Зина Трубецкая, увидев кого-то в толпе, шустро поднялась на ноги и заковыляла в ту сторону.

– Что такое? – спросила Надя, помогая Лиле найти салфетку, чтобы промокнуть пятно. – С чего ты вдруг разволновалась? Адама ревнуешь, да?..

– Вот еще! – засмеялась Лиля еще громче. – Делать мне, что ли, нечего…

Но с этого момента вечеринка покатилась под откос. Лиля начала поглощать мартини в таком количестве, что очень скоро едва могла стоять на ногах. Она хихикала и твердила всем подряд, что ей на все наплевать и что она современная женщина без комплексов…

Неожиданно из толпы снова вынырнул Артур.

– Все, Лильке больше не наливать! – строго заявил он. – И вообще, мне тут надоело. Поехали ко мне.

«Будь что будет!» – решительно подумала Надя. Вдвоем с Артуром они подхватили Лилю под руки (та еще умудрилась по пути схватить со стойки початую бутылку какого-то ядовито-синего ликера и не хотела ее выпускать из руки) и такой тесной компанией вышли из дома.

Лилю затолкнули на заднее сиденье потрепанного «Вольво» Артура. И она отчаянно пила ликер прямо из горлышка и хохотала… Отнять у нее бутылку не было никакой возможности.

Через полчаса они были у Артура – в огромной студии, располагавшейся в подвале какого-то комбината. Сама местность вокруг была настолько мрачной, что Надя, когда спускалась вниз по ступеням, прониклась полной уверенностью, что никогда отсюда на свет божий не вернется. Артур нес Лилю под мышкой…

Но в студии, когда вспыхнул свет под потолком, оказалось неожиданно уютно – пластиковая белая мебель, множество светильников, везде были разложены драпировочные ткани…

Лиля, которую Артур положил на широкий диван, сладко спала, прижав к груди пустую бутылку.

– Умаялась она, бедная… – сочувственно произнес Артур. – У меня где-то было виски.

Он принес стаканы, налил себе и Наде. «А он ничего, интересный», – думала она, разглядывая Артура. Он тоже смотрел на нее – все тем же тяжелым, напряженным взглядом, словно мысленно продолжая снимать с нее одежду.

– У тебя есть идея? – неожиданно спросил он.

– Какая еще идея? – опешила Надя.

– Иногда она бродит совсем близко, но никак не можешь ухватить ее за хвост… Чертова выставка – времени до нее осталось совсем немного, – пробормотал Артур, потирая рукой небритый подбородок. Виски Наде не понравилось, и она отставила в сторону недопитый стакан. – Скажи, есть сюжеты, которые тебе интересны?

– Есть, конечно… – кивнула Надя неуверенно – она все еще не могла понять своего собеседника. – Взять, например, древнегреческую мифологию – если подумать, то вся современная литература вышла из нее. Те же сюжеты, те же страсти…

– Точно! – Артур даже подскочил на месте, схватил Надин стакан и залпом допил виски. – Боги и герои! Ну же… скажи мне имя!

Надя сейчас помнила одно-единственное имя. То, которое было связано с Леонтием Велеховым. И любовью к нему, от которой следовало немедленно избавиться.

– Даная, – тихо произнесла, почти прошептала она, пока еще не понимая, чего от нее добивается Артур. Возможно, этот разговор – прелюдия к любовной игре?

– Точно! Она!!! – завопил Артур.

Лиля во сне что-то забормотала. А Артур как будто сошел с ума. Он полез на какие-то полки, что-то свалил, потом бухнул на стол большой альбом, стал лихорадочно листать его.

– Вот она, Даная! – воскликнул он, остановившись на репродукции со знаменитой картины Рембрандта. – Ты гений, Наденька! Полная идентификация. Георгий Васильевич, Сема! – вдруг захлопал он в ладоши. – Где вы там! Сейчас будем работать… Раздевайся, Наденька.

Она ничего не понимала. Ей вдруг стало страшно. Кого он там зовет?

– Нет, мы лучше пойдем… – Надя потянула за руку сонную Лилю, но та в ответ только слабо застонала.

– Ты что? – удивился Артур. – У меня прямо очередь из желающих, а она отказывается… С ума, что ли, сошла? Сейчас мои помощники придут. Это будет гениальная фотография! У меня как раз есть кровать с балдахином, интерьер подходящий, ангела сверху подвесим – как у Рембрандта на картине, свет направим, чтобы это, значит, было похоже на золотой дождь…

И только тогда Надя догадалась: Артур собирался сделать стилизацию под старинную картину – модное нынче направление в современной фотографии.

