Эрин Уатт - Сломленный принц

Рид сглатывает.

– Я… – Он откашливается. – Я попытался рассказать ему.

– Кому и что?

– Папе. Пошел прямо к нему в кабинет с твердой решимостью рассказать о том, что я сделал.

– Что ты сделал? – по-дурацки повторяю я за ним.

– Брук, – выплевывает он. – Я собирался рассказать ему про Брук. Но струсил. Стоял перед дверью и не мог заставить себя постучать. Я все представлял и представлял себе его отвращение, разочарование… и сдрейфил. Развернулся и пошел сюда, и вот колочу по груше, притворяясь, что я не трус и не эгоистичный козел.

В горле встает ком.

– Рид.

– Что? – бормочет он. – Ты знаешь, что это правда. Ты поэтому меня ненавидишь? Потому что я эгоистичный козел?

– Я… не ненавижу тебя, – шепчу я.

В его глазах что-то вспыхивает. Удивление? А может быть, надежда? Но что бы это ни было, оно быстро исчезает, сменившись грустью.

– Ты сказала, что никогда не простишь меня, – напоминает он.

– За что? – на моих губах появляется горькая улыбка. – За то, что у тебя был секс до меня? За то, что ты пытался предупредить меня?

Он в нерешительности кусает губы.

– За все. За то, что не рассказал тебе про Брук. За то, что не был рядом, когда ты нуждалась во мне. За то, что воспользовался случаем в ту ночь, когда Дэниел накачал тебя наркотиками…

– Той ночью я понимала, что делала, – перебиваю я его. – Если бы я сказала «нет», ты бы не прикоснулся ко мне. Я сама этого хотела, поэтому, пожалуйста, не порти все, искажая ситуацию, которая произошла.

Рид кидает бутылку в сторону и подходит ближе.

– Ну и хорошо. Я-то не жалею о той ночи. Мне за многое нужно извиниться, но я никогда не врал тебе. Та ночь была самой чудесной в моей жизни. – Он касается ладонью моей щеки. – И каждый следующий день был еще лучше, потому что я ждал с нетерпением, когда смогу снова обнять тебя, как тогда.

Я понимаю, что он имеет в виду. После той ночи мы оба отбросили свои щиты, и все стало таким… прекрасным. У меня еще никогда не было настоящего бойфренда, и я наслаждалась каждой секундой, которую проводила с Ридом: целуясь с ним, разговаривая, засыпая рядом – все было таким новым, таким волшебным.

– Я скучаю по маме, – сдавленным голосом говорит Рид. – Я даже не осознавал, как сильно скучаю по ней, пока не появилась ты. Мне кажется, ты стала моим зеркалом. Я смотрел на тебя, на то, какая ты сильная, и понимал, что во мне нет и грамма твоей мужественности.

– Неправда. Ты недооцениваешь себя.

– Может, ты меня переоцениваешь?

Я невольно смеюсь.

– По-моему, это слишком далеко от истины.

Он печально улыбается в ответ.

– Да уж, тут ты права.

Но он снова становится серьезным.

– Я хочу рассказать тебе о маме. Ты не против?

Я медленно киваю. Не знаю, что происходит сейчас между нами, но, что бы это ни было, оно кажется… правильным. В этом парне всегда было что-то правильное, даже когда он совершал ошибки… даже когда я поклялась, что никогда снова не попадусь на его крючок.

– Погоди, я приму душ.

Рид опускает руку.

– Никуда не уходи, – шепчет он, отходя. – Обещаешь?

– Обещаю.

Он исчезает в прилегающей к спортзалу ванной комнате. У меня или Вэл душ занял бы как минимум минут двадцать, но Рид управляется буквально за две минуты. Он выходит еще мокрый, в обмотанном вокруг талии полотенце, а вторым вытирает свои короткие волосы.

Вода извилистыми дорожками стекает по его груди, по рельефным мышцам живота и впитывается в махровую ткань. Полотенце закреплено вроде бы достаточно надежно, но я уверена, что, если разок потянуть, оно сразу поддастся.

– Твоя комната или моя?

Я быстро поднимаю голову. Рид ухмыляется, но не говорит ни слова. Умный мальчик.

– Моя, – отвечаю я.

Он протягивает мне руку.

– Веди.

Как только мы поднимаемся на второй этаж, Рид убегает в свою комнату переодеться, а я тем временем достаю из мини-холодильника две банки с газировкой и жду его. Когда Рид возвращается, я протягиваю ему колу, и он садится на кровать рядом со мной, развернувшись так, чтобы смотреть мне в лицо.

– Ты знаешь, что мой отец изменял моей маме, верно?

