Надя оцепенела, захваченная звуками, – они несли ее куда-то вперед, вверх, они баюкали и будоражили ее. Словно тот, кто сочинил музыку, был рядом. И говорил с ней – теми единственными, главными словами, которые можно услышать только раз в жизни.
Леон с помощью музыки объяснялся Наде в любви.
«Ты самая лучшая, – как будто говорил он. – Я тебя люблю. Нежно и страстно. Я думаю только о тебе. Ты моя, несмотря ни на что. Я тебя обнимаю, я тебя целую, я проникаю в глубь твоего сердца. Я везде в тебе. И вообще, с чего ты взяла, что мы сейчас далеко друг от друга? Мы вместе! И до конца жизни мы будем вместе. И даже у гробового входа мы будем думать только друг о друге, не страшась смерти. И там, дальше, бесплотными тенями мы будем летать по коридорам времени в ожидании Страшного суда и предстанем перед богом – тоже вместе. Ты убежала, ушла, ты покинула меня, ты спряталась… Но все равно я тебя настигну, я прольюсь на тебя золотым дождем. Ты моя. Я тебя люблю. Нежно и страстно…»
Надя узнавала мелодию, которую когда-то наиграл ей Леон на рояле. Теперь она была оформлена и завершена с помощью компьютерной обработки, наполнена мощью.
Мороз пробежал у Нади вдоль позвоночника – так хороша была эта музыка. Даже не совершенством своим, а тем, что Леон с ее помощью смог сказать Наде все.
«Я тебя тоже люблю, – сказала она, бесцельно водя пальцем по жесткой ткани, которой был обит ее диван. – Ты мой».
Леон не был ее, он остался с Альбиной. Они потеряли друг друга – навсегда.
Бурлящая стихия музыки дошла до своей кульминации, а затем стала рассеиваться, распыляться, замирать, истаивать. Остались лишь какие-то звуковые блики – миражи тембров, эхо, отзвуки… Наконец и они затихли.
Вокруг была тишина.
Надя закрыла глаза. Только сейчас она поняла, какая могла бы у них с Леоном быть любовь. «Лучше этого у меня ничего не будет, – сказала она себе. – Сколько мы с ним встречались? По пальцам можно пересчитать наши встречи, но они – единственные счастливые дни в моей жизни…»
В конце сентября, когда бушевало позднее бабье лето, Альбину выписали из больницы. Она позвонила Наде уже из дома и говорила с ней ласково и спокойно. Потом позвонила Лиля.
– Альку выписали, ты знаешь, – деловито сообщила она.
– Да, знаю… Мы с ней говорили час назад.
Лиля потрясенно замолчала, а потом произнесла торжественно:
– Наша Альбина – святая. Она простила тебе такое…
И тут в первый раз за довольно долгий промежуток времени Надя наконец вспомнила о том, что уже давно ее мучило и не давало покоя.
– Лиля, ты не хочешь со мной встретиться?
– Сейчас? Ну, не знаю… Адам должен завтра утром приехать, а на сегодня я записана к парикмахерше. Слушай, Шелестова, я у себя нашла несколько седых волос – ужас, ужас…
– Что ты хочешь, бальзаковский возраст, – философски произнесла Надя.
– Ты спятила – мне всего тридцать! – возмутилась Лиля.
– А ты, Лосева, двоечница, классики не знаешь! Бальзак написал роман «Тридцатилетняя женщина» – как раз про этот самый возраст.
– Да ну…
– Я тебя уверяю! Другое дело, что в его времена люди старели раньше, быстрее. Теперь бальзаковский возраст наступает гораздо позже – лет в сорок, а то и в пятьдесят…
– Вот видишь!
– Все равно, Лиля, заезжай ко мне после твоей парикмахерши, поболтаем. У меня и бутылочка винца есть, красного, сухого…
Надя хорошо знала, чем можно соблазнить Лилю, и хладнокровно пользовалась этим.
Лиля прибыла вечером, в простеньком свитере и джинсах (демократичные идеи от известных кутюрье), благоухая средствами для ухода за волосами. Выглядела она чудесно, правда, с порога принялась ругать свою парикмахершу.
– Гулька – зараза и сволочь! Сверху срезала сантиметра два лишних, а сзади, наоборот, какие-то хвосты оставила… – затараторила Лиля и стала вертеться перед зеркалом, висевшим в Надиной прихожей.
– Лиля, да все в порядке…
– Нет, ты не понимаешь! Привыкла вечно с каким-то хвостом ходить, а вот я могу только с распущенными волосами… Кстати, ты видела, какие я ботинки для осени прикупила?
– Можешь не снимать – они у тебя, пожалуй, будут чище, чем мой пол, – одобрительно кивнула Надя.
– Ну да, я только что из машины, по улицам в них и не ходила совсем…
Надя не могла приступить к задуманному разговору сразу, она медлила и сомневалась – не хотелось нарваться на ложь. Следовало сначала усыпить Лилину бдительность и только потом, медленно, постепенно, не дав опомниться, вывести подругу на чистую воду.
