Незаметно я оглядела улицу на предмет обнаружения Себастьяна — если это вообще было его настоящее имя — и черного «мерседеса», но ничего, кроме нескольких белых такси и случайного «мини-купера», не обнаружила. Я подняла подбородок, надвинула солнцезащитные очки от Диора, резко повернулась и с гордым видом подошла к первому такси в очереди.

В машине мы обе по мере приближения к дому «Шанель» почувствовали нарастающее головокружение. Конечно, мама не имела ни малейшего представления о том, где точно мы находимся и как долго будем добираться, но, должно быть, почувствовала интуитивно. Так же, как ласточки возвращаются в Капистрано[67]. Она просто знала.

К тому времени когда мы остановились на рю Камбон, настала моя очередь испытать смесь страха, волнения и беспокойства — все так сильно походило на то проклятое чувство влюбленности. Только здесь преобладал главным образом страх. Из-за безумия последних дней и ночей я даже не задумывалась о том, что привела маму сюда, к месту своего величайшего унижения. (Я думала о последней ночи с Ником.) Ну и ладно, пусть мой величайший позор заснят на камеру. (А затем еще подумала о напичканной аппаратурой машине Ника.) Мне стало интересно, возможно ли было заснять сцену величайшего унижения, не замешивая парня.

Я была в шоке оттого, что почти забыла об этом моменте своего позора — и надеялась, что, несмотря ни на что, все в «Шанель» забыли тоже. Или, по крайней мере, день, назначенный для моей мамы, позволит окончательно стереть это из памяти?.. И снова мои мысли обратились к моему бедному, бедненькому, тому, кто скоро-станет-бедным, — папе.

Я вышла из машины, наступая на пятки моей чересчур самоуверенной маме, и расплатилась с водителем. Какое-то мгновение мы стояли на узенькой улочке, которая всегда поражала меня как слишком непритязательная для такого великолепного исторического ориентира. Мы были похожи на пилигримов в Святой земле. Мама внимательно рассматривала фасад особняка, глубоко дыша, затем толкнула дверь, чтобы открыть.

Я водрузила забрало солнечных очков на переносицу — как будто они могли помочь мне исчезнуть — и смиренно прошмыгнула за ее спиной.

После того как мы доложили о цели своего визита, нас проводили наверх по лестнице. Нас ожидали мадам Алиса, глава салона, и мадам Сюзанна, личная vendeuse моей мамы. Мама немедленно привязалась к мадам Сюзанне (так же, как и я, хотя бы только потому, что та не позволила себе никаких намеков на то, что знает, что случилось, когда я в последний раз была здесь) — и это было хорошим знаком, потому что мадам Сюзанна собиралась узнать о ее интимных особенностях больше, чем ее гинеколог. Мы узнали, что происходит в примерочной Дома одежды высокой моды. В основном вы проводите большую часть времени в майках с короткими рукавами, в то время как целая толпа людей клинически анатомирует вас своими острыми, как лазеры, глазами, будто вы какие-то лабораторные образцы, чтобы определить, как скрыть ваши недостатки, и затем — какой гламур! — вас принимаются толкать, колоть и тщательно измерять каждый сантиметр вашего тела. И это все в первое посещение.

Излишне говорить, что мама провела большую часть утра, беспокоясь из-за того, что оставила дома другую пару кружевного белья «Ла Перла», и задавалась вопросом, не должна ли она пойти купить первый в своей жизни корсет… И почему, ох почему она не старалась в классе Убийцы Эббс на уроках гимнастики? Но когда настал момент войти в примерочную, мама напустила решимость на лицо и сказала, что я могу подождать снаружи, а она покажется мне, когда примерит образцы…

— Нам все еще нравится кремовый в красную крапинку ансамбль из твида, отделанный шифоном, не так ли? — прошептала она, уже уводимая мадам Сюзанной. Полдюжины личного состава ателье — причудливо называемые petites mains, которые кропотливо соединяли вручную детали костюма, — энергично следовали за ними по пятам.

Меня оставили в комнате ожидания, которая была свободна от всей этой суматохи. Очевидно, помещение было предназначено для супругов и телохранителей. Я не чувствовала себя комфортно на чопорной кремовой софе, поэтому рассеянно взяла новый фотоальбом с края столика красного дерева. О Боже! Перелистнув пару страниц, обнаружила что это снимки с показов одежды этой недели. Я закрыла альбом, а заодно и глаза на какое-то мгновение, прежде чем смогла продолжить, все-таки я мазохистка! Я быстро листала страницы, пока не увидела ее, Катерину. Фото было сделано, вероятно, за секунду до нашего столкновения. Она выглядела такой спокойной, невозмутимой, ничего не подозревающей… А вот и я, ничтожное пятнышко в углу. Я перевернула страницу, наполовину ожидая увидеть следующий кадр, а затем еще одну и еще, как будто листала одну из тех детских книжек, которые воспроизводят мультипликацию на бумаге, если быстро листать страницы.

