Галеран еще раз посмотрел вслед удаляющимся беглецам, раздвинул стену щитов и, ломая кустарник, устремился прямо в лес.

Впереди слышался треск и шорох: его враг бежал, спасая свою жизнь. Галеран несся следом, заботясь только о том, чтобы не загнать коня в овраг или в трясину. Собаки с лаем бежали рядом. Он крикнул своим людям, чтобы рассыпались по лесу и не дали злодею ускользнуть.

Третий дротик попал бы точно в цель, если бы конь Галерана не поднял внезапно голову. Дротик вонзился ему прямо в глаз, и конь упал мертвым.

Галеран вылетел из седла и упал на груду сухих листьев, едва не напоровшись на обнаженный меч; вскочил, отшвырнул щит и бросился на лучника, который отбивался от собак.

Один взмах меча Галерана стоил ему кистей рук, но, прежде чем он успел вскрикнуть, Галеран разрубил его пополам. Затем схватил бездыханное тело за волосы и обезглавил.

Кровь рекою лилась на пропитанную кровью землю…

…так же, как и в Иерусалиме, где кровь рекой текла по улицам, и над всем висел тот же тяжелый, тошнотворный металлический запах. Там, где его меч убивал без счета и разбора, ибо выбор был один: убивать или быть убитым. Там, где он убивал женщин и детей, потому что они тоже сражались. Там, где он вышел один против нескольких германских рыцарей.

Рауль тогда оттащил его…

Рауль и сейчас тащил его прочь от кровавого месива, немилосердно заламывая и выкручивая руку, державшую меч.

Галеран выронил меч, недоумевая, почему Рауль так ведет себя; поморгал, чтобы рассеялся туман перед глазами. У друга был сердитый вид, как тогда, в Иерусалиме…

Неужели они все еще в Иерусалиме?

А он-то думал, что уже вернулся в Англию, и радовался этому. Хотя почему-то в мысли, что до сих пор он вдали от дома, тоже была некая приятность…

В Иерусалиме Рауль ударил его по голове, и он лишился памяти. Неужели он все еще без памяти?..

— Галеран. оставь, не надо, ты не хочешь этого.

Рауль как будто бы пытался вырвать что-то из его левой руки. Но ведь щит он сам бросил?

Тут к Галерану вернулось зрение, и он увидел, что держит за волосы искаженную смертной гримасой отрубленную голову, и кровь течет ручьем из перерезанного горла.

Он содрогнулся и разжал пальцы.

Рауль пинком отшвырнул голову к телу, возле которого суетились собаки, влекомые запахом крови, но сдерживаемые запахом человека.

Увидев то, что еще совсем недавно было живым человеком, Галеран отвернулся, и его стошнило. Он словно изверг из себя безумие, ибо, выпрямившись, уже совершенно опомнился, знал, что находится в Англии, помнил о Джеанне и понимал, что сделал только что.

Его начала бить нервная дрожь. Что, если бы в минуту подобного бешенства ему под руку попалась Джеанна? Неужели он набросился бы на нее с той же бездумной жестокостью? Выхватил бы у нее ребенка и поймал его на острие меча?..

Сейчас это казалось немыслимым, но столь же немыслимо убить человека, которого можно просто взять в плен. И тем более ни к чему было обезглавливать труп и размахивать отрубленной головой, как трофеем.

Рауль передал ему мех с вином.

— Надеюсь, это не Раймонд Лоуик?

— Боже правый, нет. — Галеран вытер губы и жадно отпил большой глоток вина. — Его ты узнаешь, как только увидишь. Он высокий, как ты, с золотыми волосами и благородной осанкой. По таким женщины сходят с ума. — Он прислонился к дереву, все еще содрогаясь, как в январскую стужу.

— Жалко, что мы уже не допросим этого молодчика.

— К чему? И так ясно, что его послал Лоуик.

«Или Джеанна?» — вспыхнуло у Галерана в мозгу. Не она ли заманила его в ловушку? По спине Галерана поползли ручейки холодного пота.

— Он мог бы быть свидетелем, если дело дойдет до суда.

Галеран обвел взглядом своих людей. Они отгоняли от трупа собак и делали вид, будто ничего особенного не случилось.

— Свидетели у нас и так найдутся. Этот человек был застигнут на моей земле, вооруженный двумя самострелами. Разве он не хотел убить меня?

Рауль потупился.

— А если он прикрывал бегство твоей жены?

— С двумя самострелами? Да кого бы он задержал? Простой лук для этого куда удобней, из него можно выпустить больше стрел. Но всем известно: самострел — орудие убийства, и только из него можно пробить кольчугу. — Галеран оттолкнулся от дерева, отдал мех слуге. — Эй, Бого, Годфри, выройте яму и закопайте это.