Тут же прибежали Георгий Васильевич и Сема – сонные, недовольные помощники Артура. Они принялись устанавливать свет, делать драпировки, притащили прочий реквизит… Все это заняло довольно много времени, пока они подбирали вещи, соответствующие тем, что изображены на картине великого голландца.

Надя задумалась. А потом как бы махнула рукой – ну и пусть… Да, пусть так и будет! И скинула с себя одежду за ширмой.

Поначалу она стеснялась этих трех мужчин, когда вышла из-за ширмы обнаженной и легла на кровать. Но, похоже, им было наплевать, что она женщина, – для них она была просто натура. Это было, пожалуй, даже немного обидно. Ее долго заставляли принять нужную позу, поправляли одеяло, взбивали подушки, подкалывали волосы, приказывали ей вертеть головой… Под конец стеснение у Нади совсем прошло, и она даже осмелилась критиковать действия Артура, начала давать указания, как и что делать…

Сверху на нее лился рассеянный желтый свет, имитирующий золотой дождь. Трудно было не щуриться, глядя на него, трудно было держать одну руку все время поднятой, искать нужное выражение лица.

– Смотри вверх! – сердито кричал Артур. – Глаза шире… Изобрази радость! Это к тебе любовник пришел, а не налоговый инспектор!

– Артур, а если эту ткань вот так подвернуть? – суетился Сема. – Смотри, складки хорошо прорисованы?..

– А я вообще похожа на Данаю? – в последний момент всполошилась Надя. – Она какая-то толстая, и живот у нее такой… Ну, как будто она беременная или ее сильно пучит…

– Зато у вас лицо… один к одному, – заявил Артур. – И вообще, дело во внутренней сути, а не во внешней схожести. Ты удивительно точно угадала сходство со своим персонажем. Так, теперь постарайся не шевелиться, я буду снимать.

Она лежала на высокой кровати – ноги были слегка прикрыты периной, – опираясь на локоть, а другую тянула вверх, словно стараясь прикоснуться к золотому сиянию, лившемуся на нее… Над головой плыл кукольный амур, подвешенный на тросе, а на заднем фоне выглядывал из-за драпировки Георгий Васильевич в какой-то чудной шапке – он изображал слугу, тайком наблюдающего эту сцену. Все максимально точно соответствовало картине.

«Это просто удивительно… – мелькнуло у Нади в голове. – Похоже на сказку. Пусть у нас с Леоном ничего не будет, но все равно – я счастлива!»

– Голову держи ровно! – одернул ее Артур. – Так, еще снимаю… Руку не опускай!

Поскольку в подвале не было окон, никто и не заметил, что давно наступил рассвет.

Из соседней комнаты приплелась Лиля – бледная, несчастная, в грязном розовом платье. Ее чудесные локоны развились и теперь безжизненными прядями висели вдоль щек.

– Что тут у вас происходит? – хмуро произнесла она. – Боже, Надька, ты голая?! Артур, что за порнографию ты выдумал… А эти мужики кто такие? Не понимаю – групповой секс, что ли, у вас тут?

– Лилька, дура! – одними губами прошипела Надя.

– Не шевелись! – истерично закричал Артур, щелкая огромной профессиональной фотокамерой. – Лилия, не мешай нам…

Лиля высунула язык и, скосив глаза, попыталась рассмотреть его. Язык был ядовито-синего цвета, как и выпитый накануне ликер. Потом Лиля снова принялась наблюдать за действием.

– Что-то я во всем этом узнаю… – пробормотала она озабоченно и пошевелила в воздухе пальцами. – Что-то очень-очень знакомое… Ну да, где-то я такую сцену уже видела… В кино, что ли? Нет, не в кино…

– Так, Георгий Васильевич, а теперь встаньте чуть левее! И смотрите вверх с испугом, словно боитесь происходящего… – решил немного изменить диспозицию Артур. – Кстати, друзья мои, вы помните, что один сумасшедший несколько лет назад плеснул в Эрмитаже на «Данаю» кислотой?

– А-а, точно, «Даная»! – забормотала Лиля. – Я же говорю, что-то знакомое – то ли Репин, то ли Брюллов… Нет, Рубенс…

– Не Рубенс, деточка, а Рембрандт. Так вот, с чего это он, спрашивается, сделал? Мне кажется, в картине есть нечто восхитительное и страшное одновременно. Любовь завораживает, но каждому, наверное, невыносимо страшно, когда он понимает, что еще не испытал ее, настоящей… И может быть, никогда и не испытает…

– Значит, тот псих позавидовал Данае, а, Артур? – пробормотал Сема, поправляя софиты.

– Именно! Он позавидовал и потому решил уничтожить Данаю. То есть уничтожить любовь, – промурлыкал Артур. – Трудно видеть, когда золотой дождь льется не на тебя, а на кого-то другого.