К счастью для моего хрупкого душевного равновесия, власть имущие в «Шанель» продумали этот момент лучше, чем я. Однако когда я пришла в себя, то поняла: быть застигнутой в момент изучения собственного позора было бы не менее позорно. Итак, в надежде, что никто меня не видит, я украдкой положила на стол альбом, обложкой вниз, подальше от себя, и в этот момент звук неожиданно зазвонившего мобильного чуть не заставил меня выскочить из собственной кожи. Пока я нервно искала телефон, припомнила сквозь туман в голове, что у меня не было возможности прошлым вечером позвонить Джиллиан. Я надеялась, что подруга каким-то образом почувствовала мою настоятельную потребность в ней — как будто мы близнецы, способные чувствовать друг друга на расстоянии. И хотя мы с ней никогда не были в одном чреве, однако пережили вместе достаточно много романтических травм, что фактически означало то же самое. В этот раз мне отчаянно нужно было поговорить с Джиллиан.

Я открыла крышку телефона. На экране высветился незнакомый лондонский номер. Я опечалилась, поняв, что для Джиллиан сейчас слишком рано, чтобы звонить куда-нибудь.

— Алекс Симонс слушает.

— О, здравствуй, Алекс, это Хью.

Пауза.

— Мальборо-Джонс.

Пауза.

— Из редакции.

— О, верно, — сказала я в полном замешательстве.

Хью был репортером лондонского отделения. Он вел раздел техники, поэтому за исключением того раза, когда я обратилась к нему за справкой о «Космической Одиссее-2001»[68], которую хотела упомянуть в обзоре показа моделей дома Пако Рабанн, мы не поддерживали никаких контактов. Я даже не догадывалась, что у него есть мой номер телефона. И не имела понятия, по какому поводу он сейчас звонит, но не хотела показаться невежливой, поэтому просто ждала, когда Хью перейдет к делу.

Но этого не произошло.

— Гм, так, Алекс, как поживаешь?

— Ну, все в порядке… — Снова пауза. — Что-то случилось в Лондоне, о чем я должна знать? — попыталась я подтолкнуть его.

— О, да все по-старому, как тебе известно. — Хью нервно хихикнул. Потом замолчал, и молчал так долго, что я начала думать — нас разъединили…

Мама высунула голову из примерочной и показала левую руку, которая была облачена на одну треть в миниатюрный рукав жакета из черного шерстяного крепа. Она энергично потрясла головой в смысле «нет» и вернулась назад в примерочную без единого слова.

Я обнаружила, что некстати усмехаюсь, когда мое внимание снова обратилось к телефону.

— Хью?

— О, точно, привет.

— Гм, Хью, что-то случилось? — Оставленная наедине с собственным воображением, я нарисовала себе наихудший сценарий. — Господи, это Родди попросил тебя позвонить мне? Послушай, он что — увольняет меня? Если так, то, что за малодушие — даже не может сам сообщить мне об этом персонально…

— О Боже, нет! Все не так! — вскричал мой коллега. — Гм, фактически я звоню тебе по причине, не имеющей отношения к работе.

— Ладно…

— Гм, послушай, этот парень, который сейчас в Париже, по имени Ник Сноу…

— Что? — воскликнула я. — Что ты сказал?

— Он искренний, хороший парень и…

— Хью, остановись! — заорала я на беднягу. Он, вероятно, смог бы услышать меня и без помощи телефонной связи. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Кто тебе это рассказал?

— Гм… никто, Алекс, я… я… о Боже, я ужасный лжец. Ужасный! Пожалуйста, не говори об этом Родди!

— Не говорить о чем? Ради Бога, о чем ты?

— Алекс, послушай, он действительно производит впечатление искреннего хорошего парня. И кажется, он был абсолютно честен, когда обратился ко мне в чате…

— Погоди. Подожди минутку. Что он сделал?

— Он прислал мне сообщение прошлой ночью. Не знаю, как он нашел меня, но я работал допоздна. И он сказал, что ему нужна моя помощь, просил меня замолвить за него словечко.