Я медлю с ответом. Каллум утверждал, что, женившись на Марии, он и пальцем не коснулся другой женщины, но его сыновья почему-то не хотят в это верить.

Рид замечает отразившиеся на моем лице сомнения.

– Это правда. Он изменял ей с другими, когда они ездили повсюду с дядей Стивом, который, кстати, принялся изменять Дине с первого дня.

Я сглатываю вставший в горле ком. Мне неприятно слышать подобные вещи о своем отце, что странно, потому что я даже не знала его.

– Дине было наплевать. Она вышла за дядю Стива только из-за денег, все это знали. У нее у самой всегда были любовники. Но мама была не такой. Она переживала.

– А у нее были доказательства того, что Каллум ей изменял? – осторожно спрашиваю я.

– Он вечно был в разъездах, всегда со Стивом, а этот чувак точно не держал свой член на привязи.

Я морщусь.

– Но это же ничего не доказывает, Рид. Это всего лишь подозрение. Почему ты так уверен, что он виноват?

– Потому что он виноват.

Рид непреклонен. Я бы еще с ним поспорила, но он не дает мне такой возможности.

– У мамы началась депрессия, и она принимала уйму таблеток.

– Я слышала, что в ее рецептах что-то напутали. Доктор сел в тюрьму или типа того, да?

– Никто ничего не путал, – с горечью отвечает Рид. – Ей прописали препараты от депрессии и от бессонницы, и со временем она стала увеличивать дозы.

– А еще она много пила… – Его голос дрожит. – Становилось все хуже и хуже, папы не было дома, и нам пришлось заботиться о ней.

– Нет ничего ужаснее, чем чувствовать себя беспомощным, – шепчу я, вспоминая, как мне самой пришлось заботиться о маме, когда она заболела.

В его глазах загорается осознание, что я как никто другой понимаю его чувства: каково это – видеть, как любимый человек сгорает от болезни, и знать, что ты ничего не можешь сделать.

– Да. Самое ужасное в мире ощущение.

– Откуда ты знаешь, что это был не просто несчастный случай? – спрашиваю я.

Он делает глубокий медленный вдох.

– Она сказала нам, мне и Гидеону, что любит нас, но больше не может это выносить, что ей очень, очень жаль. – Его губы кривятся в злобной усмешке. – Такие пустые слова, ты не находишь?

Рид закрывает глаза от отвращения к самому себе, будто вспоминая, сколько раз извинялся передо мной с тех пор, как я вернулась в Бейвью.

Прощальные слова Марии, похоже, принесли больше вреда, чем пользы. Может, если бы она не сказала о своей любви и сожалениях, Гидеон и Рид смогли бы убедить себя, что это был просто несчастный случай. Но теперь им приходится нести на своих плечах груз вины за то, что они недостаточно старались и позволили ей умереть.

Мария оказалась не лучше Каллума, понимаю я. Такой же эгоистичной и эмоционально зависимой. Стоит ли удивляться, что их дети тоже далеки от совершенства?

– Я ненавижу его за то, что он сделал с ней, что все мы сделали. А через шесть месяцев после ее смерти он привел в дом Брук. Мне хотелось убить его. Он буквально плюнул на мамину могилу.

Я судорожно выдыхаю, гадая, почему Каллум повел себя так глупо. Почему не мог подождать еще чуть-чуть, прежде чем представлять сыновьям свою новую пассию?

– Они встречались уже больше года, когда Брук начала заигрывать со мной, – признается Рид. – Я повел себя неправильно. Я понимаю, что ошибся. И самое смешное – я захотел отомстить папе, а сам так и не решился рассказать ему.

– Почему той ночью ты промолчал? – вырывается у меня. – Почему позволил мне подумать самое худшее?

Рид поднимает голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

– Мне было стыдно. Я знал, что должен был сразу рассказать тебе про Брук, но побоялся, что ты возненавидишь меня. А она сказала, что ждет ребенка. Я понимал, что он никак не может быть моим, но… я одеревенел. Не мог шевельнуться. Я не вру. Пытался, но не мог. И я разозлился. Так сильно разозлился! На себя, на нее, на тебя.

Я напрягаюсь.

– На меня?

– Да, за то, что ты такая, каким я всегда хотел быть.

Его голос становится хриплым.

– Понимаешь, Ройалы известны своими деньгами и своим положением, больше ничем. Мы прогибаемся при малейшем давлении. Папин бизнес оказался под угрозой, и он начал спать с другими женщинами. Мама увеличила прием лекарств и… умерла. А я… – он сглатывает, – я был зол на отца и переспал с его девушкой.

Я сжимаю зубы, но не говорю ни слова.