Он пошел на дорогу, и Рауль поплелся следом.

— Что ты намерен делать теперь? — нарочито спокойно спросил он.

Галеран искоса глянул на друга.

— Не тревожься, жажда крови уже оставила меня. Но любопытно, не вернется ли кто-нибудь сосчитать трупы.

— Тогда вот твой меч.

Галеран взял меч, вытер его травой и убрал в ножны.

— Так ты думаешь, это была засада? — спросил Рауль.

— Он нашел отменную приманку и ждал.

— Не думаю, чтобы твоя жена…

— Не говори о ней.

Галерану невыносимо было слышать, как чужие уста изрекают его собственные мысли, пусть даже опровергая их. Пока слова не сказаны вслух, они не имеют особой силы.

Рауль и Галеран стояли за деревьями у обочины и внимательно смотрели на пустынную дорогу. Снова запели птицы; кролик, пугливо озираясь, перепрыгнул на другую сторону дороги и скрылся в лесу. Одна из собак встрепенулась и заскулила, но Галеран жестом остановил ее.

— Ну же? — после недолгого молчания промолвил Рауль. — Солнце садится. Или мы решили заночевать здесь?

Галеран тяжко вздохнул; оставаться и впрямь было бессмысленно. Просто ему очень не хотелось делать еще один решительный шаг.

— Нет, конечно. Мы едем в Береток навестить дядю моей жены.

Галеран сел на лошадь Бого, а того отослал в Хейвуд, строго наказав не говорить никому ни слова о происшествии. День уходил, свет уступал место сумеркам. Недавние дожди превратили дорожную пыль в вязкую грязь, на которой долго держались следы подков, и было хорошо видно, что Джеанна и ее свита не остановились и не свернули с дороги. Возможно ли, чтобы это была невинная поездка в гости к родственникам? Галерану хотелось бы верить, что так оно и есть, но Джеанна явно торопилась и прибавила ходу, поняв, что кто-то едет следом. Более того, он сам велел жене не покидать замка.

И, кроме того, в лесу его ждал лучник. Но о лучнике Галеран решил не вспоминать.

Тем временем наступила ночь. Луну заволокли густые облака, и путники перешли с галопа на шаг. Перед ними расстилалась вересковая пустошь, и из близлежащего монастыря доносился колокольный звон. Звонили к ночной службе. Вдали показался Береток.

Берстокский замок был гораздо скромнее, чем Хейвуд или Бром. Он был основан двадцатью годами раньше вокруг старого господского дома на берегу реки. За домом была устроена насыпь с единственной деревянной сторожевой башней. Губерт Береток с семьей жил в просторном бревенчатом доме, окруженном высоким частоколом. Разумеется, в это время ночи ворота оказались наглухо закрыты.

— Нас впустят? — спросил Рауль, когда они подъехали ближе.

Нетерпение друга начинало раздражать Галерана.

— Вероятно, да, но лучше нам разбить лагерь и подождать до утра.

— Зачем?

— Хочу посмотреть, не случится ли чего утром.

— Но у нас нет пищи и вино на исходе.

— Представь, будто сейчас пост. Огней не зажигать.

Ни у кого распоряжение Галерана не вызвало восторга, но роптать люди не осмеливались, — да оно и неудивительно после припадка бешенства, которому они стали свидетелями днем в лесу. Верно, они лишь гадали, когда разразится следующий приступ ярости и на кого падет меч безумного господина.

О том же думал и сам Галеран.

Чтобы отвлечься, он обтер влажные бока коня, дал ему остыть, напоил в протекавшем неподалеку ручье, расседлал, стреножил и отпустил пастись. Затем сам напился воды и смыл с рук и лица кровь. И кольчуга, и штаны тоже были все в засохшей крови, но с этим он уже ничего не мог поделать.

Потом он набрел на заросли спелой ежевики и показал их товарищам, чтобы подкрепились ягодами, если пожелают; потом назначил часовых и строго-настрого велел будить eго, если кто-либо войдет или выйдет из замка.

Не найдя, чем еще занять себя, он лег и закутался в плащ.

При необходимости он мог бы так заснуть, но сомневался, заснет ли нынче ночью. Он готов был бодрствовать до рассвета, но опасался, что его одолеют непрошеные мысли. Да и разговаривать с Раулем совсем не хотелось.

