— Но мой отец далеко.

— Ну так и соблюдай себя, покуда вновь не окажешься под его покровительством.

Месяц, нет, даже больше месяца нежных атак…

— Но ведь и ты, и Галеран заменяете мне здесь отца?

— Нет-нет, уволь, — неловко улыбнулась Джеанна. — Довольно нам своих хлопот. Если ищешь мудрого совета, попробуй поговорить с лордом Вильямом.

Алина знала, Джеанна нарочно упомянула отца Галерана, думая, что кузина не решится воспользоваться ее предложением.

— Почему бы нет? — сказала она, безмерно удивив Джеанну, повернула коня и поскакала в конец процессии, к почтенному лорду.

Лорд Вильям несокрушимой скалою возвышался в богатом изукрашенном седле; плащ тонкого сукна полностью закрывал круп его коня. Внешность не была обманчива: пред Алиной был могущественный барон и мудрый, опытный человек. Уже приблизившись, она на миг убоялась своего намерения посоветоваться, но совладала с собою.

— Добрый день, леди Алина, — промолвил лорд Вильям. — Нравится ли вам наше путешествие?

Алина старалась ехать рядом с ним.

— В нем есть свои приятности и свои невзгоды, милорд.

— Этим вообще отличаются путешествия, — невозмутимо подтвердил лорд Вильям, но по мелькнувшему в его глазах огоньку можно было предположить, что ему знакомы и понятны некоторые из упомянутых Алиной приятностей и невзгод.

Неужели всем остальным это столь же очевидно?

— Лорд Вильям, — отважно продолжала Алина, — Джеанна посоветовала мне поговорить с вами по одному делу, касающемуся лично меня.

— Так-так. Верно, ведь я здесь старший.

— А мой отец далеко. — Алина смотрела прямо перед собою, между ушей коня. — Я хотела спросить, могли бы вы прочить в мужья Рауля де Журэ.

Тут она не выдержала и посмотрела на лорда Вильяма.

— Для кого, леди Алина? — спросил тот, не сводя с нее внимательных карих глаз.

— Для любой дамы.

— Вы слишком неопределенно спрашиваете. Разумеется, в божьем мире есть невеста для любого мужчины и жених для любой девицы.

Алина недовольно наморщила носик.

— Ну, хорошо. Для меня.

— Для вас? Это зависело бы от его владений — если он владеет еще чем-нибудь, кроме коня да меча, — и приданого, которое было бы вашей долей в этом союзе.

— Владения? Приданое? Что же, это важнее всего?

— Вовсе нет, но, покуда вы не выяснили этого, нет смысла хлопотать о дальнейшем.

— Отлично, — пробормотала Алина и, собравшись с духом, поскакала вперед, к Раулю.

— Что, малышка? — спросил он с заоблачной высоты своего коня.

— Не моя вина, если мой конь на добрых два локтя ниже вашего!

— Не ваша вина, что вы на добрых два локтя ниже меня. Просто так оно и есть. Вы догнали меня только для того, чтобы помериться со мною ростом?

— Нет. Вы упоминали о женитьбе. Думаю, нам пора выяснить некоторые подробности.

Он искоса взглянул на нее.

— Мои слова о женитьбе были всего лишь предположением.

— Как и мой вопрос о подробностях.

— Очень хорошо.

— У вас есть другое имущество, помимо вашего коня и меча?

— Да. А у вас есть имущество, которое будет вашей долей в браке?

— Да. Что есть у вас?

— Земля рядом с домом моего отца в Гиени. А у вас?

— Доход от имения в Йоркшире. Что стоит ваша земля?

— Около пятидесяти серебряных марок в год. А ваша?

— Примерно вполовину меньше.

— Что ж, годится.

Его глаза светились такой озорной усмешкой, что Алина чуть не улыбнулась невольно в ответ, однако сдержалась и поскакала назад, к лорду Вильяму.

Старик удивленно приподнял брови.

— Вы загоните коня, леди Алина, понуждая его проделывать двойной путь.

Алина будто не слышала упрека.

— У него поместье во Франции, которое приносит вдвое против земель, что дают за мною.

— Это еще надо проверить; чужеземцу легко солгать в таком деле. Но если он говорит правду, то годится вам в мужья.

— Но ведь дело не только в богатстве?

— Конечно. Куда важнее сходство нравов. Дом, где царят раздор и непонимание, становится адом, не пройдет и месяца.

Алина посмотрела вперед, в широкую спину Рауля.

— He думаю, что это будет трудно.

— Даже с его быстрым глазом?