– Я услышал, как хлопнула дверь, и это вырвало меня из оцепенения. Я бросился за тобой. Всю ночь искал тебя.

А я уже ехала в автобусе, твердо решив убраться из Бейвью восвояси.

– Прости меня. – Он берет мою руку и переплетает наши пальцы. – Прости за то, что причинил тебе боль, за то, что не сказал тебе правду сразу.

Я судорожно вздыхаю.

– Рид.

– Да?

– Я прощаю тебя.

У него перехватывает дыхание.

– Прощаешь?

Я киваю.

Дрожащая рука Рида обхватывает мой подбородок.

– Спасибо.

Его большой палец проводит дугу по моим скулам, вытирая слезинку, которую я даже не заметила.

Горло сдавило, мне трудно говорить.

– Я хочу забыть…

Рид целует меня прежде, чем я успеваю закончить предложение. Теплые губы прижимаются к моим, и я инстинктивно обхватываю руками его сильные плечи и притягиваю к себе.

Его дыхание щекочет мои губы.

– Я скучал по этому. Скучал по тебе.

И вот он опять целует меня. Повсюду. Его губы ласкают мои щеки, шею, закрытые веки. Это нежные, ленивые прикосновения, и я наслаждаюсь ими. Он протискивает бедро между моих ног и прижимается там, где пульсирует невыносимое желание.

– Рид, – шепчу я, но сама не знаю, о чем прошу.

Но он знает.

– Не сегодня.

Я сжимаю бедрами его ногу. Тело Рида вибрирует от стона, который он издает. Но затем он отстраняется и ложится рядом, притягивая мою голову к своей груди.

Как хорошо снова оказаться в его объятиях! Я тоже скучала по этому. Но мне страшно, что счастье не продлится долго, потому что перед нами еще полно препятствий.

– Рид.

– М-м-м?

– Что нам делать с Брук?

– Не знаю.

– А если я отдам ей свое наследство?

Рид вздыхает.

– Папа никогда тебе не позволит.

– Угу. – Мои плечи тяжело опускаются на матрас. – Я пыталась. Брук сказала мне, Каллум ожидал, что доля Стива в компании отойдет Ройалам.

Рид смотрит на меня сверху вниз.

– Пожалуйста, скажи мне, что он отказался.

– Он отказался.

– Хорошо. Нам не нужны эти деньги. Они – твои. У нас и своих много.

– Брук говорит, денег много не бывает.

– Брук – стерва, которая охотится за богачами.

Меня захлестывает отчаяние.

– Зачем он вернулся к ней? Только потому, что она беременна? Вроде мы живем в двадцать первом веке. Каллум должен понимать, что ему необязательно жениться на женщине только потому, что она ждет от него ребенка.

Рид напрягается.

Я поднимаю голову и решительно спрашиваю:

– Что ты сделал?

– Я заключил с ней сделку, – признается он. – Она никому не скажет, что ребенок мой, что на самом деле – ложь, в обмен на то, чтобы я замолвил за нее словечко перед папой.

– О боже! Что за кошмарная идея.

– Да. Я сглупил, но я был в отчаянии. В тот момент я согласился бы на что угодно.

– Оно и видно, – мрачно отвечаю я.

На мгновение мы оба умолкаем.

– Нам нужно найти способ избавиться от нее. – Его тихий голос звучит пугающе. – Я не могу позволить этой женщине жить в моем доме. Я не хочу, чтобы она близко подходила к тебе.

Я закусываю губу. Если правда откроется, для Рида все может плохо кончиться. Каллум и так считает, что слишком потакал мальчишкам, а если он узнает про Рида и Брук, то это послужит очередным сигналом затянуть гайки. Не уверена, что не соглашусь с позицией Каллума. Братьям Ройал не помешает немного дисциплины. Проблема лишь в том, какой способ выберет Каллум. Военное училище?

Не могу представить себе, как буду жить в этом гигантском музее без мальчишек. Наверное, я тоже эгоистка.

– Не сделай ничего такого, о чем пожалеешь, – предупреждаю я Рида.

Его рука сжимает меня еще крепче.

– Я не буду давать обещаний, которые не смогу выполнить. Ты же знаешь, что ради тебя, ради нас я готов на все.

Я придвигаюсь поближе к Риду. Мы вместе, и мне не хочется ссориться. Не сегодня. Я переплетаю наши пальцы.

– Как думаешь, никто не станет возражать, если мне достанется половина компании?

– Нет, конечно, а почему ты спрашиваешь?

– Потому что Гидеон недолюбливает меня.

– На самом деле ты все не так поняла. Гид считает, что я тебе не пара.