Один вопрос все мучил его: ждал ли Лоуик свою возлюбленную в Берстоке? Если да, то теперь, должно быть, oни лежали, обнявшись, разгоряченные и потные, и, возможно, Джеанна жаловалась милому другу, что ей пришлось уступить постылому мужу, чтобы не возбуждать его подозрений…

Галерана обожгло неодолимое желание убийства. Он тщетно пытался совладать с собою, успокоиться, найти более разумные объяснения происходящему — и не мог найти ни одного.

У Джеанны не могло быть веских причин покидать надежный, безопасный Хейвуд, где ей было велено оставаться.

Возможно, она знала и о лучнике, выслеживавшем Галерана не один день, хладнокровно ждавшем удобного момента, чтобы убить его, скрыться незамеченным и получить заслуженную плату. А если Джеанна со дня на день ожидала известий о смерти мужа, неудивительно, что весть о его благополучном возвращении повергла ее в ужас и заставила бежать из дому.

Это объяснение похоже на правду, но все же Галеран не мог принять его полностью. Вся их совместная жизнь разрушала все придуманные доводы. К тому же непонятно, зачем Джеанна предупреждала его о грозящей опасности. Неужели то была искусная попытка отвести от себя подозрения?..

Ад и пламя, все вокруг потеряло смысл!

Всего несколько дней назад он мог поклясться, что Джеанна — та самая достойная женщина, которую он всегда знал, а согрешила она по неведению. Теперь же оставалось лишь гадать, не ослепили ли, его самого тоска и напрасные надежды.

Снова и снова он мысленно проживал отрезок времени с того мига, когда увидел ее в зале с ребенком на руках, до мгновения ее выхода из светлицы утром, когда сломалась кровать. Он искал в поведении Джеанны правды и понимания, но находил одно лишь смущение и неловкость.

Потом он ненадолго уснул и проснулся на рассвете, разбуженный птичьим хором, едва отдохнувший и продрогший от росы. На его кольчуге вперемежку с засохшей кровью выступили пятна ржавчины. Кутберту будет о чем сокрушаться..

Галеран встал, потянулся и пошел взглянуть на ворота Берстока, твердо решив покончить с глупостями. Как только ему станет ясно, что есть глупость.

Ларс, часовой, молча покачал головою: в его дежурство ничего примечательного не произошло. Но петухи уже пели вовсю, и где-то за стеной залаяла собака. Восходящее солнце озарило небо розово-золотым светом, народ из близлежащей деревушки потянулся по дороге к замку. Распахнулись огромные ворота, и оттуда показались два всадника.

Галеран настороженно вглядывался в их лица, но эти двое были незнакомы ему. Да и не похожи на Лоуика и Джеанну.

Солнце поднялось выше; в полях у реки закипела работа. Рауль подошел к Галерану и встал рядом. В животе у него урчало, как и у всех остальных. Пора бы и позавтракать. Оставаться на месте бессмысленно, разве только для того, чтобы умереть голодной смертью.

— Нy что ж, — промолвил Галеран, — спустимся к замку и поглядим что и как.

Они оседлали лошадей, вернулись на дорогу и, не разворачивая знамен, доехали до самых ворот.

Галеран ожидал, что стражники остановят их, но, к его удивлению, они лишь отсалютовали ему копьями и указали остриями на вход. Въезжая в ворота, Галеран запоздало усомнился, не заманивают ли их в новую ловушку, но даже в нынешнем обезумевшем мире он все-таки готов был поклясться, что Губерт, дядя Джеанны, не способен на низкий обман.

Галеран настороженно оглядывался, пытаясь учуять неладное, но вокруг мирно шумела обычная жизнь.

Внутри частокола стоял старый господский дом, вокруг лепились загоны для скота и лачуги ремесленников. Берсток больше походил на деревню, чем на замок. Проходившие мимо Галерана люди оживленно беседовали, дети играли в пыли, тут же копошились куры; женщины стирали белье в больших корытах.

Конюхи подбежали к Галерану и его товарищам, взяли из их рук поводья, — и почти тут же во двор вышел хозяин замка, Губерт Беретов. Отец Алины был невысок ростом, коренаст, в его глазах светился незаурядный ум; по всей округе ходили легенды о его небывалой силе и столь же небывалой честности.

Галеран вдруг совершенно успокоился — может быть, слишком даже внезапно. Как мог он подумать, что Губерт станет укрывать беглых любовников? Он принял бы Джеанну только в том случае, если Алине удалось бы убедить его, что ей грозит опасность. Губерт, однако, выглядел встревоженным.

— Плохо дело, Галеран, — нахмурившись, промолвил Губерт.

Галеран не мог не согласиться. Вот только о каком деле толкует Губерт?