– Ты как, закончила с тем переводом? – спросила Лиля, проходя на кухню. – О, вот и винцо… Мне только рюмочку, символически – я же за рулем как-никак…
Надя налила вино в бокалы.
– За что?
– За нашу дружбу, само собой… – засмеялась Лиля. Они чокнулись.
– О чем ты спрашивала? Ах да, о переводе… Да, закончила, и меня уже новой работой загрузили. Дали второй роман этого Клапке. «Гибель вселенной» называется.
– Что-то астрономическое? – поинтересовалась Лиля, закусывая вино ломтиком сыра.
– Нет, художественный текст… Гибель вселенной – это в переносном смысле.
– А-а, вот оно что!
– Кстати, говорят, что Клапке в Москву скоро приедет, – задумчиво произнесла Надя. – То ли наше издательство его пригласило, то ли русский ПЕН-клуб – я пока точно не знаю… Но в любом случае придется с ним встретиться.
– Он женат? – быстро спросила Лиля. – И лет ему сколько? Может, он старик, из которого песок сыплется…
– А это-то тут при чем?
– Господи, Надька, а вдруг вы друг другу понравитесь, и все такое…
– Ну тебя!
– Нет, Шелестова, я вполне серьезно!
– Послушай… – нерешительно произнесла Надя. – А как у вас с Адамом дела? Помнишь, Зина Трубецкая что-то намекала о дочери какого-то бизнесмена…
– Зинка – известная сплетница! – отмахнулась Лиля. – Я потом говорила с Адамом… Все эти слухи о нем и Дарине Мардарьевской – чушь и ерунда. Он меня любит, а остальное…
Лиля выглядела веселой и беззаботной. Может быть, даже чересчур беззаботной. «Нет, все-таки она его ревнует», – подумала Надя.
– У вас есть прозвища? – неожиданно спросила она. – То есть вы как-то называете с Адамом друг друга, когда вы одни? Кошечка, зайчик, пупсик…
– Фу, какая гадость! – засмеялась Лиля. – Ужасное мещанство! Нет, я называю Адама иногда на польско-литовский манер – Адысь.
– А он тебя? – стараясь сохранять невозмутимость, спросила Надя.
– Ну… – Лиля пожала плечами. – Мое имя – Лилия – дает повод придумать множество производных от него. Лола, Лала, Ляля, Лили… Честно говоря, они мне не нравятся, тоже кажутся какими-то мещанскими. Пусть будет единообразие… И я поэтому обычно говорю мужчинам – называйте меня Лулу, если уж вам так хочется придумать что-то уменьшительно-ласкательное… Лулу – это ведь звучит вполне прилично, без излишней претенциозности, да?..
– Да, – сказала Надя. – Лулу…
Лулу! Все-таки – Лулу!
Адам назвал Лилю этим милым богемным прозвищем – Надя не ослышалась тогда, когда заезжала к ней за деньгами для Альбины. Лулу – так обычно называют Лилю другие мужчины, ее мужчины. Она сама только что сказала… А этот странный разговор, обрывок которого Надя подслушала, прячась в кустах больничного сада… «Она могла догадаться!» – с досадой сказала Лиля, обращаясь к Рае. А Рая ей ответила: «Она у нас вроде блаженной, очевидных вещей не замечает… Я никому не рассказывала, я целый год терплю». – «У этой истории срока давности нет», – напомнила ей тогда Лиля.
Ну да, Надя не должна узнать, что год назад сделала Лиля… «Встречаться с чужими мужьями нехорошо!» Действительно – нехорошо. Надя была виновата перед Альбиной. И Лиля тоже была виновата – перед Надей. Встречаться с чужими мужьями нехорошо… Лучшие подруги не должны позволять себе подобных вещей… А Лиля была любовницей Прохорова…
– Надька, ты о чем так напряженно думаешь? – засмеялась Лиля.
– Что? – Надя вздрогнула. – Так, ни о чем.
– Ладно, давай еще по рюмашечке! За дружбу мы уже пили, теперь давай за здоровье. Здоровье, знаешь ли, никогда не помешает…
И его письмо, которое Надя нашла случайно в шкафу, еще в июле, было к ней. Что там было написано? Что-то вроде – «Лу-лу, обойдемся без лишних слов, мы чужие с самого начала, это игра в любовь, это имитация страсти…» – и прочее в том же духе. Прохоров тоже обращался к Лиле Лосевой – Лулу. Надя, глупая, наивная Надя (недаром Рая сказала про нее – «она у нас вроде блаженной!») решила тогда, что Прохоров адресовал это письмо ей и своим Лу-Лу или Лулу намекал на ее, Надину, манерность. Вот вам и звуковой мусор! Прохоров писал вовсе не ей, а Лильке, это же очевидно!
– Лиля…
– Что, Надюха?