– Это точно… – вздохнула Лиля, переступая ногами. – Артурчик, а меня в каком-нибудь образе сфотографируешь?

– Утопленницу изобразить не хочешь? – вполне серьезно заявил Артур. – А что – у тебя сейчас очень подходящий вид!..

* * *

Магазин со скромным названием «Строительные материалы» располагался на первом этаже длинного многоподъездного строения, больше напоминающего китайскую стену, чем обычный дом. Надя вошла внутрь и немного растерялась – завалы разнокалиберных досок, стенды с образцами плитки и паркета, рулоны ковролина и линолеума, мешки с цементом и полки, на которых стояли банки с краской и лаком…

Рабочие неподалеку разгружали какие-то стальные конструкции.

– Извините, вы не подскажете, как мне найти здесь Раю Колесову?

– Бухгалтершу?

– Ну да!

– Это дальше, – махнул один из рабочих в глубь помещения рукой. – Она в подсобке, за сантехникой…

Надя стала пробираться между досок, рулонов и унитазов, пока не наткнулась на дверь с надписью: «Посторонним запрещено!» Из-за двери несло крепким табаком и слышались взрывы смеха. Надя постучалась, но поскольку ей никто не ответил, она решила заглянуть внутрь.

Там, в полутемной комнатке, сидела на столе Рая – в синем халате, с карандашом за ухом, а вокруг, кто на чем, расположились продавцы в таких же халатах, с бирками на груди, и дружно хохотали.

– Так вот, больше он к тому доктору – ни ногой! – услышала Надя концовку какого-то анекдота.

– Да, вот и верь в бесплатную медицину…

– Вадик, Вадик, а ты расскажи еще тот анекдот… ну, помнишь, про обезьяну…

Рая увидела Надю.

– Ой, Надька… – обрадовалась она. – Все, мальчики, перерыв закончен – идите в зал! Ко мне подруга пришла.

– Раиса, познакомь? – подмигнул один из продавцов – невысокий, усатый, очень похожий на таракана.

– Вадик, иди к черту!

Продавцы гуськом покинули помещение, и Рая с Надей остались одни.

– Ты здесь работаешь? – с любопытством спросила Надя и осторожно присела на перевернутый ящик. – А я к тебе за карнизом… Представляешь, у меня карниз сломался!

– Будет сделано! – торжественно произнесла Рая. – Выбор – огромнейший. Ты лучше скажи, как у вас дела? Лилька мне обмолвилась, что тебя фотограф какой-то снимал, для журнала…

– Нет, для выставки.

– Ну, не суть важно. Лилька сказала, что совершенно голой… – шепотом произнесла Рая и изобразила на лице ужас. – Врет, поди?

– Нет, не врет.

– Мама дорогая… Уму непостижимо, чем вы там с Лилькой занимаетесь!

– Рая, все было очень прилично – это же искусство, в конце концов!

– Ну да, искусство… – вздохнула Рая. – Я бы ни за что не согласилась.

На стене висел громоздкий монитор – там в черно-белом изображении было видно то, что творилось перед входом в магазин.

– Здесь сторож по ночам сидит, – пояснила Рая, заметив Надин взгляд. – Недавно видеокамеру установили. Технический прогресс! Скоро и в зале видеокамер понатыкаем, а то, понимаешь, есть любители поживиться за чужой счет. То банку с краской утащат под полой, то еще чего…

– Рая, как Колесов? Все в порядке?

– Тьфу-тьфу-тьфу… – с гордостью произнесла Рая. – Две недели уже не пьет. И каждый вечер дома. Золото, а не мужик!

– А дети? Скоро первое сентября… – вспомнила Надя.

– Да… – вздохнула Рая. – Ярослав пойдет в третий, а Владимир – в первый класс.

– Боже, какие у тебя взрослые дети! – засмеялась Надя. – Время летит…

– И не говори… – Рая улыбнулась. Она была в прекрасном настроении. – Надя, а я не удивляюсь, что тот фотограф вдруг решил тебя сфотографировать.

– Что?

– Я говорю – ты какая-то сейчас не такая, – пояснила Рая. – Лучше, чем обычно. И взгляд у тебя… Признавайся, Шелестова, у тебя кто-то есть?

– У меня никого нет, – сказала Надя. – Но я влюбилась – ты угадала…

– Не понимаю, – у Раи от любопытства даже глаза загорелись. – Никого нет, а влюбилась… Безответно, что ли, как в пятом классе?

– Я тебе ничего не скажу, – покачала Надя головой. – Ты болтушка, ты всем мою тайну разболтаешь… – Перед ее глазами возник Леон Велехов, и сердце сжалось от счастья и тоски. – Ты лучше ни о чем не спрашивай, Райка. Это тайна.