— Меня беспокоят не столько его глаза, — нахмурилась Алина.

Глаза лорда Вильяма по-прежнему улыбались, но говорил он серьезно.

— Некоторых женщин не слишком тревожит, если супруг ищет утешения на стороне, — лишь бы в собственном доме им не наносили такой обиды. Но других подобные вещи больно ранят, а подчас и понуждают отомстить обидчику так или иначе. Нрав, видите ли.

Алина видела. Она всегда считала себя спокойной и уживчивой, но совсем не была уверена, сможет ли оставаться спокойной, если ее муж — если Рауль — станет искать утешения на стороне.

— Благодарю, лорд Вильям. Я подумаю над вашими словами.

И она поскакала обратно к Джеанне, с огорчением думая, что ни слова во всем разговоре не было сказано о том, что Рауль де Журэ мог бы быть верным мужем.


В следующие несколько дней Галеран замечал, что Рауль и Алина ведут себя как-то странно. Раулю он доверял, не сомневался, что тот в случае необходимости женится на Алине, а ему самому нужно было заняться делами куда болееважными и срочными.

По мере приближения к Лондону все больше путников направлялись, как и его отряд, в сторону города. Это свидетельствовало об общем волнении и признании нового короля. Однако чем ближе была цель, тем беспокойнее становился лорд Вильям.

Когда они въезжали в Уолтхэм, отец вполголоса сказал Галерану:

— Как только мы принесем присягу Генриху, все уладится.

— Генрих будет лучшим королем, чем Роберт.

— Если забыть, что на нем лежит проклятие. Из-за неприязни к Фламбару и тревоге за тебя я решился присягнуть Генриху, но, сынок, не знаю, правильно ли поступаю.

Галеран взглянул на отца.

— Но не можешь же ты ехать в Вестминстер и не присягать Генриху.

— Знаю, знаю. К тому же уже несколько дней меня мучают ужасные боли…

И к тому времени, как отряд остановился на ночлег в аббатстве, лорд Вильям уже не сдерживал стонов и едва держался в седле.

Когда ему помогли спешиться, лечь и монахи засуетились вокруг него, к Галерану подошла Джеанна.

— Он в самом деле болен?

— Если и нет, то от этих лекарств непременно заболеет. — Галеран раздраженно рванул завязки заплечного мешка, взглянул на Джеанну и увидел, что она все поняла.

Удостоверившись, что рядом никого нет, он тихо пояснил:

— Отец принял гибель Рыжего близко к сердцу. Генриха он согласился поддерживать только оттого, что в наши дела вмешался Фламбар. Он решил помочь нам, а теперь его гложут сомнения. Он считает — и, видимо, не напрасно, — что не может иметь успеха замысел, основанный на убийстве.

— То, что исходит от Фламбара, тоже не может быть достойным!

— Я согласен с тобой. Хорошие и дурные люди часто волею судьбы оказываются на одной стороне.

— А если твой отец не поедет с нами дальше?

— Ничего страшного. Он ведь не намерен открыто поддерживать притязания Роберта на престол. Генриху еще придется обхаживать его. Надеюсь, что придется.

— Так мы поедем в Лондон без лорда Вильяма?

— Разумеется. Нам нужно уладить наше дело, и эти первые дни правления Генриха, пожалуй, лучшее время. Сйчас, как мне кажется, он с легкостью пообещает что угодно и кому угодно, чтобы заручиться поддержкой.

— Твой отец прав, — досадливо вздохнула Джеанна. — Такие решения надобно принимать, исходя не из одних сиюминутных нужд. Если бы не я, вы оба были бы куда свободнее в вашем выборе.

Галеран дотронулся до ее щеки.

— Джеанна, я тебя простил. Было бы чудесно, если б и ты себя простила.

Она в изнеможении закрыла глаза, но устало не тело ее, а дух.

— Это так трудно. Только представь, как могло бы все сложиться…

Галерану мучительно хотелось утолить все ее печали, но сделать больше, чем он уже сделал, нельзя.

— Почти так же, как сложилось, любовь моя, особенно в вопросе, кто должен стать королем. Я знаю Роберта и не хочу, чтобы королем Англии стал он. Мне неважно, кто пустил ту проклятую стрелу. — Он обнял жену. — Ну же, не печалься. Пойдем лучше поищем Алину и Рауля, пока они не натворили чего-нибудь.

Аббатство заполонили стекающиеся в Лондон толпы, так что Алина и Рауль, даже если б хотели, вряд ли могли уединиться. Скоро Галеран увидел их обоих на низкой монастырской стене. Они играли на грошовых тростниковых свирелях.