— И ты согласился, потому что…

— Послушай, я не гордый. Он обещал мне, что приведет меня на это реалити-шоу, которое делает для американского телевидения. «Моделайзер»[69]. Прости меня, Алекс, но он обещал, что я буду встречаться с моделями. Моделями! Конечно, сначала я отнесся к этому скептически — я подумал, не шутка ли это? Забросил вопрос на форум с целью получить информацию от своих юзеров — все парни в Америке слышали про это шоу благодаря сплетням в Интернете… так что это оказалось правдой. Алекс, он хороший малый и, кажется, в страшном отчаянии, действительно очень расстроен. — Хью сделал эффектную паузу. Но затем его совесть взяла верх. — Но больше всего, — пробормотал он, — я хотел бы познакомиться с моделями.

Я не знала, что сказать. Не знала, как реагировать. С одной стороны, Ник вел себя бесстыдным образом. С другой — должна признать, он оказался ужасно находчивым.

— Хью, я просто…

Дверь снова открылась, и в этот раз моя мама вошла и сделала поворот вокруг своей оси, а рядом с ней расцвела в улыбке мадам Сюзанна.

— Хью, мне пора.

— Так что я должен сообщить Нику? — спросил коллега, и в его голосе послышалась легкая паника. — Могу ли я по крайней мере дать тебе его номер телефона?

— У меня он есть, Хью. Больше не могу говорить… — Я сделала маме знак рукой.

— Так ты позвонишь ему? Пожалуйста!

— Ладно, ладно, — ответила я, делая указательным пальцем правой руки движение «давай продолжим это», будто он мог видеть меня по телефону. — Позвоню, только не сейчас.

— Алекс, надеюсь, я все сделал правильно. Я на самом деле очень смущен всем этим.

— Не беспокойся, Хью. Правда. Просто оставь все как есть, ладно?

— Да, хорошо, — согласился он со вздохом. — Спасибо.

Я закрыла телефон и повернулась к моей сияющей матери.

— Кто тебе звонил? — спросила та.

— О, — произнесла я с улыбкой на лице, небрежно махнув рукой, — просто один коллега с работы, которого Ник подкупил перспективой познакомиться с моделями, чтобы тот замолвил за него словечко передо мной.

— Вот это да! — прыснула она.

Я старалась оставаться невозмутимой, но не усмехаться не могла.

— Ладно, гораздо важнее, что мы имеем тут.

— Numero quinze[70], — просияла мама, старательно подыгрывающая petites mains, которые помогали прикалывать на нее образец с подиума и сейчас находились поблизости от примерочной.

Пиджак был сшит из шерсти, такой же нежной на ощупь, как крольчонок, а цвет алебастра очень шел моей маме. Мягкий, свободно ниспадающий воротник был ей к лицу, рукава три четверти подчеркивали узкие запястья. Твид в красную крапинку, А-образная юбка (которая, как я вспомнила, на показе моделей одежды от-кутюр два месяца назад выглядела на демонстрировавшей ее модели как мини) заканчивалась чуть ниже колен узкой полоской шифона. Это был вариант наряда, который мы выбрали из маминых распечаток, и на самом деле он смотрелся на ней гораздо лучше, чем длинный пиджак при ее фигуре ростом пять футов и четыре дюйма. Как бы сильно мы, миниатюрные женщины, о таком ни мечтали, но мадам Сюзанна настояла на том, что длинное платье «не стоит делать, мадам!». Конечно, она была права. Костюм был классического стиля и долго прожил бы в гардеробе моей матери — и, подумала я, его даже могла бы носить ее внучка… Да, я так верила в «Шанель», что надеялась вместе с нарядом этого модного дома дожить до того времени, когда найду парня, назначу ему свидание, мы сблизимся, я выйду замуж, отпраздную вместе с ним парочку годовщин нашей свадьбы и затем рожу дочь — заглядывая вперед на двадцать или более лет. (Я должна была сначала нарисовать весь путь, прежде чем разрешить подростку, пусть даже собственному гипотетическому ребенку, носить «Шанель».)

— Ну, и что ты думаешь? — спросила моя мама с волнением.

— Думаю, это долгоиграющий продукт, — сказала я. — Разве ты не чувствуешь себя в нем потрясающе?

Мама подошла ко мне и разрешила пощупать рукав.

— Хорошо, кроме этих сумасшедших узких рукавов, — я и представления не имела, насколько миниатюрны эти модели! Это выше моего понимания… смотри, просто почувствуй это!