердце запорхало, вырываясь из груди.

— Он здесь, — прошептала я. Я больше не могла ждать ни минуты. — Проводишь меня к нему?

Сюзетт крепко схватила меня за руку, проговорив глубоким голосом:

— Я так счастлива, что ты тут, что ты вернулась, Ами.

Я улыбнулась.

— Ты знаешь мое настоящее имя. Называй меня Тесс.

Она усмехнулась.

— Жди здесь.

Она рванула вверх по лестнице, оставляя меня наедине с собой. Я растерялась, сцепляя пальцы в замок. Я нарушила покой в этом доме, желая сказать успешному мужчине, чтобы он прекращал быть сволочью и принял меня обратно. Чтобы он показал мне свою жесткость. Свою печаль. Чтобы он подарил мне жизнь, о которой я мечтаю.

Раздался непонятный шум из гостиной. Я повернула голову и столкнулась лицом к лицу с женщиной в широких спортивных штанах и свитере на два размера больше. Она шла с выражением отрешенности и грусти на лице. Столкнувшись со мной взглядом, она со всхлипом упала на колени, кланяясь.

Время остановилось со скрежетом тормозов. Я могла только смотреть.

Пятьдесят девятая.

Я до боли сжала руки в кулаки. Пятьдесят девятая. Моя замена. Откуда она прибыла? Внутри все свело от ревности, но я приказала себя успокоиться. Франко сказал, что Кью никогда не трогал рабынь. Я — его первая. Его последняя. И да, черт возьми, его единственная, если мне удастся сделать все по-своему.

— Все хорошо. Ты можешь подняться, — проговорила я как можно мягче, приближаясь к ней. Всклокоченные каштановые волосы свисали засаленными прядями, под глазами виднелись темные синяки от усталости. Ее запястья были очень хрупкими и тонкими. От нее исходила энергетика ужаса, паники. Все это так и кричало, что ее избивали и мучали.

Вот такими они прибывали к нему? Так может именно поэтому он был так заинтригован и удивлен, когда привезли меня? Я отказалась поклониться. Я брыкалась. Я шипела, словно обороняющееся животное.

Мое дыхание замерло.

Я увидела себя глазами Кью: бойцом до мозга костей. Женщиной, которую не смогли сломать, не смогли загнать в депрессию и подчинить. Яркая искра в мире, полном боли и печали. Я была совершенной противоположностью этой забитой девушки.

Я опустилась на колени, протягивая ей руку. Она отползла в сторону, содрогаясь всем телом.

Я поднялась на ноги.

— Не волнуйся. Я не причиню тебе боли.

— Сефена. Встань.

Мое тело сжалось, запульсировало и растаяло от звука его голоса. Его голос. Его. Он. Господин. Повелитель. Сексуальный и властный одновременно, как ненормальный псих.

Я задрожала всем телом и развернулась, встречаясь лицом к лицу с моим Господином. Моей судьбой.

Кью стоял посреди лестницы, бледно-зеленые глаза сверкали смесью удивления, похоти и ярости.

Воздух, словно торнадо, кружился между нами, потрескивал от напряжения. Мурашки мгновенно покрыли мое тело, в комнате кроме него больше ничего не существовало. Потерянная девушка отодвинулась от меня, поднимаясь на дрожащие ноги. Я перевела взгляд на нее, когда она поклонилась и пошла к нему.

Я последовала вслед за ней, словно меня магнитом тянула власть Кью.

Кью же смотрел только на меня. Он в абсолютном молчании спустился по лестнице. Черный костюм в полоску с золотой булавкой на лацкане, лилово-красная рубашка и темно-серый галстук, дорогие ткани приятно шелестели при каждом шаге. Идеально отполированные туфли отдавались блеском на фоне голубого ковра. Меня пьянила каждая деталь, которая касалась его.