— Рауль купил их у разносчика, — объяснила Алина, выведя короткую трель. — Он говорит, там, у стен, настоящая ярмарка, такое веселье! Может, и нам пойти посмотреть?

Галеран и Джеанна обменялись взглядами. Конечно, это лучше, чем сидеть в душной, переполненной комнате для гостей и мучиться от беспокойства.

Вечерние тени удлинялись, местный люд спешил домой к ужину, но акробаты и жонглеры все не уходили с пустеющей площади перед аббатством в надежде на заработок, а бродячие торговцы и разносчики не торопились убрать свой товар.

Галеран купил сластей у пирожника, и они с Джеанной ели на ходу, бродя между импровизированных рядов, разглядывая глиняную посуду, связки бус, башмаки и чепцы.

Один купец продавал чудесные шелковые ткани, но путешественники не захотели обременять себя ненужной поклажей, и тогда он принялся соблазнять их лентами. Галеран купил Джеанне синюю, а Рауль выбрал белую для Алины.

Алина понимала, что должна остерегаться пылкого южанина, но ей так хотелось, чтобы на долгие годы одиночества у нее сохранился его подарок.

— Цвет непорочности, — с дразнящей усмешкой сказал он, умело завязывая длинную ленту замысловатым бантом.

— Немного запутанная непорочность, — заметила она, принимая из его рук бант.

— Очаровательная, загадочная, смелая. Как вы.

Алина посмотрела на него с опаской.

— Сэр Рауль, разве сегодня мы упражняемся в лести?

— Вы угадали! Люблю остроумных противников.

— Тогда и я должна признать, — с бешено забившимся сердцем парировала Алина, — что вы хороши собою и смелы. Но никакой загадки я в вас не нахожу. Мне слишком ясны ваши намерения.

— Неужели? Милая Алина, они неясны до конца мне самому.

— Значит, мне и впрямь есть о чем тревожиться.

— Да, это так.

Она рассеянно теребила длинные концы ленты.

— Что-то, кажется мне, я получила уже довольно загадочных предостережений. Итак, — продолжала она, взглянув ему прямо в глаза, — вы видите, вот я — в безопасности за высокими стенами моей непорочной твердыни, и не открою ворот в ответ на льстивые речи. Что предпринял бы коварный враг — воображаемый коварный враг, — чтобы повредить мне? В чем еще мне предстоит совершенствоваться?

— Я близок к мысли, что мне самому пора возвести каменную башню и укрыться в ней! Однако, — говорил он, ведя Алину к другому ряду, — для вашего врага остается одно: осадить крепость. Но это может занять много времени.

— Разве на мой замок не стоит тратить время, сэр? — спросила она, когда они с Раулем проходили мимо прилавка жестянщика.

— Несомненно, стоит, но вот беда: порой трата времени — непозволительная роскошь. Что, если ваш сюзерен со своими войсками скоро придет вам на помощь? — И Рауль бросил выразительный взгляд в сторону Галерана и Джеанны, остановившихся посмотреть на глотателя огня.

— В таком случае, думаю, моему врагу придется сниматься с лагеря. Ему надо бы измыслить более быстрые приемы нападения.

— Вы превосходно разбираетесь в военной науке, леди Алина! Но идти на штурм столь хорошо укрепленного замка самоубийственно, не так ли?

— Значит, мне нечего бояться? Не думала, что война окажется столь легкой.

Или принесет такое разочарование… Алина уже понимала, что ей не хочется, чтобы ее противник сворачивал шатры и уходил из-под стен ее крепости на поиски более легкой добычи.

Рауль прислонился к повозке жестянщика.

— Нет такого замка, который устоял бы перед решительным и правильно рассчитанным натиском. Со временем ваш противник подведет под стены подкопы, заложит в них порох… Одна искра — и стены рухнут.

Алина слушала и боролась с искушением положить руку на его широкую грудь. Должна ли осаждённая крепость добровольно распахнуть ворота и впустить завоевателя?

— Но у нашего воображаемого врага мало времени…

Рауль взял ее руку, нежно провел большим пальцем по ладони.

— В этом случае он может атаковать вас издали. В ход пойдут баллисты, и стены крепости падут.

— О, значит, мне угрожает смертельная опасность. Ведь я, верно, буду осыпать неприятеля градом камней со стен моей крепости?

— А все мы знаем, как великолепны вы на стенах… Губы Алины дрогнули.

— Вы тогда атаковали меня?

Рауль поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.

— И делать это еще раз, разумеется, нечестно.