– А Адам тебя никогда не ревновал? Ну, к другим…
– Ой, Шелестова, я ж тебе тыщу раз говорила, что мы с Адамом современные люди, без комплексов! – засмеялась Лиля. – Не стоит усложнять жизнь… Я люблю только его, а все остальное не имеет значения.
… Год назад Надя узнала, что у ее мужа есть любовница. И ровно год назад исчезла Лиля, на пару месяцев. Лиля умела пропадать – вот так, вдруг, без видимых причин, все к этому привыкли. Теперь понятно – в тот раз Лиля пропадала вместе с Прохоровым! Непонятно только одно – зачем Лиле понадобился Егор, ведь у нее есть Адам, мужчина ее жизни…
– Но зачем, Лиля… – с недоумением проговорила вслух Надя.
– Что «зачем»? – весело переспросила Лиля.
Надя взглянула на нее – так, словно увидела в первый раз. Лиля Лосева, ее близкая подруга, держала рюмку с красным вином и улыбалась легко и радостно. Правда, в светло-серых, почти голубых глазах проглядывало беспокойство (вероятно, образ Дарины Мардарьевской еще витал где-то близко), но в целом Лиля не выглядела коварной предательницей. Милый ангел с шелковистыми белокурыми кудрями. Хорошенькая девочка тридцати лет, всеобщая любимица…
– Зачем тебе понадобился Егор? Что, Адам был в очередной командировке? И тебе стало скучно?
– Надя! – Рюмка в Лилиной руке дрогнула, и она быстро поставила ее на стол.
Несколько секунд подруги молчали, глядя друг на друга широко открытыми глазами. Наконец Лиля ошеломленно пробормотала:
– Так ты все знаешь… боже мой… Но откуда! Райка проболталась? Егор тебе сказал? Егор, да? Вот дурак!
– Лиля, я сама обо всем догадалась, – тихо произнесла Надя. – Рано или поздно это должно было случиться.
– Наденька, я тебе сейчас все объясню…
– Да, уж объясни мне – зачем тебе понадобился Егор, когда у тебя есть Адам.
– Только не кричи… Только не кричи, пожалуйста… – залепетала Лиля. – Это была ужасная ошибка. Мы оба скоро это поняли – и я, и Егор!
– Лилька, зачем ты так поступила со мной? Ведь мы же… – Надю затрясло, несколько капель красного вина пролились на светлый пластиковый стол, и она тоже поставила свою рюмку. – Мы же с тобой…
– Как сестры! Ну да! – Лиля заплакала – прозрачные огромные слезы покатились у нее по щекам. – Я дура. Наденька, прости меня. Я сама не понимаю, как такое могло произойти…
«У тебя кто-то есть? Только не лги!» – спросила Надя своего мужа год назад.
«Да, кажется, я влюбился, – сказал в ответ Егор Прохоров. Ну как же, Прохоров, образец честности, на прямые вопросы всегда отвечал прямо. – Я пока еще не во всем разобрался, но она мне очень нравится…» Надя не стала спрашивать, кто она, та разлучница. Она просто стала собирать вещи Прохорова, заталкивать их в чемодан. «Что ты делаешь, Надя?» – «Уходи». – «Надя, но давай хотя бы поговорим! Наши с тобой отношения давно зашли в тупик, но еще можно все исправить…» – «Уходи!..»
Значит, разлучницей была Лиля. Лиля играла с честным Егором Прохоровым, как кошка с мышкой. Под конец он все-таки раскусил ее – «это имитация страсти, это игра в любовь, на самом деле мы чужие с самого начала…». Ту записку он писал Лиле, Лиле, Лиле…
– Лиля, ты сломала мне всю жизнь.
Лиля, до того ронявшая прозрачные слезы из прозрачных глаз, всхлипнула, набралась мужества и неожиданно перешла из обороны в нападение:
– Да у тебя и не было никакой жизни! Я ничего не ломала, ты сама все сломала еще задолго до меня!
– Я?! Выходит, это я во всем виновата?
– Да, ты! Тебе не нужен был Егор, тебе вообще никто не нужен! Ты эгоистка, холодная эгоистка, люди тебе только мешают!
– Лосева, ты увела от меня мужа – причем, заметь, он тебе был совсем не нужен, ты с самого начала знала, что останешься с Адысем своим, – и ты же говоришь, что я – эгоистка? – закричала Надя.
– Да!!!
– Поразительно, просто поразительно…
Тогда, год назад, Надя едва не умерла от горя, когда узнала, что у Егора есть любовница. Она выгнала мужа из дома, выкинула его из сердца, но все равно – нет-нет да и возникало желание увидеть женщину, отнявшую у нее счастье, перечеркнувшую целых семь лет жизни… И вот она перед ней, эта женщина. Сидит за другим концом кухонного стола. Она – Лиля Лосева.
"Слишком красивая, слишком своя" отзывы
Отзывы читателей о книге "Слишком красивая, слишком своя". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Слишком красивая, слишком своя" друзьям в соцсетях.